Квадратная в основании башня со сторонами около тридцати метров возвышалась на высоту четырёхэтажного дома и имела узкие зарешёченные окна-бойницы лишь на верхнем ярусе. Никаких стен с другими башнями, воротами и рвом перед ними не было вовсе. Даже насыпь или вал отсутствовали.

Зато вокруг башни находилось более двух десятков построек, включая явно баронский дом, больше напоминавший старорусский терем.

– Живёт моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому, – прокомментировал Игорь лёгкую поступь молоденькой баронессы Эфры, взбежавшей по ступеням на крыльцо впереди своей матушки.

Остальные путешественники, окружённые многочисленными для такого весьма скромного поселения обитателями замка Рой, остановились на площади перед теремом в ожидании указаний барона, о чём-то говорившим со своим управляющим.

– Никто тебя, наглец, кормить тут даром не станет, – пожилой, уже далеко за пятьдесят, раб Одрий, к которому Игоря направили сразу же по прибытии в замок, привёл его к большому сараю. – Обоз на рудник отправится через три пятидневки, так что пока жить с нами будешь. И работать!

Неожиданно для попаданца раб вдруг попытался отвесить ему подзатыльник и, судя по размаху, довольно крепкий. Только бывшего сержанта спецназа таким простым приёмом не задеть. Он легко увернулся и едва не пробил Одрию двоечку в корпус, но вовремя сдержался – трупы троих неслухов, висевшие на Г-образной виселице, уже расклёванные местными воронами, более мелкими, чем их земные собратья, призывали к осторожности и осмотрительности. Сначала надо определиться с тем, что ему тут можно, а что нельзя, и какие могут быть последствия за те или иные поступки.

Вроде бы уроки вежливости, которые попаданец преподал Густу, прошли без серьёзных последствий, но Игорь тогда и не был приговорённым каторжанином, находился, скорее, в неопределённом статусе. Так и то отбуцкали древками копий.

Одрий же – раб и, по рассказам Кольта, существо полностью бесправное. Только вот для кого бесправное? Для барона? Это и понятно. Скорее всего, для всех свободных он никто и звать его никак. А для приговорённого к году каторги и отданному в подчинение к этому придурковатому и злому мужику?

– Руками бы не махал, чучело, – Егоров зло посмотрел на Одрия. – А то ведь и ответка прилететь может.

В произнесённых Игорем словах только пять было местных ливорских, однако смысл сказанного можно понять и по интонации.

Угроза возымела своё действие. Раб хоть и смотрел злобно, но повторить попытку физического воздействия на своего нового подчинённого не осмелился.

– Иди туда, – показал он взглядом на сарай.

Для Игоря не было открытием, что в любой социальной группе есть совершенно разные люди: что среди богатых или аристократов, что среди бедных или бесправных. Есть нормальные люди, а есть мудаки. Вот Одрий был из последней категории, никаких сомнений. По роже и повадкам сразу видно.

Сарай оказался вовсе не тем, чем казался. Убогое здание с узкими окошками наверху передней и задней стен служило, как коротко пояснил сопровождающий Игоря, бараком для несемейных рабов разного возраста и обоего пола. Существуй в этом средневековом мире всякие трансвеститы или трансгендеры, – кстати, Егоров не знал, чем одни отличаются от других, а теперь уж, как он понимал, и не узнает никогда, – их бы тоже, поди, сюда впихнули. Он выгнал из головы всякие лезущие в неё глупые мысли и шагнул внутрь.

Перегородка, сколоченная из жердей и завешенная домотканым дрянным полотном, разделяющая женскую и мужскую половину внутреннего пространства, всё же здесь имелась. Она начиналась от входной двустворчатой двери, и вошедший мог видеть сразу обе половины помещения. В бараке сейчас находилось несколько человек: четыре женщины или девушки, в сумраке было не разобрать, и один мужик, храпевший недалеко от входа. Все лежали на подстилках, уложенных на земляной пол. Ночная смена, что ли? Или больные?

– Бери вон оттуда верхний, – Одрий показал на лежащую прямо у двери небольшую стопку тощих тюфяков, наверняка набитых какой-нибудь прелой соломой – такой мерзкий духан от них шёл, и направил палец в самый дальний угол. – Там положи. Это будет твоё место, пока не отправят подыхать в шахту.

– Да ладно, – заинтересовался Игорь, ослушавшись указания раба, вытащил из середины стопки лежанку видом чуть получше остальных. – Так всё хреново? Что, и за год могут ухайдокать?

– Вот сам и узнаешь, – внезапно развеселился и подобрел этот поганец. – Всё, считаем, что я тебя устроил. Клади, и пошли, я тебе покажу, что ты будешь делать.

– Эй, а пожрать? Ты не забыл, что я с дороги?

– Отказываешься работать?

Веселье Одрия вдруг взяло ещё одну высоту, а в глазах появилась такая надежда, что Егоров сразу же вычислил подвох.

– Да ты что, сдурел? Я о работе только и мечтаю, но хочу её делать очень хорошо. А как такое возможно на голодный желудок?

А ведь Игорь не врал, он и в самом деле хотел есть, хотя, казалось бы, царивший в бараке смрад из запахов дерьма, пота и гнили должен был начисто отбить всякий аппетит.

– Сегодня уже кормёжки не будет, – обрадовал раб. – Разве что тебе из остатков перепадёт, если выпадет на кухню воду таскать.

Да, так и получилось, что первой его работой, невольно найденной им на местном рынке труда, оказалось таскание воды в компании двух крепких замковых рабов – Имариса и Ловика. Обоим было чуть за тридцать, со слипшимися волосами, давно немытыми, неприятно пахнущими телами и одеждой-мешками, которые стирались в последний раз, наверное, года два назад.

Если Игорь правильно понял, в команду водоносов его назначили на весь срок до отправки в рудник.

«Могло быть и хуже, – подумал он. – Хорошо, что хоть не в золотари определили».

– Зря ты старшину злишь, – буркнул Имарис Егорову, когда они вдвоём, натаскав воду в прачечную, спрятались передохнуть между птичником и овином. – Он найдёт как тебя подставить под столб, а то и под виселицу подведёт. Будь с ним осторожен. Пошли, долго скрываться нельзя, заметят. Ого, смотри, Ловику из кухни машут.

– Так эта паскуда не только надо мной начальник, что ли? – спросил Игорь, взяв вёдра и двинувшись вслед за Имарисом. – Не повезло, что такой говнюк в начальство выбился.

– Других и не назначают.

Услышать от того, кто выглядел абсолютно тупым существом, вполне здравую мысль, для Егорова оказалось несколько неожиданно.

– А жаль, – сказал он в спину своему новому товарищу, торопившемуся вслед за Ловиком ухватить наряд на кухню. – И много среди вас старшин или Одрий один на всех?

Надежде Имариса, да и, чего уж тут греха таить, попаданца пробиться ближе к еде не суждено было сбыться.

– Эй, кто-нибудь из вас, идите сюда! – прокричал им с крыльца одноэтажного каменного строения со шпилем очень полный лысый дядька в просторном балахоне. – Живее!

– Иди к жрецу, а я в прачечную, – Имарис очень ловко свалил в сторону. – Как освободишься, приходи туда же.

– Хватит болтать! – разозлился дядька.

В этом мире поклонялись Порядку и Хаосу. Оба эти бога не были антагонистами, и ни один из них не являлся только плохим или исключительно хорошим.

По верованиям здешнего народонаселения, Хаос временами приходил на землю, разводил бардак и беспорядок, но при этом, собственно, он-то и давал жизнь и развитие, а затем уходил в свой план бытия, и на его место приходил Порядок.

В отличие от своего компаньона, бог Порядок начинал всё восстанавливать, заставлять жить по правилам и успокаивать до упокоения, то есть смерти.

Мутная религия – правда, Игорю казалось, что нечто подобное было где-то в Индии, а может, он просто пока не до конца разобрался. Много ли поймёшь из объяснений одиннадцатилетнего Кольта, даже хорошо зная ливорский?

Главное, что привлекало и интересовало попаданца в местной религии, так это то, что именно храмы Порядка или Хаоса принимали к себе всех крайне редко появлявшихся одарённых с рождения магией, и именно в храмах эти одарённые делали из обычных людей иск-магов, ничем не уступавших им, а порой и превосходивших после инициации своими магическими возможностями.