У Тсуны перехватило дыхание. Это было то, что он всегда хотел услышать от отца: знать, что тот защищает его, защищает по-настоящему, – но он также догадывался, что никогда не услышит от Емитсу этих слов. И если уж тот взялся говорить… значит, он планирует что-то по-настоящему ужасное, а это даже не просьба о прощении, а откровенная взятка.
– Когда Реборн пробудил Пламя, он принялся развивать и твою интуицию, и сейчас ты пользуешься ею, доверяя безоговорочно. Скажу по секрету, его всегда восхищала эта способность, в чём он, конечно, никогда не признается. Однако постороннему, никогда не обладавшему гиперинтуицией, неоткуда знать об её слабых местах.
– К чему этот разговор? – не выдержал Тсуна.
– Чтобы Вария признала тебя как возможного босса, тебе пришлось немало потрудиться, не так ли? Чтобы тебя приняли CEDEF, тебе тоже придётся постараться.
Сердце замерло и застучало с новой силой. Вот сейчас… что бы это ни было…
– Чего ты хочешь?
Емитсу потёр подбородок и серьёзно посмотрел на сына.
– Всё очень просто, Тсунаёши. У тебя месяц, – мужчина выдвинул ящик стола, и Тсуна приготовился получить очередное задание, каких за эти годы было уже немало. – Выживи.
От пули, пущенной Емитсу, Тсуна увернулся чудом. Доли мгновений он неверяще смотрел на отца прежде, чем тот выстрелил ещё раз. Только тогда Тсунаёши выскочил из кабинета, но по всему зданию его ждали ловушки и люди CEDEF.
По приказу Внешнего Советника на Саваду Тсунаёши открыли охоту, запретив Хранителям вмешиваться. Их уведомили, что это очередная тренировка. Конечно, ребята всё равно старались помочь боссу, только тайно, его даже Мукуро с Кёей прятали, но на целый месяц жизнь превратилась в бешеную гонку с мафиози. В охоту радостно включились и враги Вонголы, сделавшие какие-то свои выводы (далёкие от реальности, но вряд ли кому-то бы пришло в голову, что Внешний Советник устроил облаву на собственного сына только ради тренировки).
Весь этот месяц Тсуну терзала мысль, что когда Емитсу стрелял, интуиция молчала. Он так привык полагаться на неё, а в минуту смертельной опасности гиперинтуиция ему отказала. Она молчала и тогда, когда его пытались убить Орегано или Базиль. Потом Тсунаёши понял, в чём был фокус – все трое не хотели его убивать и искренне верили, что это ему во благо. Но полностью полагаться на свою интуицию он больше не мог.
Ему пришлось «подружиться» с холодной логикой и расчетом, с психологией и пониманием, что движет людьми, и лишь для подтверждения собственных выводов он прибегал к интуиции. На первом месте теперь стояло не только чутьё, но и банальная осторожность, не только шестое чувство, но и все остальные, чтобы вовремя заметить опасность. И, несмотря на то, что за месяц Тсунаёши сотни раз побывал на волоске от смерти, Емитсу он всё-таки был благодарен за этот урок. Вот только отцом больше не называл его даже в мыслях.
Но теперь Тсунаёши требовалось пересилить самого себя: вновь положиться только на гиперинтуицию, которая теперь обиженно молчала. Да, в этом мире, когда не оставалось другого выбора, Тсунаёши уже приходилось обращаться к ней, с осторожностью строить выводы только на эфемерном предчувствии. Но сейчас ему требовалось не предсказать поведение врага, не угадать, о чём думает собеседник, Тсуне требовалось практически совершить чудо: узнать местонахождение человека, даже не связанного с ним узами Пламени, практически не имея информации. В конце концов, это же не предвиденье какое-нибудь!
Сосредоточиться, довериться самому себе и крови Примо, от которого пришла эта способность, было сложно, это отнимало время, и Тсуна с трудом удерживал себя на месте, иногда порываясь вскочить и начать беспорядочно облетать все места, где мог оказаться Реборн, и плевать, что руки спалит до костей. Но логика побеждала, и, скрипнув зубами, Тсунаёши заставлял себя смотреть на карту.
«Он мне не чужой», – думал молодой человек. Интуиция молчала.
«Он в беде», – с этим гиперинтуиция была согласна, отзываясь тревожными колокольчиками.
«Мне нужно его найти. Срочно. Жизненно необходимо».
