- Хорошо, По, - вдруг очень решительно произнесла Рей, вырвала у него вырезку из газеты, сунула в сумочку, и выпрямилась, - спасибо. Мне нужно идти.
- Рей… - обронил он, но девушка уже направилась к выходу из номера, всем своим видом демонстрируя, что больше не заинтересована в разговорах с ним. Когда за ней хлопнула дверь, Демерон некоторое время сидел, уставившись в одну точку и пытаясь остудить перегревшийся мозг, пока вдруг не вспомнил про рукопись. Черт! Это же очень важно! Он схватил стопку бумаги и бросился с ней вдогонку старой подруге, но ее и след простыл. Словно она была бесплотным призраком прошлого, который просто-напросто растворился в теплом вечернем воздухе. От этого видения осталось вполне реальное кольцо, которое По отыскал на полу номера перед отъездом. И мужчина не придумал ничего лучше, чем отдать кольцо автору загадочной рукописи.
Рим, 1967 год.
Рей не с кем было оставить Женевьеву, потому что она по-прежнему не имела представления о существовании других своих друзей или родственников, и девочку пришлось забрать с собой в Рим. Конечно, эта перспектива Рей совершенно не нравилась, ведь дочь стоило держать максимально далеко от ее отца, кем бы он ни был на самом деле, но бросать семилетнего ребенка одного в Париже было как минимум безрассудно. Был, конечно, вариант, обратиться за помощью к тому самому Демерону, если бы, Рей больше доверяла этому человеку. А сейчас она была уверена только в самой себе. Поэтому Рей остался только один вариант - итальянская студентка Лауру, которая долгое время работала няней Женевьевы и теперь легко согласилась присмотреть за девочкой. Лаура была славной, доброй девушкой и в случае непредвиденных обстоятельств точно не бросила бы ребенка на улице и позаботилась бы о его судьбе. Что Рей подразумевала под непредвиденными обстоятельствами – она старалась не проговаривать даже про себя. Уже на подъезде к Риму конечности налились свинцом, а неминуемое предчувствие беды затопило все существо девушки. Нужно было обезопасить себя. И Рей озаботилась покупкой оружия и, не представляя себе, где его добывают в подобных случаях, отправилась на рынок Порте-Портезе, в надежде, что это место еще сможет ее удивить. Разношерстные проходимцы со всего города торговали там антиквариатом всех времен и эпох. Болтливый турок с сальными глазами после непродолжительных уговоров, отвел Рей к машине, где попытавшись облапать ее и схлопотав за это пощечину, все-таки продал ей старый, но функциональный пистолет военных времен вместе с коробкой патронов. За пощечину он попросил лишнюю сотню лир сверху и Рей, стиснув зубы и изо всех сил подавляя желание выпустить первый же патрон в негодяя, отдала ему обещанные деньги. Теперь она действительно была готова к любому серьезному разговору, куда бы он ее не привел.
Однако, Бена не оказалось дома, в чем не было совершенно ничего удивительного: он часто пропадал на киносъемках и мог не появляться в квартире по несколько дней, возвращаясь настолько уставшим, что не раздеваясь, падал на кровать и тут же засыпал, уткнувшись лицом в подушку. Рей могла бы заподозрить его в связях с мафией, если бы прежде ей не приходилось частенько присутствовать на съемочной площадке, куда все время стремилась очарованная магией кино Женевьева. Хотя в действительности, Рей не имела четкого представления, какую именно работу там выполняет ее супруг. Она знала лишь то, что он отлично владеет даром убеждения и часто занимается с актерами, готовящимися к исполнению своих ролей. Боже, и какой же дурой она была, когда ревновала его к симпатичным актрисам, так и вившимся вокруг! Ревновала, потому что понимала, что хоть его внешность и далека от общепризнанных эталонов красоты, но природное обаяние способно расположить к нему любого собеседника. Чувствовала природный магнетизм, почти звериный, первобытный, дурманящий голову, вероятно, не ей одной. Опасный, звериный магнетизм. Могла насторожиться раньше. Но теперь злиться на себя было бессмысленно, ведь она не догадывалась в те моменты, что человек рядом с ней имеет двойное дно и, вероятно, крайне темное прошлое.
Служанки в доме тоже не оказалось, вероятнее всего, Бен отпустил ее, когда Рей сбежала, чтобы не путалась под ногами. И Рей бродила по опустевшей квартире в полном одиночестве, разглядывая все предметы в ней, фотографии, картины, роскошные вещи, удивляясь тому, что раньше ее совершенно не смущало, что у них не было абсолютно ничего из времени до ее амнезии. Она верила тому, что ей говорят. Словно она родилась в тот солнечный день в Венеции, а до того момента и вовсе не существовала; была мертвым мрамором, из которого сумасшедший Пигмалион наконец-то смог вылепить свою Галатею.
Рей обосновалась в кабинете и так и задремала за столом, когда наконец-то в прихожей хлопнула дверь. Девушка мгновенно подобралась и прижала к груди сумку, отяжеленную заранее заряженным пистолетом. Она не удивилась бы, если бы Бен, как обычно, сразу отправился спать, но он каким-то образом почувствовал ее присутствие и смог отыскать гостью в лабиринтах комнат.
- Рей? – он остановился на пороге и стянул с шеи уже развязанный галстук, - ты… где ты была? Где Женевьева?
Рей была поражена таким спокойным приветствиям, она то рассчитывала, что он, если не свяжет ее и не запрет в жуткой пыточной камере, то как минимум будет орать, пока горло не сядет. Да, ей приходилось видеть супруга в гневе, к счастью, обращенном не к ним с дочерью, а к ленивым и пустоголовым ассистентам на площадке. И это внушало трепет. Хотелось убежать и спрятаться, что и пытались сделать несчастные работяги.
- Я ничего тебе не скажу, - заявила она, нащупав пальцами под тканью сумки холодную рукоять пистолета, - пока ты мне все не объяснишь.
- Что я должен тебе объяснить? – Бен повысил голос, но тут же, вероятно, осадил себя, - ты сбежала, не оставив даже записки. Я не знал, что и думать.
- Вот и не думай.
Мужчина судорожно вздохнул и опустился в кресло, напротив стола. Его темные глаза очень недобро сверкали, и было заметно каких усилий ему стоит держать себя в руках.
Рей вытащила из сумки скомканный газетный лист и подтолкнула к нему по поверхности стола. Бен поднес страницу к глазам и нахмурился. Девушка пыталась считать его реакцию, но тщетно. Выражение его эмоционального лица сейчас было слишком многозначительным.
- Я хочу знать, кто этот человек, - сказала Рей.
- Что ты вспомнила?
- Я видела его в кошмарах. Он мучил меня, - нехотя выдавила из себя она и решила использовать информацию, полученную от По, - он был надзирателем в концлагере. Тебе это что-то говорит?
Бен с отвращением швырнул лист бумаги на стол и помассировал виски пальцами. Взгляд Рей невольно зацепился за обручальное кольцо у него на пальце, и она бессознательно ощупала свою руку, ставшую такой голой без фамильного серебряного перстня. Да, верно. Чертов перстень.
- А ты сама как думаешь? – очень тихо спросил мужчина.
- Это ты мне скажи, Бен, - откликнулась Рей, - я не знаю, что мне думать.
- Господи, ну зачем, - простонал ее супруг, обращаясь, явно не к ней, а куда-то в пространство, не нуждаясь в ответе; и все-таки она ошиблась, - зачем ты ворошишь это все?
- Потому что я хочу знать правду.
- Правду, - эхом повторил Бен, - хорошо. Правду.
Он резко поднялся на ноги, отшвырнув попавшийся на пути стул, и уперся руками в поверхность стола. Его взгляд стал колючим и холодным.
- Правда, моя дорогая, - вкрадчиво начал он, бешено сверкая глазами при этом, - в том, что этот самый монстр из твоих кошмаров это я. Да, я служил в СС. Да, я был надзирателем в лагере. Да, я мучил тебя. И вообще делал много всякого разного дерьма, - на последних словах ему вдруг не хватило воздуха, и он прокашлялся, после чего закончил, совсем тихо, - ты довольна?
Рей не способна была думать и уж тем более внятно отвечать. Она вытащила пистолет из сумки, сжала в руке и вытянула перед собой, поражаясь тому, насколько, оказывается хорошо, гармонично оружие лежит в ее ладони. Как влитое. Словно она всю свою жизнь только и делала, что целилась в людей. Возможно, в этом была доля правды.
