Массивное дерево неплохо подавляло звуки. Хакс и его собеседник о чем-то разговаривали, очень тихо, и, как на зло, по-итальянски. Рей начинала закипать - она на этом языке владела разве что парой фраз элементарной вежливости. Но ломиться внутрь и требовать у немца, чтобы он вел свои конфиденциальные беседы по-французски было дико и глупо. И…
Рей вдруг ощутила тепло чужого тела в опасной близости от собственной незащищенной спины и в следующее мгновение оказалась заключенной в кольцо рук. Конечно, ей не нужно было даже оборачиваться, чтобы узнать, кто стоял сзади нее, прижавшись почти вплотную. Намного более актуальным был вопрос – как он сумел ее найти? Как, черт возьми, во всем огромном, многомиллионном городе, именно этот человек оказался в конкретной точке бытия в конкретное время. К слову сказать, самое неподходящее.
Слова встали в горле комом – Рей не могла подвергать такому риску и без того опасное предприятие, в которое оказалась втянутой. Она была настолько взволнована, рассержена и зла, что вряд ли смогла бы умерить громкость собственного голоса до той, которая не привлечет внимания Хакса и его сообщника в исповедальне. Слишком близко. Однако, Монстра это обстоятельство совсем не смущало, а недовольство Рей, как обычно, только доставляло ему особое, садистское удовольствие. Он наклонился к самому уху девушки и его дыхание обожгло кожу на ее шее, заставив трепетать тонкие прядки волос, выбившиеся из наспех закрученного пучка.
- Нуждаешься в переводчике? – насмешливо прошептал мужчина. Рей стиснула зубы, чтобы не зарычать от обиды или не выкинуть что-нибудь… Что-нибудь… А ведь последними словами Хакса, перед тем, как они разделились было напутствие: «Только без глупостей. Если ты вообще способна обходиться без них». Чертов нацист. Чертов Монстр. Чертово все.
Монстр не планировал останавливать свою пытку и решил еще больше усугубить положение: его широкая ладонь, до того момента, удерживавшая Рей за плечи, скользнула за ворот пальто и грубо по-хозяйски скомкала левую грудь. Это было больно, возмутительно и… волнующе. Но они же в священном месте! Что он вообще себе позволяет? Впрочем, об отношениях Кайло Рена и католической церкви, далеко не самых теплых, Рей уже знала достаточно и легко догадалась, что своим поведением он убивает сразу двух зайцев. Выводит ее из равновесия и надсмехается над тем, что оставило такой грубый рубец на его, черт ее дери, чувствительной душеньке. Как минимум половина его задумки удалась отлично – теперь Рей не только нервничала и злилась, но и чувствовала нарастающее возбуждение. Ей хотелось продолжения. И, конечно, врезать ему по лицу.
Она молчала и изо всех сил пыталась разобрать хоть слово из разговора Хакса и его невидимого сообщника, по голосу бывшего очень пожилым человеком. Задача усложнилась из-за того, что помимо поглощающих звук стенок исповедальни, теперь Рей оглушал еще и гул собственной крови в ушах. И ужасно отвлекали пальцы Монстра, так неуважительно развлекавшиеся с ее грудью, словно это была резиновая игрушка. Хуже всего, что это унизительное, почти грубое прикосновение отзывалось у Рей внутри. Она нуждалась в большем, эти игры только распаляли ее аппетит. И плевать уже на Хакса, на его план, даже на перспективу украсить свою и без того грязную душу еще и грехом святотатства.
Монстр словно прочитал ее мысли; в такие моменты Рей снова казалось, что ему даже не нужно вторгаться в ее голову; он видит ее насквозь, отлично чувствует ее желания. Вторая рука мужчины скользнула следом за край пальто. Ловкие горячие пальцы отодвинули высокий пояс брюк, вытряхнули наружу заправленную в них наспех блузку и быстро отыскали край хлопкового белья. И зачем она вообще тратила время на то, чтобы обзавестись бесполезной одеждой, не защитившей ее от подобного? С тем же успехом могла продолжать щеголять пальто на голое тело.
Прикосновения обжигали и только серебро кольца холодило кожу, пуская по нервам искорки напряжения. Рей поддалась мимолетному порыву, сдвинула бедра, зажимая между них горячую, ищущую ладонь Монстра. Из приоткрытых губ невольно вырвался легкий вздох и она быстро прикусила губы, испугавшись, что привлечет ненужное внимание.
- Отпусти, - опомнившись, пролепетала она, хотя в действительности совершенно этого не хотела. В голове было удивительно пусто и только тело умоляло о продолжении. Пятнадцать лет она морила себя голодом и теперь была оглушена остротой заглушенных потребностей. Она же сама думала – лучше никак, чем так. И что другой человек, другой мужчина просто не сможет погрузить ее в этот тягучий омут горько-сладкой чувственности. Никакой другой человек, кроме Монстра и не мог знать о ней того, чего она сама о себе не знала.
И Монстр отпустил ее; покорно, словно прирученный волк, вынужденный повиноваться приказам пленившего его человека. Рей вздрогнула от холода и ощущения пустоты в тех местах, где еще минуту назад были его жадные руки. Ей захотелось захныкать от обиды. И она вспомнила про Хакса, как раз в тот момент, когда он выскользнул из исповедальни и быстрой, решительной походкой направился к выходу из базилики.
Рей двинулась за ним, скорее чувствуя, чем слыша за собой широкую поступь Монстра. В этот момент она почти готова была примириться с наличием чужеродной тени; словно сама темнота, наполнявшая углы храма, куда не падал тусклый свечной свет, последовала за ней. Только в тесном переулке Монстр решился напомнить о себе. Он цепко ухватил девушку за запястье.
- Ты не ускользнешь от меня снова, - твердо сказал он, с выражением, не терпящим возражений. Рей дернула свою руку, но тщетно – хватка у Кайло была железная. Она вспомнила про пистолет в кармане, но даже не потянулась к нему. Заторможено и отстраненно она подумала о том, что не должна упускать Хакса… Не должна. Не должна…
Монстр потянул ее в сторону и девушка заметила уже знакомый ей черный роллс-ройс в тени раскидистого дерева. Ага, значит он не только беглянку сумел отыскать, но и похищенное ей транспортное средство. Хорошо все-таки быть экстрасенсом, или кем он там был. А, не важно. Все не важно.
- Хорошо, - с неожиданной легкостью для себя согласилась Рей.
Париж, осень 1939 года.
Европейцы не на шутку увлекались опиумом в конце девятнадцатого века, но к концу тридцатых, конечно, эта повальная тенденция практически сошла на нет. На смену восточной отраве уже пришло достаточное количество доступных альтернатив; Париж и вовсе предлагал удивительное многообразие дурманящих сознание веществ. Однако, вдохновленные красочными историями деятелей искусства эпохи декаданса, По и Кайдел были решительно настроены открыть для себя именно это запрещенное удовольствие. Конечно, Финн, обожавший художников, судьбы которых часто преломлялись благодаря этому пагубному увлечению, не мог устоять перед искушением поддержать новых друзей в поисках приключений. А Рей… Рей следовала за этой отчаянной троицей, хотя могла провести еще один скучный, но более продуктивный вечер в обществе толстых фолиантов с историей и теорией медицины. Только спустя много лет она с удивлением поняла, что жалеет о своем конформизме. Учеба увлекала ее куда больше сомнительных развлечений. Но… ее душила ревность при мысли, что Финн отдалится от нее окончательно и куда сильнее сблизится с новыми друзьями из колледжа искусств, с которыми проводит куда больше времени.
В тот знаменательный вечер компания познакомилась с Роуз. У маленькой тихой китаянки была старшая сестра Пейдж. В том странном заведении она принимала гостей, а некоторых обслуживала в качестве проститутки, но в силу характера была крайне избирательной в выборе клиентов. Девушки были сиротами, но умели за себя постоять, поэтому хоть и жили в каморке в том же здании, но вовсе не принадлежали его хозяевам и получали относительно официальную зарплату. Пейдж была красавицей и потому работала в зале; Роуз – умницей, она гениально обращалась с техникой и благодаря ее ясному инженерному уму заведение славилось новинками по части радиоприемников, проигрывателей и прочей развлекательной аппаратуры. Золотыми руками Роуз были созданы хитрые системы электрических ламп, освещавшие помещение красными и зелеными огнями.
