– Ну и правильно! – одобрил я. – Я вон уж тоже отгулял свое.

– Вот, так и есть! – обрадовался Славик. – Да и чего мы там не видали, да? Все у всех одинаковое. Зато проблем меньше, так ведь?

– Ага, – поддержал я. – Тепло и сухо, в смысле спокойно и надежно.

– Вот-вот! – горячился Славик. – А то еще сейчас знаешь они как? Короче, скрытно видео снимают, а потом тебя же шантажируют. И бабки вымогают, прикинь!

– Вот стервы!

– Ага! Так что видео – это штука капец опасная.

– Да ты чего! – вскинул я руки. – Да я сам вообще никогда. Я на свадьбах нормально делаю денег, вон с женой на юга слетаем да там так оттянемся, что на весь год хватает.

– Вот правильно, – одобряет Слава. – Я в молодости вон тоже на юга ездил. Так не поверишь – не меньше тридцати телочек за месяц укладывал!

– Да ты что? – восхитился я.

– Да клянусь! Каждый вечер строго новая.

Я уж не знал, как от этого клоуна избавиться. В итоге просто сказал, что жена меня ждет. У Славика, очевидно, понятие «сердитая жена» строго ассоциировалось с понятием «отобранный джип», потому что он рванул на выход раньше меня. Вот что тесть животворящий делает!

В итоге я вернулся к ужину голодный и без результата. Марина расстроилась сама и тут же огорчила Аню по телефону. Я, конечно, пообещал, что если они найдут еще какого-нибудь кандидата, то я с ним обязательно поговорю. Но в женатых авантюристов, готовых ебаться на камеру, мне верилось все меньше и меньше.

Поужинали, в невеселых мыслях посидели в зале. Понятно, что задержка в подборе факера Герману не понравится. Чтобы хоть что-то сделать, я отправил ему ссылку на сайт гостиницы и спросил его мнения о локации. Про факера не упомянул. Ответ пришел быстро, Герман рекомендовал посмотреть на другие апартаменты – тремя этажами выше и по четыре тысячи за сутки. Уже три комнаты: две спальни и огромный зал. Ну конечно, это лучше, просто я-то хотел сэкономить. Ответил, что поддерживаю его выбор. Про факера опять ни слова. Больше Герман ничего не написал.

– Ну что ты такой убитый? – не выдержала Марина через какое-то время. – Да найдем мы еще артиста этого, не переживай. Столько всего уже сделали, ну чего ты?

– Надеюсь, что делали не зря. Есть у меня еще одна идея – среди свингеров поискать. Некоторые так и пишут, что совместное фото-видео в процессе желательны.

– Это ты чего это к свингерам полез? – забеспокоилась Марина.

– Хотел наше с тобой видео им продать…

– Ах ты, козлина! – накинулась на меня жена. – Я же тебе сказала – удали!

– Да фиг тебе! Ты мне теперь вообще не нужна – у меня видео есть. Посмотрю его и вздрочну, а тебя сроду уламывать приходится.

– Это когда я ломалась-то?

– Да вот хоть сегодня днем.

– Да ты чо? Там же Анька была. Она бы все поняла. Ой, ну и дрочи на свое видео! А я зато такое еще умею, чего на видео нет.

– Это что же?

– А догадайся! – и Марина срулила на кухню, сильно виляя задницей.

Это было красиво, но в плане поиска факера бесполезно.

Ночью, несмотря на секс (хоть и без камеры, но бурный), мне не спалось. Приближалось время работы, а у меня было еще слишком много нерешенных вопросов. И, что самое паршивое, решать их должен был я самостоятельно, ни на кого не надеясь. Не было факера, а Герман ждал. У меня даже мыслей никаких не было относительно того, откуда этого факера взять. Артиста этого ебучего! Артиста… А если и правда артиста?