Тсуна смотрел на карту, но прозрение всё не наступало.
«Если с ним что-нибудь случится, я себе не прощу», – на несколько мгновений Тсунаёши показалось, что верхняя часть карты привлекает его больше, чем нижняя, но ощущение практически сразу исчезло, стоило сосредоточиться на трёх указанных там местах.
«Да, в конце-то концов, я что, зря убил на него столько сил?» – разозлился Тсуна, полыхнув Пламенем не хуже Занзаса.
Его Воля отозвалась на невероятно сильное желание, ради выполнения которого не считаются с потерями, действуя по правилу «всё или ничего». Именно такое, какое бывает у людей, готовых умереть. Голодное, злое Пламя вспыхнуло, оно всегда было радо жечь врагов, уничтожать помехи на пути… Тсуна не обращал на это внимание: на миг перед глазами вспыхнули коридоры, перестрелка, какой-то завод…
Парень чуть не хлопнул себя по лбу с досады.
– Ну, конечно же! Абсолютно никакой связи! А то, что я дважды поддерживал его Пламенем Неба, а он совсем недавно меня лечил… И-ди-от, – простонал парень.
От одного прикосновения карта осталась лежать на столе кучкой пепла – она была не нужна. Того места в документах Хибари всё равно не было, но теперь Тсунаёши не нужны были конкретные координаты. В груди его пульсировало, билось в такт с его сердцем, чужое Солнце. И оно же должно было послужить проводником.
========== 15. ==========
– Так-так-так, – девица, обряженная в несовременное и неуместное для взрослой девушки «платье принцессы», неприятно напомнила мужчине Хранителя Урагана Занзаса. Также не видно было под густой чёлкой глаза, её также окружала аура безумия и жажды крови. – Мы и мечтать не могли, что Аркобалено Солнца Реборн сам явится туда, где для таких, как он была приготовлена ловушка. Приятный сюрприз.
– Ловушка для Аркобалено? – переспросил Реборн.
Глупо было надеяться на то, что противник выдаст все планы, но попытаться стоило. Тем более сейчас, когда его Пламя будто стремительно провалилось в чёрную дыру, несмотря на попытки мужчины взять его под контроль.
Такое уже было совсем недавно, когда его ранили. Тогда мужчина решил, что дело было в яде, попавшем в кровь, но если подумать… район, куда его выманили сообщением о встрече наследника токийского отделения Вонголы с полицией, был не так уж далеко отсюда. Реборн тогда ещё подумал, что эти «рабочие районы» в качестве места встречи выглядели слишком уж нарочитыми.
– Так вашей целью была не Вонгола?
Девушка истерично расхохоталась.
– Ну, конечно же, Вонгола! Всё крутится вокруг главной Семьи, не так ли? Древнейшая и сильнейшая… Вот только Вонгола совершила слишком много ошибок и нажила много врагов, но потомки Рикардо слишком высокомерны, чтобы обращать внимание на мелкие Семьи вроде Томасо, правда? А мы… мы считали Вонголу врагами с тех пор, как Рикардо захватил власть, и теперь после всех преступлений «главной Семьи» наше терпение кончилось!
– Пантера, – предупреждающим тоном сказал высокий парень, стоявший за её спиной. Лицо его было того типа, что выветриваются из памяти уже на следующий день, – идеальный шпион, чьё присутствие не покажется странным, где бы он ни оказался. У парня не было никакого оружия, в отличие от девушки, зажавшей между пальцев что-то, подозрительно напоминающее детские вертушки с лопастями-лепестками, но Реборн старался не упускать его из виду как раз потому, что этот тип словно растворялся в пространстве, стоило только отвлечься. – Лонгчемпу не понравится, что ты об этом болтаешь.
– Как будто меня волнует его мнение, Лунга, – фыркнула девушка. – К тому же, бо-осс сможет порадоваться, что у Вонголы станет меньше на одну шавку, способную нам помешать.
Реборн запихал куда подальше гнев, вспыхнувший после этих слов: шавкой Вонголы его, свободного киллера, ещё никто не смел называть! Но сейчас он не мог позволить себе быть опрометчивым. К тому же, мужчина собирался показать этим детишкам, что значит считаться одним из лучших своего поколения, несмотря на эффект, оказанный этим странным устройством. В конце концов, если бы Реборн всегда полагался на Пламя, то сдох бы раньше, чем в его жизни появились шесть высокомерных засранцев, с которыми его так надолго связала судьба.
