Ну, хоть какая-то его часть приветствует.

Варек просовывает руку под автоматический дозатор и намыливает мыло, а затем втирает его в мои волосы. Я издаю тихий стон удовольствия от его прикосновений. До этого момента он ни разу не пытался принять ванну вместе со мной, и я никогда не думала, как это может быть приятно. Постепенно напряжение исчезает, и я расслабляюсь под мягким давлением его пальцев. Я определенно могу привыкнуть к этому.

Варек моет меня всю, мои щеки пылают, когда он уделяет особое внимание груди и половым губкам. Я извиваюсь под его ласками, когда расслабленность сменяется желанием. Не знаю, специально ли он меня соблазняет, но тело не видит разницы. Расцветают возбуждение, и дыхание становится прерывистым.

Я судорожно сглатываю, когда Варек упирается руками в кафельную стену по обе стороны от меня. Теплая вода брызгает на нас обоих, и капельки стекают по твердым мышцам его тела. Очень трудно на них не смотреть.

— Я думал, что того, что ты рядом, достаточно, Лия, — говорит он, опустив голову. — Но понял, что хочу не только твое тело, но и знать, о чем ты думаешь. Последние три дня стали для меня пыткой, и я привел твою подругу, надеясь, что она поможет, но ты делишься с ней своими улыбками и смехом. — Он смотрит на меня пронизывающим взглядом обсидиановых глаз. — Но я тоже их хочу. Они нужны мне, намори.

Варек может не любить меня так, как я его, но, возможно, Морган права, и однажды так и будет. Если судить по его словам, он движется в этом направлении. Это дает мне надежду. Любовь между нами кажется хрупкой, и хотя мне так хочется обнять его, я сдерживаюсь. Беспокоюсь, что он будет сторониться любого проявления эмоций.

— Ты должен понять, как радикально изменилась моя жизнь с тех пор, как встретила тебя, — тихо говорю я. — Все, что знаю, все права на свободу, которыми я обладаю, были отняты, и единственная, кто постоянно рядом, — это Морган. Она поддерживала меня во всех тяжелых событиях последних пяти лет, и она — моя единственная семья.

От моего заявления он недовольно поджимает губы, но я продолжаю, несмотря на его гнев. Он должен услышать правду.

— Я хочу доверять тебе, Варек, но твое отвращение к эмоциям беспокоит меня. Откуда мне знать, что все, что ты делаешь, не связано с брачными узами? Откуда мне знать, нужна ли я тебе такой, какая есть, а не такой, что требует биология? — Я трясу головой, разбрызгивая воду. — А что, если это ненадолго? — слабо шепчу.

Он смотрит на меня так, будто я только что отвесила ему пощечину.

— Как можешь так говорить, когда я ясно дал понять, как много ты для меня значишь? — Он сжимает руки в кулаки у моей головы, костяшки его пальцев бледнеют. — Как можешь сомневаться в моих чувствах, когда я рядом с тобой?

— Мне не нужна твоя похоть, Варек. Я хочу твоей любви, но не уверена, что ты или твой вид способен на нее.

Я зажмуриваюсь, мои слова повисли в воздухе, и неуверенность в них сильно давит на меня. И это корень моего страха, то, что удерживает меня рассказать ему о своей любви к нему или о ребенке: что однажды он оставит меня. Возможно, это то, что сдерживает меня с тех пор, как возникли мои чувства.

Варек ругается, хватает меня за плечи и грубо притягивает к своей груди. Ощущение его рук на моей талии успокаивает меня, и я прижимаюсь щекой к его влажной груди, слушая биение его сердца.

— Ты не знаешь, какого иметь пару, — говорит он. — Сначала все во мне жаждало тебя. Я хотел услышать твой голос или прикоснусь к твоей коже, но как только это испытал, мне захотелось большего. Я думал, что умер и попал в рай, когда впервые взял тебя и назвал своей. И поклялся, что ничего не может быть лучше. А потом услышал твой смех — самый прекрасный звук. Тогда понял, что хочу от тебя всего, что не имеет ничего общего с сексом, но становилось все очевиднее, что мне придется дать что-то взамен.

Он крепче прижимает меня к себе, упираясь подбородком в мою макушку.

