Леонид Мухин поведал еще одну иркутскую историю, случившуюся с Валей Ушаковой, однофамилицей с проводницей Галей. Всего Ушаковых на борту оказалось трое, в них долго путались близкие люди, отыскивая то в числе живых, а то погибших пассажиров. Муж Вали, одной из трех Ушаковых, Сергей, ждал молодую супругу в ленинградском аэропорту, но самолет не прилетел ни по расписанию, ни позже. И никаких сообщений и объяснений. На запросы люди получали ответ, что информации нет. В сердце Сергея закралась тревога, и не напрасно – через день его тетя из Ангарска сообщила о трагедии в иркутском аэропорту. При взлете Валентина под чей-то душераздирающий крик «Что он делает?!» потеряла сознание. В больнице ей починили череп, вставили в скулу пластинку и подправили треснувшую кость под левой глазницей. Валя не летала пять лет, а когда пришлось, то при пересадке в Томске у нее от страха отказали ноги. На борт доставляли на носилках. Лишь две истории, пересказанные из статьи Л. Мухина, а их было много больше.

Но продолжим нашу историю, полученную из уст участника. В суматохе, когда раненых было хоть отбавляй, медики приписали Макавееву повреждение шейных позвонков и подвесили гирю на вытяжку шеи. Попутно вправили оба выставленных плечевых сустава, обработали ягодицу и лодыжку, откуда были выдраны куски мышечной ткани. На черепе еще оставались провалы, голова опухла, словно на нее была натянута лошадиная сбруя. При малейшем повороте головы гиря глухим набатом долбила по стене, напоминая о никчемности процедуры. Болело все тело, кроме шеи, и ту зачем-то вытягивали. На второй день больной уговорил одного из докторов проверить диагноз. К вечеру выяснилось, что шею надо вытягивать другому раненому, а Алексееву прописали рентгеновский снимок.

В палату заявились два медицинских брата с носилками и сказали: «Залезай». Как залезать, если не двинуться и не повернуться? Недолго думая, братья взяли немощного больного за руки, за ноги, перегрузили с кровати на носилки и понесли в назначенный кабинет. Так Алексей узнал, что такое дикая боль. Из кабинета братья без лишних слов и без излишнего милосердия, больше присущего сестрам, тем же фертом доставили больного в палату и методом перекатывания бревна сгрузили на кровать. Алексей решил было, что худшее позади, но, к его ужасу, оказалось, что снимок не получился, и все опять повторилось сначала. Наутро пришел доктор и радостно сообщил, что причина неподвижности установлена и теперь можно приступать к эффективному лечению. Снимок показал компрессионный перелом двух позвонков в районе грудной клетки. Отросшие от них ребра отвалились, так и болтаются сами по себе по сей день.

Для проведения эффективного лечения потребовалось переместить больного с панцирной сетки на жесткую основу, придающую телу устойчивое горизонтальное положение. На кровать уложили доски, поверх которых – популярный в советские времена полосатый ватный матрас, досадливо напоминавший о себе комками свалявшейся ваты разных размеров, будто в тюфяк напихали груду булыжников. Тогда поверх первого положили второй матрас, отчего количество булыжников удвоилось. По подсказке находчивого больного, одобренной медицинским консилиумом, родственники привезли из домашних загашников надувной резиновый матрас. Больничная жизнь стала более сносной. Еще и пришили нижнюю губу, откушенную при падении и едва державшуюся на коже. Ладно, что не выплюнул ее Алексей, как ни старался, после падения. Пригодилась она на долгие годы вперед. Что за парень был бы без губы? Не заяц все-таки.

Лечащих врачей почему-то было много, пятеро, и все выспрашивали не столько о болезни, сколько о крушении, что там творилось и как произошло. С теми же вопросами прибыл следователь, который заставил Макавеева в протоколе собеседования квалифицировать факт падения самолета не катастрофой, а лётным происшествием. Весь аэропорт знал, что в том происшествии полностью погиб экипаж летчиков во главе с командиром корабля Иваном Свистуновым. Смятая до неузнаваемости кабина экипажа была оторвана от корпуса самолета. У некоторых пилотов были порваны сухожилия – с такой силой они тянули штурвал, пытаясь выровнять неуправляемую громадину.

