Однако, Монстр скоро вернулся и швырнул на кровать стопку удивительно чистой и свежей арестантской формы. Рей недоверчиво покосилась на нее. Это что еще за жест доброй воли?

- Ты так и будешь стоять? – не выдержал Монстр.

- Мне не нужны твои поблажки, - самодовольно заявила Рей, - я лучше буду ходить в своей мокрой одежде, чем в принесенной тобой…

Он шумно вздохнул и по его непроизвольно дернувшейся вверх руке она уловила желание ухватиться за голову. Рей испытала истинное удовольствие от того, что хоть немного доставила ему неудобств.

- Если ты будешь упрямиться, то я сам тебя переодену, - устало сказал мужчина. Рей закатила глаза и пришла к выводу, что в принципе, можно было бы удовлетвориться достигнутым результатом и воспользоваться возможностью получить новую форму. Но доводы рассудка уже давно ничего не значили.

- Иди к черту.

Монстр решительно двинулся к ней, но девушка принялась отбиваться от его рук так неистово, словно от этого зависела ее жизнь. В какой-то степени, вероятно, зависела, но это было делом принципа. Ей овладел странный энтузиазм маленького экспериментатора. Сможет ли она выбить его из равновесия? Что будет, если зажать до упора упругую пружину и потом отпустить? Или… натянуть струну до звона? Что произойдет?

Определенно, ничего хорошего.

Монстр быстро устал от этой бессмысленной возни и обездвижил ее с помощью своей силы. Рей надулась от обиды, напрягаясь изо всех в жалких попытках вырваться. Но противная мокрая форма, прилипшая к телу, уже успела отправиться на пол, а свежая рубашка была натянута на нее вопреки всем ее возмущениям. Дело оставалось за штанами.

- Да прекрати ты это! – с трудом отвоевав себе способность говорить, прошипела девушка, - не поздновато ли играть в заботу?

Ее ноги уже были засунуты в штанины, когда Монстр вдруг остановился. Он вздрогнул от ее слов, как от удара плетью. Его дыхание участилось.

- Ты считаешь, что это игра? – осведомился он.

- Я не знаю, - призналась Рей, - но твоим поступкам не хватает последовательности. Или это тоже способ продемонстрировать свою власть? Хочу, переломаю ноги, хочу починю. Хочу изнасилую, хочу…

- Заткнись, - оборвал ее мужчина каким-то очень осипшим голосом. Даже маска не могла скрыть прозвучавшие в нем болезненные интонации. Неужели раскаивается? Или делает вид? В любом случае Рей уже порядочно устала от его эмоциональных качелей, которые наблюдала еще в то время, когда они только начали сближаться в той проклятой допросной. Она не встречала таких людей, настроение которых менялось бы со скоростью ветра, и до сих пор не способна была к этому привыкнуть. Она в вообще-то раньше никогда не встречала непредсказуемых неуравновешенных психопатов. Намного проще дела обстояли бы, если бы он попросту теперь все время мучил ее за то, что она сделала, а не пытался временами демонстрировать какое-то сомнительное благородство. Вероятно, она опять думала слишком громко.

- А ты? – Монстр вдруг прижался к ее спине, перехватив ее рукой поперек живота, зажимая в стальных тисках, - чего хочешь ты?

Рей вздрогнула. Голос прозвучал прямо над ее ухом, а холод маски обжег кожу. Она прикусила губы, с удивлением отметив, что вопреки всему не испытывает отвращения от этой близости. Скорее… интерес? И странный азарт.

В следующее мгновение Монстр уже толкнул ее на письменный стол, заставив согнуться над ним и упереться руками в стену, и резко сдернул с нее только что надетые с такими трудом и борьбой штаны. Рука в перчатке скользнула между ног девушки, шире разводя бедра и устраиваясь поудобнее в том месте, которое предательски отзывалось на это прикосновение. Да что там – вся она дрожала от ощущения грубой ткани на нежной коже. Его пальцы тем временем довольно грубо огладили складки вокруг и резко скользнули внутрь, заставив Рей еще сильнее выгнуть спину. Она стиснула зубы, чтобы не заскулить.

- О, - с явным торжеством потянул мужчина, - почему ты такая мокрая, если я – монстр и чудовище? – и передразнил ее, за что ей захотелось ударить его головой по лицу, но чертов шлем!, - твоим поступкам не хватает последовательности.

