У телег, что разгружались перед складскими воротами, мелькали редкие белые чепцы сестёр милосердия. Какой-то человек, скорее всего, врач, из гражданских с непокрытой головой, на которой смешно развевался куцый клочок седых волос, в поблескивающем на солнце пенсне, чёрном драповом пальто, надетом поверх халата, замызганных брюках и калошах, облепленных грязью, увидев нашу кавалькаду, всплеснул руками и поспешил навстречу.
Нужно сказать, что личный состав лазарета отнёсся очень серьёзно к нашему с Иваном Ильичом инструктажу. Фельдфебель удивлённо посматривал на санитаров и сестёр, у которых незащищёнными оставались лишь верхняя треть лица, в остальном все распоряжения были выполнены скрупулёзно и в точности. Лишь шинели, пока мы находились в дороге, были накинуты для тепла прямо поверх халатов. Вяземский, также облачённый в халат и с ватно-марлевой повязкой на лице (косынку он всё же проигнорировал), соскочил с телеги навстречу спешившему человеку в пенсне.
- Военный врач РОКК Вяземский Иван Ильич, с передвижным полковым лазаретом! - глухо из-под повязки отрекомендовался он запыхавшемуся медику, бросая правую руку к козырьку, - с кем имею честь?
- Месяцев Иван Григорьевич, думский врач. Вы к нам на подмогу? Как же хорошо...положение прескверное! Со мной ещё два врача, господин Тимонтаев и мадам Лесигард, фельдшеры, община сестёр милосердия Самары прислала своих воспитанниц. Немного, к сожалению. Идёт подготовка обсервационного пункта. Вы же в курсе, что прибудут ещё два эшелона? - всё это доктор произнёс на одном дыхании, которое у него так и не восстановилось. Речь его изобиловала всей палитрой эмоций: от отчаянной паники до истерического веселья.
- Обсервационный пункт - это вот этот пакгауз? - перебил его Вяземский.
- Да, именно. По распоряжению вице-губернатора с позволения принца Ольденбургского!
- Александр Петрович уже был здесь?
- Нет, Его Императорское Высочество сейчас в губернском присутствии. Экстренное совещание городской думы по финансированию содержания пленных, организации и предоставления городских помещений под лазареты для больных. Проект принца предполагал создание целой группы пунктов фильтрации на линии Сызрань - Самара - Златоуст...
- Понятно. Изыскивают средства. Нам что приказано? И кто здесь сейчас главный, к кому следует обращаться за размещением и дополнительными мерами по организации медицинских пунктов? - я впервые видел Вяземского в деле и мне очень импонировала его манера отсекать досужие разговоры. Всё обговорено заранее и для нашей безопасной работы следовало добиться необходимых преференций.
- Так, по медицинской части - я, ваш покорный слуга, а по обустройству и строительству - вон Пафнутьев Аркадий Степанович, заместитель вице-губернатора, - к нам от пакгауза уже шёл, размашисто перешагивая лужи и подбирая полы лисьей шубы, грузный бледный мужчина с глазами навыкате. На его гладковыбритом лице застыла гримаса досады и омерзения. За ним поспешал какой-то немалый полицейский чин, судя по висюлькам на шинели и качеству сукна, сапог и прочего.
- Титулярный советник Пафнутьев! Полицмейстер Варнаков!
- Коллежский асессор, военный врач РОКК, князь Вяземский Иван Ильич, начальник передвижного лазарета 7-го Сибирского полка! - на этот раз представление моего шефа было столь полным. Оно и понятно: необходимо было расставить сразу все приоритеты, не то засунут в самую жопу и заставят плясать под дудку ни хрена не смыслящих в нашем деле людей. А так, глядишь, десять раз подумают, да и к пожеланиям с просьбами отнесутся с большим вниманием.
Дальше, как и полагается, начальство наше свалило в стоящую у шлагбаума крытую коляску. Мы же, в сопровождении всё того же фельдфебеля продолжили передвижение к пункту обсервации, где и началась выгрузка уже нашего лазарета. Внутри и перед входом в пакгауз также велись работы: я с удивлением отметил, что голые кирпичные стены обивают двойным слоем фанеры, а перед воротами сколачивают навесы с лавками неизвестного предназначения.
Оставив Ольгу Евгеньевну обустраиваться с временным складом (телеги требовалось освободить, транспорта остро не хватало), я прихватил Семёна, и мы решили рассмотреть вагоны с пленными поближе. Так сказать, определить фронт работ.
