Командир “Искателей” оказался весьма расторопным и, опередив других, подскочил к молодому высокому пареньку, вручившему ему листочек. Приняв сей важный документ, мальчуган быстрым шагом вернулся к своему отряду, и “Искатели” направились в пятый корпус.

Несколькими минутами ранее…

Пока проходила утренняя линейка, стянувшая основную массу пребывающих в лагере, она смогла незаметно прошмыгнуть к корпусу для обслуживающего персонала.

Женщина подошла к деревянной пристройке здания, подозрительно огляделась по сторонам и, под вещания директрисы “Тайника Лешего” Агнии Витальевны, отворила тяжёлую стальную дверь извлечённым из кармана фиолетовой юбки ключом, после чего скрылась за ней, запершись изнутри.

Над лагерем разнеслась мелодия российского гимна.

14

Войдя на территорию школы, Трофимов проследовал за угол здания к игровой площадке, где веселились дети, среди коих, впрочем, его сына не обнаружилось.

Алексей заметил у забора классную руководительницу Вовы, молодую Алёну Владимировну, трепетно опекающую своих воспитанников. Женщина тоже обратила на капитана внимание и поздоровалась ещё до того, как он подступил к ней.

– Наконец-то я вспомнила, как Вы выглядите, – усмехнулась учительница. – Во время учебного процесса Вы не жаловали нас своим присутствием на родительских собраниях…

– Да я всё с трупами тусовался, – улыбнулся в ответ милиционер. – Специфические вечеринки. Они ведь ребята молчаливые, а я у них вечно пытаюсь чего-нибудь выведать. Такая уж работа…

– Знаете, куда ни глянь, все утопают в делах, но как-то забывают о своих детях, – посерьёзнела Алёна Владимировна.

– Слушайте, касаемо упущений в учёбе, я…

– Скорей, упущений в воспитании.

– Зачем Вы меня сюда позвали? – напрягся офицер.

– Хотела побеседовать по поводу Вовочки…

– А что с ним не так?

– Если бы Вы чаще осведомлялись о том, что происходит у него в школе, то знали бы, в чём состоит проблема хотя бы в общих чертах, – укоризненно сказала учительница.

– Давайте напрямую, – сморщился Трофимов.

– Он встречается со своей одноклассницей, Светой. И тем самым доставляет уйму проблем учителям, сверстникам и себе лично.

– Разве, подобное – порок? Я в его возрасте тоже был весьма влюбчивым…

– Вы не понимаете, – покачала головой женщина. – Их отношения негативно влияют на каждый из аспектов учебной деятельности. Они откололись от коллектива и постоянно держатся особняком, не принимая участия в жизни собственного класса. Вова стал очень замкнутым и нелюдимым. Любую свободную минуту он стремится провести со Светой и, что самое страшное, не позволяет ей общаться с друзьями. Схватит девчушку в охапку и никого не подпускает, порой чуть не с кулаками на однокашников лезет.

– Пацанческий максимализм, – пожал плечами Алексей.

– Столь гиперболизированное поведение нельзя оправдывать, его необходимо корректировать, – строго заметила Алёна Владимировна. – Вы, хоть, видели успеваемость сына? Вова задвинул занятия на дальнюю полку, для него первостепенны чувства, из-за которых он уже не раз прогуливал уроки и подбивал на то же Свету. Не рановато ли для пятого класса?

– У него сейчас довольно непростой период, – вздохнул капитан.

– Так поговорите с ним! – посоветовала учительница. – Вы же всё-таки его отец! Тот, на кого он равняется, чьему примеру следует!

– Хотел бы я выдать желаемое за действительное, – опустил глаза милиционер.

– В чём трудности? – вскинула бровь женщина.

– После смерти матери мой сын сильно изменился. С тех пор улыбка на его лице – редкий гость. Обычно, ходит мрачнее тучи. Даже мне не подступится. Закрылся от папки на семь замков, будто я ему чужой, – к горлу офицера подступил ком, голос осип. – Видимо, всю любовь, что Вова питал к матери, он теперь дарит Свете. С ней утоляет свою боль, от неё чувствует тепло, какое не в силах дать отец…

– Я, правда, искренне сопереживаю Вашей семье… – с тоской заверила Алёна Владимировна.