Пальцы внутри застыли, заставляя ее ворочаться в надежде на продолжение. Но вместо этого она услышала, как свободной рукой он расстегивает и стаскивает себя шлем, чтобы с отвращением швырнуть его на пол. Рей восприняла эту возможность как шанс все-таки выбить ему парочку зубов или хотя бы оставить фингал на наглой физиономии, но пока она изворачивалась, чтобы замахнуться для удара головой, он вдруг выпустил ее, вытащил пальцы и опустился на колени позади девушки.

Это все неправильно. Совершенно неправильно – застучало в ее затуманенном мозгу, но она безжалостно обманывала себя, потому что самым неправильным ей казалось сейчас то, что он остановился. Впрочем, ее разочарованию быстро пришел конец и картинка сложилась, по крайней мере то, зачем он снял свой ненавистный шлем. Ее промежность обожгло горячее дыхание и к складкам у входа прижались голодные, жадные губы. Это было так… Она не знала как.

Она с грустной усмешкой вспомнила проклятые романы мадам Демерон, совершенно не подготовившие ее к тому, что с телом могут происходить подобные вещи. Эти книжонки были слишком скупы на подробности. И теперь она совершенно не знала, что делать, отдавая всю власть своему обезумевшему от наслаждения телу, которое само имело куда больше представления о своем участии в процессе – выгибаясь на встречу, растекаясь, как расплавленная свеча на бумаги, валявшиеся на столе.

Черт. Это слишком хорошо. Хотя у нее и было чувство, что он попросту пытается сожрать ее своим большим порочным ртом, опустошить изнутри ловким языком; этой сладкой пыткой вытянуть из нее горькую правду. Он монстр и чудовище, но и она не лучше, потому что хочет его; потому что впитывает жадно каждое мгновение. Потому что так не должно быть после всего, что он с ней сделал. Потому что она должна ненавидеть его, в конце-концов.

Монстр остановился, и Рей испугалась, что опять слишком громко думала. Но в тишине комнаты, разрываемой только жарким дыханием, их, дыханием, перемешавшимся в одно, отчетливо и громко звякнули ремень и застежка брюк. Она замерла, ожидая момента проникновения, и не смогла сдержать стон, когда он погрузился в ее разогретую плоть. Мужчина зубами стянул перчатку и запустил руку ей в волосы, но не агрессивно, а как-то неловко, словно спрашивая разрешения, прежде чем натянуть их на себя. Рей с готовностью запрокинула голову.

Нет, это неправильно – опять заскулил ее беспомощный мозг. И она нехотя согласилась с ним, хотя и хотела отправить подальше бороздить неизведанные просторы космоса.

Да, неправильно.

- Нет, стой, - прохрипела она, - стой…

И, конечно, он остановился, потому что пока не достаточно хорошо научился справляться с ролью насильника. Вероятно, в допросной, нужно было тоже попросить не действовать сгоряча там, дать ей морально подготовиться или отдышаться.

- Я хочу видеть твое лицо, - сказала Рей, хотя на языке вертелось совсем другое. Она не хотела, чтобы это опять было так нежно, так сладко, потому что у нее не оставалось для себя никаких оправданий. Когда она была жертвой обстоятельств, шансы столкнуться с похмельем в виде мучительной рефлексии были куда ниже. Конечно, ведь она не хотела, она бедная невинная овечка, которая может погоревать в углу о поруганной чести. Ей нужно было переложить с себя ответственность на Монстра, потому что он то все равно уже был Монстром. А она еще должна была оставаться хорошей девочкой, воюющей на стороне добрых парней, имеющей светлые, крепкие идеалы.

- Тебе… не понравится, - как-то виновато пробормотал Монстр. Рей фыркнула, и ему ничего другого не оставалось, как послушаться. Он пересадил девушку иначе, стянув с нее болтавшиеся в районе щиколоток злосчастные штаны. Рей с готовностью обвила его талию ногами. А потом с трудом нашла в себе силы поднять на него глаза и замерла.

Шрам, пересекавший его лицо и исчезавший под черной тканью был грубым и свежим. И хуже всего в этом шраме было то, что Рей сама оставила его в ту злосчастную ночь. Именно тогда, когда она занесла меч, но в последний момент не смогла завершить начатое и всего лишь резанула наискосок по его лицу и груди дрогнувшей от волнения рукой. Все это время она старалась не думать об этом, но теперь вынуждена была столкнуться с последствиями того, что натворила. Она не смогла удержаться и робко коснулась пальцами шероховатой красной борозды только начавшей покрываться твердой коркой.