С каждым шагом, несмотря на наличие масок и пронизывающего ветра, тошнотворная смесь запахов, идущих от раскрытых дверей вагонов, становилась всё тяжелее.
- Матерь Божья... - послышался рядом охрипший голос Семёна. Рыжий санитар перекрестился. Я тоже сначала не поверил своим глазам.
Часть пленных выбралась из вагонов и сидела прямо на раскисшей земле, подоткнув под себя полы обветшалых одежд. В их одеяниях ещё угадывалась военная форма: у кого при наличии пуговиц, некоторые же сохранили причудливые головные уборы, напоминающие пилотки. Большинство турок были босиком и их красные исцарапанные лодыжки у были покрыты запёкшимися гноем язвами. Лица большей частью были угрюмы, движения скупы и вялы, во взглядах читалась пустота, безысходность и тягучая тоска. Трудно было другой раз разобрать, офицер перед тобой или нижний чин. Нательное бельё, если и наличествовало, то большею частью поистрепалось и потеряло свой белый цвет, старые повязки из посеревших и порыжевших бинтов буквально срослись с кожей.
У одного из вагонов, прямо под раздвинутыми дверьми, прислонившись к колёсной паре, лежали два скрюченных тела со сведёнными конечностями и страшным выражением открытых омертвевших глаз. Соседи не обращали на них никакого внимания, некоторые турки, выглядывающие из тёмного нутра вагона худые шеи, проявили к нам с Семёном лишь вялый интерес, протягивая руки с почерневшими ногтями.
Много было лежащих молча с закрытыми глазами, словно мертвецы, но по едва вздымающейся грудью можно было понять, что они ещё живы. Были и мечущиеся в бреду, повторяя что-то бессвязное, из чего можно было разобрать лишь: "Алла...!"
Рыжий санитар не выдержал и, поспешно сорвав маску, бурно освободился от содержимого желудка, опершись на стену вагона.
- Как ты, Сёма? - похлопал я его по плечу.
- Ох, Гавр, адово племя... ничё...полегчало.
- На-ка хлебни, только один глоток! - я достал выпрошенный у Елизаветы на такой случай НЗ - фляжку со спиртом.
Булькнуло, ухнуло, крякнуло. Фляжка вернулась на место. Семён поправил повязку.
- Благодарствую, земляк. Так-то полегше... - и мы двинулись дальше.
Почти у каждого вагона трупы соседствовали с ещё живыми пленными. А пара предпоследних вагонов, похоже, представляла собой и вовсе мертвецкие. Из них не доносилось ни звука, ни намёка на движение, через открытые двери врывался весенний ветер, продолжая вытеснять смрад разложения грязных тел. Из темноты одного из вагонов вывалилась по локоть чья-то рука, чёрная и исхудавшая настолько, что по ней легко было изучить анатомию костей и сухожилий; лишённая ногтей кисть скрючилась, словно птичья лапа, силившаяся показать кукиш.
Ситуация примерно была ясна: нам придётся не в пример сложнее, чем Гераклу при чистке Авгиевых конюшен. Что, впрочем, не отменяло необходимости почти безнадёжного дела.
Вернувшись к пакгаузу, мы с Семёном застали там Ивана Ильича и Демьяна, вернувшегося из города. Быстрота вояжа унтера по магазинам объяснялась просто: Стычка, пользуясь наличными средствами, нанял знающего извозчика на лёгкой пролётке. Благодаря этому, удалось объехать с десяток аптек и даже посетить некое Губернское Общество Самокатчиков. Удивительное время подарило нам возможность экипироваться вполне приличными защитными очками с неплохим обзором, правда, не с резиновыми, а кожаными ограничителями. Предложение же Ивана Ильича насчёт очков из аптеки, наоборот, не сработало. Оправы без стёкол предлагались в любом количестве, но со стёклами без диоптрий - увы, нет. То же самое и с солнцезащитными очками - товар оказался редко востребован из-за дороговизны. Но целых двадцать пар автомобильных защитных очков и пять пар перчаток с крагами унтеру посчастливилось приобрести. На остальные средства было закуплено солдатское нательное бельё и наволочки, которые я, ничтоже сумняшеся, решил использовать вместо бахил. Постирать, проварив их со щёлоком, потом не станет большой проблемой, а сёстры с санитарами, благодаря им, всё меньше занесут заразы в чистую зону. С спецобувкой-то у нас полный швах...