Я вдруг вспомнил всех этих потасканных звезд филармонии, которые на свадьбах «тамадили», услаждали слух гостей своим козлиным пением под фонограмму-минусовку в свистящий микрофон. Вот эти провинциальные звезды наверняка серьезными суммами не избалованы. Так что почему бы и не подкатить, например, к Петру Семеновичу? Я его на паре свадеб видел – чисто старый сатир! Колченогий такой, со всеми подряд бабами танцевать кидался, при этом старательно щупая их за талию. Наверняка такому на сладкое намекнуть, так и без гонорара всякого в бой кинется. А уж Аня-то – завидный объект, по трезвой лавочке к такому козлу и близко не подойдет. А тут на-ка тебе – добровольно и во все дырочки. Так что Петя точно заинтересуется. Ну, а что старый да потасканный – так виагрой его накормим, как коня овсом, и все нормально будет. А если язык развяжет, то кто ж ему поверит? Он в курилке наверняка до сих пор гонит про то, как у него Пахмутова сосала, а Добронравов при этом стихи ему на жопе писал. Репутация пиздобола сыграет нам на руку.

Тут я, наконец, успокоился и заснул. А утром, оставив девок ломать голову над кандидатурой факера, помчался в филармонию. Я специально не ввел их в курс дела, чтобы у них мозги были заняты, да и запасной вариант бы не помешал.

Петр Семенович встретил меня в образе радушного хозяина, долго тряс руку, отечески гоготал и всячески демонстрировал готовность к немедленному сотрудничеству. По дороге я уже прикинул варианты завязки разговора, так что без промедления приступил к делу.

– Петр Семенович, а как вы относитесь к деньгам?

– С трогательной нежностью! – без запинки ответил Петя. – Я люблю их нежно трогать. И чем больше их количество, тем на большую нежность с моей стороны они могут рассчитывать.

– А что бы вы сказали, глядя на, скажем, двадцать пять тысяч рублей? – поинтересовался я.

– Я бы сказал так…

Сгорбившись, прищурив один глаз и потирая руки, он заговорил нарочито хриплым голосом:

– «Готов убить всех слуг и всех служанок! И даже лошадей ее кареты!» Лопе Де Вега, – буднично объяснил Петя, выйдя из образа. – «Собака на сене», акт второй, сцена восьмая. Женихи торгуются с Тристаном.

– Впечатляет! – оценил я. – Но ни о каких слугах и лошадях речи нет. Хотя вот служанка в моем вопросе присутствует.

– Вот как? – оживился Петя. – Служанка?

– Юная и прелестная! Свежа, как каирская роза в полночь.

Неожиданно я осознал, что в течение последних нескольких суток сам лицедействую не хуже актера Безрукова. Только что был полукриминальный элемент, а теперь вот завсегдатай богемы. Откуда все берется, из каких недр памяти?

Петр тем временем заламывал руки, сучил ножками и выводил какие-то рулады. Все это символизировало собой смесь похоти и интереса.

– И что же это за юная прелестница? – восклицал Петя с нескрываемым нетерпением.

– Не столь уж юная, но безусловно молодая! – слегка остудил я его пыл. – К тому же хороша собой и весьма искушена в делах любви.

«Не верю, пиздишь!» – сказал бы Станиславский, взирая на меня.

Продолжать фарс не хотелось, так что я приступил к делу. Рассказал, что вышел на меня мой приятель из Москвы, где они снимают дорогой фильм на историческую тему. Екатерина, пажи, министры, парики и камзолы, вот это все. И попросил меня, мол, этот приятель присмотреть яркий типаж. И я, конечно же, ни о ком, кроме Петра Семеновича и подумать более не мог.

– От сразу видно настоящего знатока искусства! – одобрительно покивал Петя. – Я, знаете ли, в свое время частенько бывал занят в постановках, разыгрывающих драмы того исторического периода.

Шута, поди, играл. И на тебе по залу ездила, как на лошади, заслуженная артистка СССР Изольда Померанцева. А ты кряхтел, пердел, краснел и натужно выводил свою арию «Куда, куда вы удалились? Мне руку, сука, отдавили!»

– Но есть один нюанс, – прервал я приступ ностальгии, – из-за которого я и обратился к вам в первую очередь. Помня о вашей репутации опасного, так сказать, сердцееда.

– Ах, вы мне льстите! – зарделся Петя, молодцевато приосанившись. – Людская молва преувеличивает мои, безусловно впечатляющие, подвиги.

– Вот, кстати, о подвигах. А не заинтересовало бы вас участие в вышеназванном фильме? Именно в качестве любвеобильного проказника-сердцееда? Дворянина, покровительствующего молодой, привлекательной и чрезвычайно услужливой горничной?

Петя замер, не веря своему счастью. Но тянуть кота за хвост мне уже надоело, поэтому я ляпнул напрямую: