– До того, как парни напивались и начинали тебя облапывать, – хохотнула Ксюша, добавив. – Ты, правда, не особо сопротивлялась.

– А ты, кажется, забыла о наших подопечных, – напомнила Инна, недовольная темой разговора.

Блондинка тут же перевела внимание на свой отряд, откуда донеслось ворчание:

– Хей, где движуха?

– Я же предупреждал, что тут тухло, Тим.

– Ога! И сплошь одни лохи… – развил мысль товарища с ирокезом азербайджанец.

– Наговорились? – поинтересовалась Ксения и, смирив притихших баламутов строгим взглядом, продолжила. – Тогда распределяемся по парам и тихонько идём за нами!

Дети принялись разбиваться по двое. Данилу достался Савва, выскочивший откуда-то из толпы и пузом потеснивший другого мальчишку, намеревавшегося застолбить Осипова.

– Эй, чего зеваешь? Ни на минуту тебя оставить нельзя! Уже чуть не лишился места рядом со мной, – затараторил Бабурин.

– Я чуть не лишился? Мы же толком даже не знакомы, – удивился Данил, зашоркав подошвами кедов по узкой тропинке, выложенной из серых кирпичиков.

– В смысле? Ты с кем в автобусе сидел, забыл что ли?

– По крошкам от печенья и чипсов вокруг твоего рта, кажется, вспомнил…

Толстячок поспешил утереть с лица напоминания о поглощённых вкусняшках и объяснил:

– Прости, я от волнения на еду набросился…У меня, кстати, ещё сухарики остались. Угостить?

– Нет, спасибо.

И они замолчали.

Виляющая между клумбами тропинка обогнула беседку и влилась в широкое заасфальтированное пространство перед столовой, пересёкши которое отряд вышел к крытой танцевальной площадке круглой формы. Миновав её, гудящая орава проскрипела по дугообразному бревенчатому мостику над симпатичным декоративным прудом с журчащим водопадом и искусственными кувшинками, и встала на дорожку, выводящую к первому корпусу.

– Значит, тебе я тоже противен? – набрался смелости задать очередной вопрос очкарик.

– С чего ты взял? – вскинул бровь Осипов, наблюдая за зелёным ирокезом, маячащим впереди между голов одноотрядцев.

– Все дразнят меня, потому что я жирный. Никто не хочет с таким водиться.

– Мне знакомо это чувство.

– Чёт не похоже. Лишний вес сразу в глаза бросается. Или ты в дороге схуднул? Я просто забыл, как ты выглядел до отправления из города…

– Ты не понял. Я про то, что мы оба изгои…

– Ааааа, – допёрло до Саввы. – То-то я сразу к тебе подсел. Одиночка одиночку издалека чует.

– Тишина не про тебя, да? – снисходительно улыбнулся Данил.

– Ты, наверное, первый за последние несколько лет, кто не послал меня сразу же после приветствия. Я никогда много не общался, поэтому совсем не разбираюсь, как правильно вести себя с новыми знакомыми… – опустил глаза Бабурин.

– Будь собой, – подмигнул ему собеседник и поправил оранжевую кепку с нашитым динозавром.

Добравшись до постройки с табличкой “1 корпус”, направляемая вожатыми толпа обошла его, свернула направо и устремилась по каменистой дорожке напрямик к зданию из красного кирпича, возведённому на возвышенности.

– Ты классный, – заключил толстячок. – Можно тебя Даней звать?

– Ого, ты моё имя запомнил? – поразился Осипов.

– Конечно… – закивал пухляш и с надеждой в глазах уточнил. – А ты моё?

– Нет, если честно…

– Савва же, – расстроенно прогнусавил очкарик. – Как колбаска.

– Теперь не забуду, – пообещал Данил и пожал потную руку товарища.

– Здорово! – повеселел тот. – Давай всегда вместе ходить?

– Я не против, – согласился Осипов и, держась за перила, поднялся следом за остальными по скрипучей лесенке на пригорок, где их ждал двухэтажный пятый корпус.

Оказавшись на холме, Данил услышал какой-то отдалённый звук из чащи и замер. По коже пробежал мороз: кажется, до его ушей донёсся рык. Осипов оглядел густой тёмный лес, окружающий “Тайник Лешего”, с коим его разделял забор, и вздрогнул от прикосновения Бабурина.

– Дань, ты чего? – недоумённо спросил толстяк.

– Там кто-то есть, – ткнул указательным пальцем в сторону хвойных дебрей взволнованный собеседник.

– Забавный ты, однако, – усмехнулся очкарик. – Естественно, там кто-то есть. Целая куча зверей, к примеру…

– Кажется, я на солнце перегрелся, – приложив ладонь ко лбу, предположил Осипов.

– Ничего. Сейчас осты…

Пухляша перебила вожатая Ксения, задержавшаяся у открытой двери в здание, где уже скрылся весь отряд:

– Мальчишки, скорее!

Данил и Савва трусцой добежали остаток пути и ввалились в корпус, попав в тесный квадратный коридор с бежевыми стенами.

Осипов быстро протёр кеды о половик и, скинув их с себя, определил на полочку многоярусной пластмассовой стойки. Следом, рядом с обувью товарища, свои грязные пожелтевшие кроссовки положил Бабурин.

Друзья стали взбираться по бетонной лестнице наверх. Первым площадки второго этажа достиг Данил. Пыхтящий позади Савва несколько раз останавливался, дабы отдышаться, но преодолел-таки череду ступенек.

Осипов повернул круглую дверную ручку и вошёл с разрумянившимся товарищем в следующее помещение.

2

Тридцатипятилетний следователь милиции Алексей Трофимов, чьи плечи украшали капитанские погоны с четырьмя звёздочками, сидел в удобном кресле и, откинувшись на мягкую спинку, придирчиво оглядывал свой небольшой душный кабинет, пребывающий в полном беспорядке.

“Боже, ну и кавардак!” – думал он, массируя уставшие глаза.

Его круглое лицо сделалось розовым от жары, а на щеках и залысине выступили капельки пота. Тогда мужчина включил настольный вентилятор, ослабил галстук и расстегнул две верхние пуговицы своей голубой ментовской рубашки.

Взор Алексея невольно пал на завалы папок, тетрадей и бумаг, среди которых присутствовали различные заявления и отчёты. Разгребать предстояло прилично.

Расстроенный сей мыслью следователь потянулся к красной кружке с уже остывшим кофе и, сделав из неё глоток, с отвращением скуксился. Напиток стал совсем противным на вкус, и пить его было невозможно. Впрочем, эта еле тёплая горьковатая жидкость полностью соответствовала унылому настроению Трофимова.

Вскоре капитана одолела дремота и, когда его веки опустились, в голове замелькали воспоминания минувших дней.

– Хватит! Ради всего святого, Вы обещали, что не причините им вреда! – сквозь пелену сна приглушённо прозвучал голос женщины по имени Тамара, которая тогда являлась пассажиром его служебного автомобиля.

– Да замолчите Вы! – буркнул на неё Алексей и продолжил преследовать Ижевский “каблук” до тех пор, пока ему не представилась возможность произвести выстрел.

Меткое попадание в колесо отправило двухместный фургончик за ограждение в овраг и оборвало жизни тех, кто находился в кабине.

Беспокойно подёргивающееся тело следователя постепенно сползало с похрустывающего кожей кресла. Вентилятор обдавал лицо мужчины прохладным воздухом, однако потоотделение усилилось из-за накативших переживаний. В ушах зазвенел отчаянный крик Тамары, рассеявшийся от стука в дверь.

Трофимов очнулся чуть не на полу и, встряхнув головой, принял сидячее положение.

Стук повторился.

Проморгавшись, мужчина поправил мятую рубашку и громко сказал:

– Войдите!

Скрипнули петли, и порог кабинета переступил хилой комплекции высокий паренёк с плоским носом и светло-карими глазами – участковый Крюков.

– Тьфу, напугал, Олег, – отмахнулся капитан. – Я решил, кто-то с очередными ходатайствами мне плешь проедать припёрся.

– Настолько плохо проходит день? – поинтересовался младший лейтенант Крюков и, скрывая за спиной какой-то предмет, в пару шагов перемахнул расстояние от входа до стола.

– Получше, чем у Пашки, – заметил Алексей и, добравшись до стоящего на тумбочке кулера, набрал в стаканчик воды. – Он до сих пор торчит на месте, где произошла поножовщина. А меня начальник промурыжил, и я с ним поехать не смог…

– Я сам только в участок возвратился, – отклонив предложение попить, поведал участковый и после жадных хлебков коллеги продолжил. – Выписал штраф семейке пьяниц, чей ротвейлер на жильцов дома кидался. Ни тебе намордника, ни строгачей…Псина вечно с поводка срывается, никто её удержать не может! На меня тоже рыпалась, пока их клоповник обходил. Ну, я естественно в долгу не остался, взял с них компенсацию…