Из экипажа осталась живой только проводница Галина Ушакова. В момент столкновения она нагнулась в поисках оторвавшейся с костюма пуговицы, тогда и снесло отсек проводниц. Пуговицу-спасительницу так и не нашла. Галино выздоровление было долгим и трудным. Три года в гипсах. В последующие годы, вплоть до 2011 года, Макавеев несколько раз встречался с ней. В день девятого февраля, по иронии судьбы пришедшийся на день гражданской авиации, сослуживцы встречаются в скорбных воспоминаниях о погибших товарищах, посещают Радищевское кладбище, где захоронен экипаж. Такое происшествие.

Другой выживший в неудачно приземлившемся самолете, профессор Иркутского политехнического института Орлов, самостоятельно вышел из разрушенного салона и письменно отказался от медицинской помощи. Совсем здоров. Приехал домой из командировки, которая окончилась, не начавшись, и, подсобравшись, прибыл на кафедру. Сотрудники порадовались счастливой участи коллеги, только радость оказалась преждевременной. Внезапно профессору стало плохо, его увезли в больницу, где он распрощался с жизнью по причине полученных сильнейших гематом.

По официальным данным, появившимся в интернете десятилетия спустя, в катастрофе погибло двадцать четыре человека, пятнадцать сразу, девять умерли в больницах. По другим данным, погибло тридцать человек. Расследование посчитало, что отрыв самолета от земли был произведен слишком резким взятием штурвала на себя и выходом на углы атаки выше допустимых. Кренящий момент вправо мог возникнуть из-за неравномерной заправки топливом с перегрузом правого крыла. Что в действительности могло случиться, если черные ящики на самолеты тогда не устанавливались, можно только гадать.

Лётное происшествие для Макавеева получило неожиданное продолжение из серии «нарочно не придумаешь». Начало той серии было многообещающим. Ему, как участнику лётного происшествия с тяжелыми последствиями, купили новый костюм взамен разодранного и выдали ордер на получение новой квартиры. Вот это удача! Вполне оправданная компенсация за перенесенные кошмары и испытания. В семье начались радостные приготовления к новоселью. Новостройка по улице Омулевской, третий этаж, квартира номер десять.

Однако смутные размышления закрались в сознание новосела, лишив его покоя. Случилось так, что пару месяцев назад Макавеев состоял в комиссии по приемке в эксплуатацию именно этого дома и в одной из квартир обнаружил строительную промашку с нарушением проекта. Стенка между прихожим коридорчиком и залом была установлена развернутой на сто восемьдесят градусов, так что в прихожем закутке не осталось места для установки элементарной мебельной стенки под одежду и обувь. В квартирных хрущевках прихожие комнаты имели миниатюрные размеры, а тут обе стены утыкались в дверные проемы, один для входа в зал, другой – в санузел. Был еще и третий вход с лестничной площадки, и все это на пятачке, где двоим не разойтись. Такой парадокс, с которым обувь можно было приткнуть в прихожке, а раздевалку пришлось бы устанавливать в зале.

Жилье сдавал Николай, начальник участка авиастроителей, приходившийся Макавееву добрым товарищем. Он и уговорил приемщика не сообщать комиссии выявленный строительный брак, устранение которого привело бы к удорожанию затрат и лишению премиальных. Ужель та самая квартира волей внешнего распорядителя бумерангом прилетела новоселу в руки? Алексей срочно прибыл на место предстоящего проживания. Точно! Ему досталась дефектная квартира! До чего же умно действует Высшее провидение! Позвал товарища по несчастью:

– Ты помнишь квартиру с перевернутой стенкой?

– Конечно, помню. Премиальные я уже получил.

– Ты помнишь, как я помог тебе скрыть дефект от комиссии?

– Конечно, помню. До сих пор тебе за это благодарен.

– Так вот, эта квартира распределена как раз мне!