— Я сражался с бесчисленными врагами, видел, как мои товарищи погибали в бою, и был свидетелем разрушения целых планет, но впервые в жизни отступил из-за страха. То, что чувствую к тебе, настолько велико, что пугает меня, намори. Ты можешь называть это любовью или как угодно, но знаю, что это нечто большее. Ты. Все. Для меня.

Слезы скатываются по моему лицу, их скрывают брызги воды.

— Ты — все для меня, и это до ужаса пугает меня, — отвечаю я. Его сердцебиение учащается под моим ухом от моего шепота, поощряя меня продолжать. — Я люблю тебя, Варек.

Он обхватывает мое лицо теплыми ладонями, отклоняя мою голову, чтобы я посмотрела на него.

— Больше мне ничего не нужно.

Я провожу пальцами по шелковистым прядям его волос и приближаюсь к его губам. Он целует меня с такой нежностью, что слезы наворачиваются на глаза все быстрее. Уязвимость, которую чувствую в каждой ласке его языка, сжимает сердце, и я целую еще сильнее, пытаясь показать ему, что он значит для меня. От его поцелуя все сильнее возбуждаюсь и, закинув ногу ему на бедро, притягиваю к себе ближе. Член пульсирует у живота, словно желая оказаться во мне, и я стону. Трение об него посылает искры через меня, и моя страсть вспыхивает. Варек стонет, когда сильнее трусь о член.

Любимый разрывает наш поцелуй.

— Я больше не могу ждать.

Он хватает меня за попку, и я закидываю на него вторую ногу, сцепляя лодыжки у него на пояснице. И ударяюсь спиной о стену, когда Варек входит в меня. Вскрик мой теряется в его стоне, я обвиваю руками его шею и крепко держусь. Его объятия болезненны, но я наслаждаюсь каждым его толчком, постанывая ему в ухо. Он что-то бормочет по-новарски, вращая бедрами, доводя мою страсть до предела. И вот я уже на грани, выкрикиваю его имя и дергаю за пряди его волос.

Бормотание Варека переходит в стон, когда он кончает в меня, но не прекращает говорить. Он повторяет слова любви снова и снова, и хотя не могу их понять, я их чувствую. Наши сердца бьются вместе в унисон. Любимый ослабляет свою хватку, но не отпускает меня. Я понимаю, что он чувствует, мне не хочется, чтобы этот момент заканчивался.

Я ласково целую его в шею.

— Я беременна, — прерывисто шепчу я и чувствую облегчение, что наконец призналась.

Без единого слова Варек выходит из меня, выключает душ и заключает меня в объятия. Берет полотенце и заворачивает меня в него, а затем вместе со мной выходит в коридор.

Голый.

— Варек, ч…

У меня перехватывает дыхание, когда он бежит по коридору, заходит в лифт, а затем снова переходит на бег до самого медицинского отсека. Члены экипажа останавливаются и смотрят, когда мы пролетаем мимо, и я прячу лицо у него на груди, избегая их взглядов. Я знаю, что он ведет себя как сумасшедший, но ничего не могу с этим поделать. Спасибо, что хотя бы прикрыл меня полотенцем.

Варек входит в медблок, а Брэкстон лишь приподнимает бровь при нашем появлении и спокойно ставит пузырек, который держит в руках, на столик. Варек кладет меня на ближайший смотровой стол и, жестикулируя рукой, кричит на новарском. Я легко улавливаю от него беспокойство. И у меня у самой учащается пульс.

Со вздохом Брэкстон достает из кармана халата свой злополучный сканер. Проводит им над моим животом и через пару секунд кивает Вареку. Затем уходит, но на последок одаривает меня улыбкой.

— Значит, это правда, — хрипит Варек, его взгляд становится черным.

Я медленно киваю ему, не зная, как реагировать. Осторожно прикасаюсь к его щеке.

— Ты расстроен?

Варек смотрит на меня округлившимися глазами

— Расстроен? Я не смел верить своим ушам, поэтому и принес тебя сюда. Мне нужно было, чтобы он подтвердил, прежде чем я позволил себе реагировать, но теперь, когда знаю… я счастлив.

Я улыбаюсь ему.

— Рада это слышать.

— У тебя были какие-то сомнения?

Я усмехаюсь.

— Конечно. Я хотела, чтобы ты был счастлив из-за того, что у нас будет ребенок, а не потому что это связано с выживанием твоего вида.