Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Поговаривали, что Рен вернулся из Тибета, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу им найти не удалось, если Рен почему-то оказался в Гюрсе.

Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Рей казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы и всякой сказочной ерунде в ней не место. Она насмотрелась вдоволь в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Рена боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. К несчастью, в итоге Рей пришлось убедиться в этом на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь.

В один из монотонно-однообразных дней, ничем не отличавшийся от предыдущих, охранники оторвали девушку от работы на фабрике и волоком потащили в административный блок. Сопротивление не имело особого смысла, и Рей понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет. Девушку привели в небольшую комнату без окон и пристегнули к странному полувертикальному креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив Рей наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание. Значит, допрос. Рей продолжала буравить взглядом кровавый след, когда в комнату вошел монстр в маске. Он остановился на небольшом расстоянии от Рей и некоторое время разглядывал ее молча. Рей уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил.

- Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным визорами маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников. Насчет шлема и глухой одежды тоже гуляло большое количество догадок, например, что палач под ней или вовсе не имеет лица, или изуродован так, что предпочитает это скрывать.

Рей с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала. Почему другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч.

- Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Рей ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул.

- Хорошо, - сказал он, - что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?

- Ничего, - невозмутимо ответила Рей, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с По. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией. Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам. Вероятно, была еще нужна.

Монстр вытянул руку в черной перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Рей вздрогнула, как от удара, потому что ждала чего-то совсем другого. За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. Но Рей зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные.

Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это ощущалось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивали его прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове, чужих мыслей и практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Рей попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Одиночество, страх, неуверенность, ненависть к себе, боль утраты, гнев, много, много гнева…

Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Боль прекратилась. Рей растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло.

- Глупая девчонка, - пробормотал он, и в голосе прозвучало явное недоумение, - не пытайся сопротивляться.

Только теперь Рей заметила или скорее почувствовала, что он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались. Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к Рей спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Рей растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Рей и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем.

- Ты еврей? – вырвалось у ошарашенной девушки, - поэтому прячешь лицо под маской?

Она тут же отругала себя, но вид его эмоционального лица стер какие-то границы внутри сознания девушки и она даже на мгновение забыла, что находится на допросе. И о том странном, что произошло несколько минут назад, когда монстр каким-то непостижимым образом вторгся в ее разум.

- Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, - да как ты смеешь!

И он снова протянул руку к виску девушки. Рей попыталась увернуться, но второй ладонью Рен надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Рей уже оказалась к ней готова, сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и отдернул руку, попятился.

- Ты расскажешь мне, все что знаешь, - приказал он, по-прежнему тяжело дыша.

Рей почувствовала, как его голос наполняет голову и уже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы.