- Ну что? Теперь я совсем урод? – мрачно усмехнулся мужчина. Рей медленно покачала головой и прикусила губу. Она чуть не пробормотала извинения, забывшись, но вспомнила все, что произошло между ними после. Это придало ей сил и вывело из минутного ступора. Она наклонилась к Монстру и, поддавшись какому-то странному порыву, лизнула шрам языком, ощутив на губах вкус запекшейся крови и медикаментов.
- Так и должен выглядеть монстр, - шепнула она.
- Дрянь, - вырвалось у него и на шее девушки сжались обтянутые черной кожей пальцы. Рей пискнула, но внутри почувствовала моральное удовлетворение от того, что флер мимолетной нежности рассеялся, сменившись яростью и азартом. Кайло не душил ее слишком сильно, но этого вполне было достаточно, чтобы у Рей перед глазами поплыли цветные пятна, а надоедливый мозг перестал участвовать в происходящем. Перед тем, как отключить все мысли, она успела с удивлением отметить, что снова назвала его по имени. Спустя столько времени с того самого момента, когда он убил Сноука, а она сбежала из замка на угнанном физелере. Сбежала, чтобы вернуться в Гюрс и снова встретиться с ним.
- Кайло, - пролепетала она, когда он снова вошел в нее, на этот раз куда менее деликатно, резко и грубо. Несчастный письменный стол содрогался от рваных, судорожных движений, стукаясь о стену. Если бы Рей могла думать, она бы смутилась, что офицер за стеной легко сложит два и два, а именно этот грохот и ее хриплые из-за пережатого горла крики.
Это было слишком хорошо. Так хорошо, что Монстр забылся и разжал свои пальцы, притягивая девушку к себе и жадно ловя ее губы, а потом утыкаясь в ее растрепанные волосы. Его шероховатая от шрама щека теперь царапала шею девушки, но она не чувствовала ничего, кроме его движений в себе. И не хотела больше чувствовать. Пусть он запрет ее в своей комнате и больше не выпускает отсюда никогда, творит что ему только вздумается, если будет прикасаться к ней так, заставлять переживать такую гамму эмоций.
- Я люб…
Черт. Рей так разозлилась, что наотмашь ударила Кайло по лицу. Весь ее азарт в миг сменился яростью, а тело начала бить крупная дрожь. К счастью, глаза оставались сухими и впервые за долгое время она была этому рада.
- Нет! – крикнула она, - нет, нет, нет!
Монстр с отвращением оттолкнул ее и вытянул вперед руку, на которой по-прежнему были перчатка. Со звоном треснуло стекло керосиновой лампы, чудом не слетевшей со стола от их возни, и в ней вспыхнуло пламя. Рей заворожено наблюдала, как Кайло подносит руку к огню, наклоняя над ним тот самый серебряный перстень.
- Хочешь боли? – очень тихо поинтересовался он, и голос прозвучал по-настоящему устрашающе. Огонь отражался в его темных глазах, настолько темных сейчас, словно они впитали в себя весь мрак, притаившийся в углах комнаты. В следующее мгновение он резко задрал на Рей рубашку и прижал наколенный перстень к ее боку, чуть выше обтянутых тонкой кожей ребер. Боль была резкой и неожиданной, но… приятной. Комнату наполнил резкий запах обожженной плоти. Девушка восторженно выдохнула. Монстр продолжил бешено вколачиваться в ее тело, не торопясь убирать перстень от ее кожи, позволяя ей полностью прочувствовать это ощущение. Словно пытаясь отомстить, она хваталась за него и тянула черную плотную ткань, пытаясь порвать. Ткань побеждала в этом сражении и руки девушки вцепились в свежую рану на его лице, срывая с нее корку, заставляя снова кровоточить. Добившись желаемого, Рей притянула к себе пальцы и жадно облизала. Это и стало последней каплей.
Кайло медленно убрал в сторону руку с перстнем. Он наклонился к девушке и оставил ей засос на шее.
- Пусть этот шрам всегда напоминает тебе, кому ты принадлежишь, - сказал он удивительно холодным тоном, - одевайся и убирайся.
Потом Рей было мучительно стыдно, а проклятое клеймо над ребрами только усугубляло ситуацию. Со временем оно начало жутко болеть и чесаться, но девушка сдерживала себя, стараясь не привлекать к нему лишнего внимания. Однако, в их отношениях с Монстром наступило перемирие, которое, таковым, конечно, сложно было назвать, но и другого подходящего слова у Рей не находилось. За время этого самого перемирия Рей узнала о том, сколько в Гюрсе на самом деле скрытых от глаз чуланов, закутков и темных пустых помещений, где никто не может помешать тем, кто ищет уединения. А заодно и много нового о своем теле и искусстве скрывать шрамы и засосы. Монстр поджидал ее внезапно, но в действительности, Рей с самого утра только и делала, что ждала этих встреч, когда они вгрызались друг в друга как дикие звери, потерявшие голову от темной, животной страсти. Она не давала его шраму нормально зарастать. Он продолжал клеймить ее, но уже разными другими способами. И в этот раз Рей было абсолютно все равно, что думают о ней другие заключенные, потому что она была уверена в том, что любой, кто попытается осудить ее, поплатиться за это собственной жизнью. Она думала об этом с совершенно несвойственной ей жестокостью, с обидой вспоминая о том, как ее чуть не убили тогда, когда она была действительно невинна. Теперь же даже надзиратели пытались быть с ней вежливее или попросту предпочитали обходить стороной.
Эта относительно светлая сторона закончилась в тот момент, когда в лагере внезапно появился Финн. Рей только успела вернуться в лазарет из комнаты Монстра, по пути приводя себя хоть в сколько-то приличный вид, когда увидела старого друга на койке. Ворчливый врач осматривал новенького без особого энтузиазма, лишь бы только соблюсти формальности и избежать новой вспышки занесенной извне инфекции. Рей дождалась, когда врач отправиться к раненым военным и бросилась к другу, столкнувшись у его койки с Кайдел. Американка не пыталась говорить с Рей о происходящем, хотя прекрасно догадывалась, где пропадает ее подруга и почему потом возвращается такой запыхавшейся, растрепанной и заторможенной. Сейчас, однако, Кайдел вся полыхала от гнева, и Рей пришлось оттащить ее сторону, чтобы она не задушила Финна.
- Урод, - зарычала Кайдел вместо приветствия, ощерившись как дикая кошка, и впервые за долгое время позволила себе грубость в адрес Рей, - пусти меня, тупая ты поблядушка.
Рей судорожно сглотнула, но продолжала удерживать американку. Финн виновато потупил взгляд, не зная что сказать. Кайдел немного успокоилась и сказала примирительно, накрыв руку Рей своей.
- Рей, прости, я не хотела, - ее обычно уверенный голос вдруг дрогнул, - но мы здесь из-за него.
- Финн… - примирительно начала Рей, пропустив извинения подруги мимо ушей, потому что и так о себе все знала, - я… рада тебя видеть… но… - это оказалось не так легко, как она думала, - но может быть ты…
- Да, черт возьми! – наконец-то включился в разговор он и встревожено огляделся, проверяя, не подслушивают ли их, - меня перекинули сюда из Ривесальта. И с момента, как все случилось я только и думал о том…
- Какой ты трус и предатель? – нетерпеливо перебила Кайдел.
- Об этом тоже, - подавленно согласился Финн, - что с вами стало… Ко, послушай! – он судорожно сглотнул, - они схватили Роуз. И сказали мне, что если я всех сдам, то они ее отпустят…
- Представляешь, дружок, - нервно рассмеялась Кайдел, - она тоже здесь.
- Да? – оживился парень, - где она? Что с ней? Как она?
- Отлично, тупая ты башка, если она в концлагере, - ядовито выплюнула Кайдел и заметила доктора, приближающегося к ним.
- Мне надо с ней увидеться…
- Тебе надо сожрать свой сраный язык, - не унималась американка. Она снова превратилась в ту страстную и опасную версию себя, которая готова была рвать противника голыми руками. И Рей бы попыталась ее успокоить, если бы у них было еще время.
Она злилась на Финна, впрочем, вероятно, это было не совсем точное определение ее чувств. Финн был другом ее детства, первым близким человеком, он спасал ее жизнь, он помог ей вырваться из заговоренного бермудского треугольника пустыни и искать счастья в Париже, он вдохновлял и поддерживал ее… Но он слишком любил Роуз, чтобы не пожертвовать даже Рей ради нее. Вероятно, если бы она любила кого-то также сильно, то смогла бы его понять. Но пока она только пыталась, слабо оправдывая ее перед собственными представлениями о совести и морали. В любом случае его выбор, вероятно стоивший ему больших внутренних сил и страданий потом, не изменил ничего в судьбе возлюбленной. Однако, Роуз была жива. И Рей почувствовала себя обязанной устроить их встречу, чего бы ей это не стоило. И у нее, конечно же, уже имелся план на этот счет.