– Мой сын слишком рано познал горечь утраты, и поэтому меня не удивляет то, насколько серьёзно он воспринимает отношения. Вова старается оградить Свету от остальных, потому что боится её потерять, как в своё время потерял маму…Никому не понять, как ему тяжело. Никому, кроме меня. Я ведь тоже лишился дорогого мне человека, – поделился Трофимов и, отвернувшись, утёр солёные капли, проскользнувшие по его щекам.

– Это безумно печально, однако я с позиции учителя обязана ставить определённые рамки. Прошу Вас, попробуйте до него достучаться! – молила учительница.

– Я постараюсь… – пообещал Алексей.

– Постарайтесь также взять в поликлинике справку о состоянии его здоровья. Её следовало показать до начала школьного лагеря, но от Вовы я сей бумажки не дождалась. Мне уже сделали выговор… – призналась женщина.

– Понял, исправим.

– Спасибо. И, надеюсь, к Вам он прислушается.

– Где мне его найти? – уточнил капитан.

– Они со Светой уединились за теплицей… – дала наводку Алёна Владимировна.

– Благодарю, – кивнул офицер и двинулся к указанному преподавателем месту.

15

Опасливо выглядывающий из-за двери мальчишеской спальни Яков убедился, что все одноотрядцы разбрелись по кружка́м, и дал отмашку:

– Чисто!

Тимофей с Забитом тут же подорвались со своих коек и подскочили к тумбочке, где лежала кепка с нашитым изображением динозавра.

– Ну как, мне идёт? – напялив головной убор себе на макушку, поинтересовался хулиган со сдвоенной родинкой на подбородке.

– Ога. Вылитый ушлёпок, – рубанул правду матку азербайджанец и получил от Тима леща:

– Чё, охренел?

– Харэ, чудилы! – остановил дискуссию панк. – У нас времени в обрез!

– Точняк. Действуем по плану! – напомнил глава шайки, сняв бейболку. – Подставим этого гадёныша!

– Лады́, бро, – согласился Забит.

И троица принялась обшаривать все тумбочки и сумки в комнате, забирая оттуда самые ценные вещи: деньги, цепочки, сотовые и прочее. Награбленным добром они под завязку набили купол заметно потяжелевшей кепки, которую Тимофей взвесил на руке и одобрительно кивнул:

– Не перестаю поражаться нашему коварству!

– Прикинь, как народ опупеет, узнав, что Данил – настоящая крыса! – гоготнул Яков.

– Ога. Стырил у товарищей их безделушки, – подхватил азербайджанец.

– Оо, щёлкалка! – воскликнул пацан с ирокезом, заприметив в бауле Осипова фотоаппарат.

– Эм, он же не влезет в кепарь, – прикинул Забит.

– Нет, – подтвердил главарь. – Но, думаю, нам стоит оставить на плёнке пару памятных снимков.

И друзья начали кривляться, запечатляя всё на бежевый фотоаппарат. Они корчили рожицы, а также показывали непристойные жесты.

Тимофей в оконцовке стянул с себя штаны вместе с трусами, повернулся голой задницей к объективу и под вспышку камеры прокомментировал:

– Занюхай мой пердак, мразь!

– Твои булки вошли в историю, – хохотнул Яков.

– Крупным планом взял? – натягивая джинсы, осведомился дрищуган.

– Даже жопную дырку видно…

– Красава, – одобрил Тим и добавил. – Дальше – главная часть!

– Пойдём по стопам Флинта? – спросил панк.

– По ним пойдёт Забит, – ухмыльнулся главарь.

– Ога. Только я не вкурил, о чём Вы, – признался тот.

– О твоём забеге до парка и обратно, – пояснил чувак с ирокезом.

– Аа, – допёрло до азербайджанца, перенявшего у друга полную богатств бейсболку. – Фига Вы загадочные…

– Давай пулей! – поторопил Тимофей.

Забит открыл дальнее окно спальни, залез на подоконник, высунулся на улицу и, вцепившись в водосточную трубу снаружи, полез по ней вниз. Из прижатой к груди кепки при спуске вывалилось несколько побрякушек, но азербайджанец, оказавшись на асфальте, благополучно собрал их и со всех ног чухнул к аллее.

– Во ловкач! – поразился Яков. – Ему бы в цирке выступать…

– Угу, ручной обезьянкой, – усмехнулся дрищ, наблюдая за передвижениями друга, газонами допрыгавшего практически до медпункта.