— Мама! Хватит! — пытается остановить Вики, но только бы Ребекка её не слушалась.

Ещё пару ударов в грудь, и Вики с силой отводит от меня свою маму… Зря, милая, зря…

— Ничтожен! Ты жалок, Люцифер! — кричит Ребекка, не боясь быть услышанной, — так долго ждал родственную душу, чтобы ни черта не ценить её! Тебе нет места даже в Аду, гадкое отродье! Я верила тебе, а ты лишь и можешь делать больно! Ты нисколько не расцениваешь доброту, которую проявляют к тебе, чёртова мразь! Я была другого мнения о тебе, Люцифер! Но ты пал слишком низко в моих глазах!

Честно… легче не стало… сука!

— Мама, прекрати! — перебивает тираду моя милая, — он не хотел! Это было помешательство! Люцифер бы никогда не изменил мне!

Вики… не оправдывай… лучше добавь мне пару ударов, обзови, ответь мне болью! Оставь на мне порезы, дай почувствовать агонию… Спаси меня этим…

— Как ты вообще простила его, Вики? — недоумевает Ребекка, возмущённо вскидывая руками.

— Я не расцениваю это изменой! Да, он затащил к себе шлюху, но, во-первых, они не занимались сексом, а, во-вторых, это были действия не Люцифера!

Так расцени, упрекни меня в этом проступке, Вики! Сделай мне больно, умоляю…

— Да нет мне никакого дела до ёбаного помешательства! — выражается Ребекка, а я благодарю, что она не прекращает, — пора было бы научиться с ним справляться за столько-то тысячелетий! Или решил пользоваться связью с моей дочерью, конечно, куда она уйдёт от тебя?

— Стоп! — надрывно кричит Вики, — я люблю его, мама! Ради меня… прекрати!

Услышав плачь, Ребекка переводит внимание на дочь и… слушается её.

— Я помогала тебе от чистого сердца, Люцифер, не прося ничего взамен, — в глазах Ребекки взаправду читается лишь разочарование, — но ты отплатил… и только болью, потому что на большее не способен. А теперь уходи, я не хочу тебя видеть, — властно чеканит и притягивает в свои объятия плачущую Вики.

И покорно слушаясь, я удаляюсь из приёмной отца, попутно вытирая сочащуюся кровь из разбитой губы.

« — Не лети домой одна, свяжись со мной, и я тебя заберу…» — предупреждаю Вики и плотно закрываю за собой увесистую дверь.

Чувство вины. Вот что гложет меня, несмотря на то, что с Вики у нас всё наладилось. Несмотря на то, что она меня простила. Я вижу её улыбку, слышу смех, наблюдаю за её блестящими глазами, но после вновь возвращаюсь к мыслям, что я сотворил с ней. Чувство вины не уйдёт, воспоминания не сотрутся. Я не сумею отплатить ей за все слёзы и за всю кровь… Не сумею, как бы я не старался.

POV Вики

— Мама, зачем ты так с ним? — трясущимся от слёз голосом спрашиваю, не переставая отвечать на крепкие объятия.

Мама молчит. Лишь тяжело дышит, а сердце её колотится настолько сильно, что готово вот-вот вылететь из грудной клетки.

— Он заслужил… поверь, доченька, мои слова и действия всё равно не произвели должного эффекта.

— Он не виноват, — всхлипываю и вытираю мокрые щёки. — Как ты вообще всё узнала? — отстраняюсь от мамы, чтобы посмотреть в её опечаленное лицо.

— С помощью заклинания решила проверить, что с тобой, после того как ступила в школу, поменяв облик и скрыв энергию. Увидела тебя тогда не в лучшем состоянии, ты чуть ли не бежала в комнату, чтобы не расплакаться при всех. — Мама усаживает нас на диванчик, а после заставляет меня лечь головой на её колени. — Я переживала… На встречах вас не было, Лилит ничего не знала, Сатана молчал.

— Мам, главное, что сейчас всё хорошо, — выдавливаю из себя улыбку сквозь слёзы, — просто… я же вижу по Люциферу и чувствую, что он не забыл этой ситуации, он не может отпустить свой проступок… ему же тоже тяжело от осознания, что он не справился, — мама вытирает мои мокрые щёки и гладит успокаивающе по волосам, — он старается… и я люблю его, мам.

— На твоём месте, Вики, я бы прибила его или оставила бы пару шрамов, — не довольствуется мама. — Ладно, не будем больше говорить об этом. Расскажи лучше, что сейчас у тебя в жизни.

— Учёба, тренировки… — уже более спокойным и ровным голосом отвечаю я, но мнусь, боясь продолжать, — ты… ты знаешь про смену власти? — заглядываю в голубые глаза, словно в зеркало, ведь у меня абсолютно такие же.

— Сатана сказал, — мама наклоняется и целует меня в лоб, — ты точно уверена в своём решении, Вики?

— Да. Я не могу бросить Люцифера, ему нужна поддержка и помощь.

— Ты слишком добра, — констатирует мама, — но я уверена, ты справишься, Вики, ты со всем справишься.

— Спасибо, мам.

— Ответь мне на один вопрос, только честно. Ты до сих пор режешься? — её голос не строг, не требователен, лишь беспокоен. Но от него я всё же внутренне передёргиваюсь.

Да… Но так сложно сказать это «да», так тяжело признаться в собственной слабости, к которой я успела, чёрт возьми, привыкнуть. Привыкла давать слабину, которую не позволяла себе раньше…

— Да, — выдыхаю я, сознаваясь, и прикрываю глаза.

— Люцифер знает? — я лишь мотаю головой из стороны в сторону, пытаясь не заплакать вновь. — И как он не замечает? — а вот и нотки строгости появились.

— Мы живём с ним вместе только на выходных.

Знаю, что надо прекратить делать себе больно. Прекратить забываться, когда необходимо отключиться от мира. Нужно научиться находить другой способ и выйти из того состояния, что тенью осталось со мною. Но научусь ли?

— Однажды твой отец поднял на меня руку, — удивлённо гляжу на маму, а внутри будто произошло сотрясение, — ты была совсем малышка, — мама глубоко вдыхает воздух, но так рвано, что сразу становится понятно — это воспоминание для неё не из лучших, — но ты уже с ума сходила по «Черепашкам-ниндзя». У нас был тогда друг семьи, и Кай подарил тебе коллекционные фигурки черепашек, что были достаточно дороги, а мы не могли на те времена позволить купить подобное. Твой отец, когда увидел, что ты игралась с подарком, устроил мне скандал и обвинил в неверности, а там и пришёл удар по лицу, — истеричный смешок слетает с её уст, а я приподнимаюсь и обнимаю маму за плечи. — У меня никого не было, кроме тебя. Родители погибли, как только мне исполнилось двадцать, нет подруг, а муж уже не был так близок, как казалось, его интерес стал пропадать ко мне с твоим рождением. После того случая, Кай к нам не приходил, твой отец решил разорвать с ним все связи. Мы, конечно, созванивались или же встречались на прогулках, потому что ты любила с ним играть, но это было так скрыто, что становилось невыносимо. Твой отец не ставил меня ни во что, едва считался с моим мнением. — Одинокая слеза боли скатывается по её щеке, а я сильнее начинаю обнимать хрупкое тело мамы. — В общем, на меня стало всё так давить, что я не выдержала. Как и ты нашла утешение в самоповреждении. И в один из дней ты заметила шрам на моей руке… ты задала мне лишь один вопрос: «Мама, тебе больно?», — пелена слёз застилает мои глаза, которая вырывается наружу, — я сумела найти в себе силы и решила, что больше не оставлю на себе ни единого пореза, ведь не желала, чтобы ты их видела, не хотела убить себя однажды… мне надо было жить ради тебя и я перестала.

— Мам… — всхлипываю, прижимая самого родного человека, который уже ангел, к себе как можно ближе.

Слова мамы будто возродили во мне воспоминания, что были когда-то стёрты временем. Вот оказывается, откуда у меня были четыре фигурки любимых персонажей. Вот кто тот человек, который был смутным образом в отголосках памяти. Вот почему я видела слёзы матери в детстве…

— Найди в своей жизни такой же стимул, Вики, ради которого ты готова перестать. А поверь он у тебя есть. — Мама вытирает свои слёзы, которыми она распрощалась с гнетущим воспоминанием, поделившись с дочерью. — А если трудно самой прийти к осознанию, то у тебя есть Люцифер. Он хоть и тот ещё мудак, но поможет. И, если ты расскажешь ему, он не осудит и не будет ругать.

— Он будет винить себя…

Люцифер утонет в чувстве гнетущей вины, если узнает о том, что я продолжаю себя резать. Не так часто, но продолжаю. За эти недели всего раз подвергалась подобному… Сама задалась вопросом «зачем?», но не ответила, потому как уже находилась на грани сознания.