У него в голове крутился целый хоровод разных мыслей: За что эти люди убили мирных, безропотных монахов, если те сами бы легко отдали им все древние реликвии монастыря? Для разбойников это было золото, но для этих несчастных всего лишь часть бессмысленных мирских атрибутов. А этот старик? Что он сделал им? Он не сопротивлялся, даже имея особенную силу и возможность противостоять нападавшим. Его убили за то, что он был монахом? Или избранным? Или все это не имело никакого значения перед человеческой жаждой власти и наживы?
Пока Бен прокручивал все это в голове, готовый по-детски расплакаться от обиды и сожаления, за его спиной послышалась невнятная возня. Похоже, один из разбойников, спрятавшийся за колонной, счел момент самым удобным для нападения. У него была ржавая, старая винтовка со сбитым прицелом, который требовал времени, чтобы навести его на объект. Именно это промедление и стоило ему жизни. Бен резко выпрямился, на ходу вытирая перемазанные в крови монаха руки, и обернулся. Пуля зависла в воздухе и благодаря своим тренировкам, теперь он мог легко отбросить ее в сторону, как те осколки разбитого стакана, от которых его спас некогда Мариус. Голова нападавшего резко взорвалась, окатив древние фрески пурпурным фонтаном крови. Бен отвернулся и прикрылся рукавом от долетевших до него капель. Снаружи слышались выстрелы.
Он вышел из храма, полный холодной, отчаянной решительности. Снег продолжал идти и теперь снежинки путались в его волосах. Он сразу почувствовал присутствие других разбойников и направился к ним. Один китаец слетел с высокой стены прямо в гостеприимно распахнутую пасть ущелья, другой окропил своими внутренностями серединные ворота. Третьего и четвертого из своего укрытия подбил Хакс. Оставалось еще двое и сейчас они, сломя голову неслись к воротам, чтобы спрятаться в темноте. Бен догнал их в несколько широких шагов крупного хищника и выбросил вперед руку.
Невидимая сила подняла разбойников над землей и змеиными объятиями обвилась вокруг их хрупких шей. Они беспомощно болтали ногами, словно придавленные булавкой жуки, пока Бен тащил их к себе. Когда беглецы были в нескольких шагах от него, ему на глаза попался валявшийся на земле окровавленный кривой клинок. Юноша притянул его в свою ладонь и без особых раздумий отрубил оставшимся разбойникам головы. Сердце бешено стучало. Сталь клинка холодила дрожащие от напряжения пальцы. И необузданная, безумная и бесконтрольная сила сейчас проходила сквозь каждый его мускул, как электрический ток.
Хакс выбрался из своего укрытия и его осторожные шаги послышались у Бена за спиной.
- Хороший клинок, - бросил немец, не способный оторвать взгляда от меча, в руке товарища, - это тибетский палаш?
- Увлекаешься оружием? – откликнулся Бен будничным тоном, словно его не колотило изнутри, а снаружи все не было залито кровью, - это скорее «Дао». У него изогнутый клинок, - он поднес меч к лицу и подушечками пальцев стер с него следы битвы, - довольно… древний.
- Да, ты прав, - удивительно легко согласился Хакс, и Бену не стоило особого труда догадаться, что рыжий сейчас гадает, распрощается ли со своей головой тоже. Страх исходил от немца парализующими волнами. Страх и уважение после выигранной совместными усилиями битвы. Бену, впрочем, ни то ни другое не было нужно. Потому что все это означало только одно – они с Хаксом никогда не станут друзьями. Невозможно подружиться с тем, кого ты боишься до смерти, и доверять такому человеку тоже нельзя.
Не то, чтобы Бен прямо очень сильно симпатизировал рыжему, но в короткий момент откровения на заледенелом уступе он впервые за долгое время почувствовал себя не одиноким. Сноук дарил только иллюзию присутствия, он все-таки был учителем, мудрым, понимающим, но всегда предпочитающим сохранять дистанцию.
В то мгновение Бен ясно понял, что из-за его проклятого дара, у него никогда не будет ни одного близкого человека, потому что все, кого он встретит на своем пути, будут испытывать к нему или страх или отвращение. Что-то из двух. Вероятно, иногда еще какую-то тень уважения, также приправленную горькой тревогой за свою жизнь.
От этих мыслей холод снаружи легко пробрался внутрь его души и прочно обосновался там. Он принял решение по возвращению взять себе другое имя, а кривой клинок прихватить с собой в качестве трофея.
Переночевав в монастыре и добравшись до следующего населенного пункта, они получили распоряжение от Мариуса вернуться в Германию.
Отец Хакса распорядился, чтобы сын по прибытию тут же отправлялся на восточный фронт, в Польшу, куда уже вовсю стягивались военные силы. Австрия стала частью Германии. Кайло Рен, как теперь себя окрестил Бен, навязался вместе с Армитажем на передовую, игнорировав требование Мариуса заявиться к нему на ковер и отчитаться о результатах экспедиции. Кайло догадывался, что Сноука его непослушание сильно разозлит, но словно специально играл с огнем. После произошедшего в монастыре, ему отчаянно хотелось пролить чужую кровь, словно только этим он мог затушить болезненный, сжигающий его изнутри огонь своей души. И это желание было удовлетворено сполна, только облегчения не приносило. В конце-концов он получил незначительное ранение и вынужден был отступить в Германию. Мариус незамедлительно отыскал ученика в военном госпитале в Дрездене. Сказать, что он был зол – ничего не сказать, его глаза сияли из-за маски неподдельной яростью. Кайло даже слова сказать не успел, когда невидимая сила сжала его горло.
- Дрянной мальчишка, - презрительно процедил Сноук, - твое не место на войне.
Кайло стоило огромных усилий и концентрации освободиться из захвата. Он тяжело дышал и сам гневно сверкал глазами в ответ на осуждение учителя.
- А где мое место?! – прошипел он, - в психушке? Или в какой-то дыре, вроде Тибета, в погоне за старыми сказками?
- Это не сказки, - сухо возразил Сноук, - но ты пока еще слишком молод и глуп, чтобы это понять.
Он внезапно успокоился и довольно нервно огляделся по сторонам.
- Это не наша война, - понизив голос, произнес учитель, - и точно не твоя, - это напоминание было равносильно ледяному душу, но прежде, чем Кайло снова успел вспыхнуть, Мариус добавил снисходительно, - Пусть мясники развлекаются, пока мы занимаемся делом. Ты нужен мне в Аненербе.
- Я не хочу сидеть сложа руки, - капризно сказал Кайло, - мои способности могли бы пригодиться на фронте…
- Идиот, - Сноук закатил глаза, - не заставляй меня разочаровываться в тебе. Даже в клинике ты был куда благоразумнее, а сейчас превратился в бешеного пса. Почувствовал вкус крови?
В этом было стыдно признаваться даже учителю, который и без слов видел Кайло насквозь. Даже самому себе. Потому что весь этот хаос, ютившийся на дне его разума после пребывания в Наррентурме, наконец-то успокоился и сменился гармонией. Все части целого наконец-то встали на свои места. Он был создал, чтобы нести смерть, единственное, что у него получалось. Чтобы достичь вершины своего могущества. Чтобы вселять ужас. Чтобы побеждать и наказывать тех, кто причинил ему боль. Не для снисходительной любви матери, не для жалких попыток заслужить симпатию других людей. Даже не для похвалы учителя. И все те люди, что ненавидели его, пичкали таблетками и подвергали экзорцизму, были абсолютно правы. Он пришел, чтобы стереть с лица земли их жалкие, мелочные, бессмысленные жизни. Как… антихрист.
- Я слышу твои мысли, - очень вкрадчиво заговорил Сноук, - и если ты не образумишься, то мне придется убить тебя.
Сказав это, Сноук удалился, оставив Кайло с сосущим чувством пустоты внутри после очередного предательства.
Однако, совсем скоро Кайло пришлось убедиться в том насколько он все-таки нуждается в Сноуке. Его отчаянная бравада на счет будущего господства и великих завоеваний Рейха с треском разбились о жестокие скалы реальности. Кайло наивно полагал, что с помощью гипноза и своих талантов легко поднимется на пьедестал военной верхушки, но закрепившиеся там личности оказались хитрее и проворнее. Быстренько всплыли подробности его биографии, совершенно не подходящие для карьеры в политике – гражданство другого государства, отец-еврей, мать-католичка. И если бы не вовремя сжалившийся Сноук, то Кайло и вовсе швырнули бы в застенки, провозгласив шпионом. Тогда учитель впервые пригласил юношу в затерянный в альпийских снегах замок, пожалованный Мариусу самим Фюрером за неоценимый вклад в развитие Рейха. Кайло злился, потому что теперь ему казалось, что учитель стыдится его, как когда-то мать, поэтому и держит подальше от общества. Но Сноук объяснил это приглашение тем, что и сам желает отдохнуть от наскучившей светской жизни и напряженной политической работы.
