– Да что случилось? – Перепуганная Бланка, откинув одеяло, свесила ноги с высокой кровати.

– Граф… Раймон… ваш кузен.

– Срочно вниз! Передайте, что я здесь и желаю с ним говорить! Пока он не удрал!

Последние слова догнали виконтессу уже на лестнице. Бланка не зря занервничала! Когда Сабина вновь выбежала во двор, маленькая свита Раймона разворачивала коней. Ему, очевидно, доложили, что в замке находится королева, и он поспешил ретироваться. Уже в воротах графа настиг оклик Сабины, и он на мгновение замер. Но все же спрыгнул с коня и, играя желваками, выслушал приказ королевы. По его раздувающимся ноздрям Сабина поняла, что Раймон отнюдь не горит желанием находиться с ними под одной крышей. Однако слова Бланки нельзя игнорировать. Граф приказал своим людям спешиться.

У Леона выдался неожиданный выходной. Дамы сегодня решили помолиться во всех санктуариях – здесь их было четыре или пять, он не запомнил, – значит, они целый день будут заняты. Сам де Броссар еще вчера утром, пока его спутники спали, обошел все святилища. Некоторые из них находились в пещерах, другие удивительным образом лепились к скальной стене. Больше всего его поразила небольшая капелла Черной Мадонны. Внутри храма чувствовался какой-то мистический дух, и Леон долго, преклонив колени, простоял перед Ее образом.

То было вчера, а сегодня его ожидало совсем не благочестивое дело.

Накануне днем Леон охранял двери зала, где королева беседовала с графом. После слов «позвольте как старшей сестре дать вам несколько советов» Бланка долго рекомендовала-приказывала Раймону строго придерживаться условий мирного договора и не вступать ни в какие коалиции. При этом невзначай напомнила о заложнице Жанне. Раймон, стиснув зубы, выслушал ее «советы» и с красным от бешенства лицом покинул зал. Уже за дверью он грязно выругался.

Де Броссару не понравилась его реакция. Он целый день не выпускал Раймона из виду и вечером услышал, как тот говорил кому-то из своей свиты, что хочет с утра прогуляться по живописным окрестностям. Пешком! Впрочем, по отвесным склонам на коне не проедешь. Леон, не обинуясь, решил проследить за графом. Зачем? Он сам не знал. Просто Леон не доверял ему. Раймон заявил королеве, что ехал в Рокамадур, чтобы помолиться у святых мощей, но ни вчера, ни сегодня не выказал набожного рвения. Значит, встреча с Бланкой застала его врасплох и он не понимает, куда двигаться дальше. Может, просто решил поразмыслить в одиночестве? Все равно проследить за ним не помешает…

Снежок вчера с утра лишь попугал, грязи не было, и твердая земля, прихваченная легким морозцем, располагала к пешим прогулкам. Раймон в сопровождении оруженосца отправился на юг от селения, затем по козьим тропам начал спускаться к речке Альзу. Леон не пытался отследить в действиях графа логику, а просто, скрываясь за валунами и густым кустарником, шел следом за ним. Но все же упустил его. Де Броссар пометался по сторонам, побежал назад, долго вглядывался в дно ущелья. Бесполезно: никого!

Вдруг разнесся крик о помощи. Леон узнал голос Раймона.

Де Броссар рванулся на зов и увидел пальцы, цепляющиеся за край обрыва. Дабы не испугать графа и не спровоцировать падения, Леон осторожно заглянул сбоку. Раймон не висел над пропастью, а стоял на узком карнизе, и при малейшем шевелении из-под его ног сыпались камешки. Графу не хватало устойчивой опоры, чтобы слегка оттолкнуться и подтянуться на руках. Леон подбежал ближе и, встав на колено, обхватил локоть графа рукой. Затем рванул его на себя и левой рукой подхватил за пояс. Через мгновение оба повалились на небольшую, но устойчивую площадку.

Раймон только сейчас понял, кто его вытащил, и смущенно процедил слова благодарности. Отдышавшись, мужчины поднялись на ноги. Пытаясь проявить любезность, Леон вежливо поинтересовался:

– Где ваш оруженосец?

– Кто его знает? Я потому и оступился, что слишком близко подошел к краю, высматривая его.

Граф уже не глядел на спасителя: мол, сделал дело – и свободен. Его больше интересовало разорванное ярко-красное сюрко, которое он тщательно ощупывал. Сильно пострадал вышитый золотыми нитями герб тулузских графов – затейливый крест с веселыми бубенчиками на вершинах. Расстроенный Раймон невнятно буркнул что-то похожее на: «можно было бы тянуть и поаккуратнее».

Слишком уж надменно! Леон промолчал, но почувствовал, как в груди у него невольно вызревает бешенство. Перед глазами отчетливо всплыло перекошенное от ужаса лицо Сабины, убегающей под дождем от этого подонка. Тогда, в апреле под Немуром… Дыхание де Броссара участилось.

Граф же вел себя так, будто рядом не было никого достойного внимания. Он уже скинул с себя плащ и, отстегнув ремень, аккуратно положил меч рядом. Леон догадался: Раймон хочет снять сюрко, чтобы оценить масштабы урона. Подобная мелочность черкнула его, будто кресалом, и де Броссар взорвался от ярости. Он сделал шаг и, резко отведя руку назад, ударил графа кулаком в лицо. Тот отлетел в сторону, но переплетенные ветви густого кустарника спружинили и удержали его на неровной площадке. Вытирая под носом кровь, Раймон шагнул вперед и нагнулся за мечом, но Леон ногой успел отшвырнуть ножны в сторону, и они покатились вниз по склону. С едкой ухмылкой граф искоса глянул на обидчика, но Леон тоже отстегнул свой меч и отбросил его подальше на тропинку.

– Почему? – Удивленный Раймон выпрямился и, запрокинув голову, попытался остановить кровь, льющуюся из разбитого носа. – Насколько я понимаю, вы решили поквитаться за честь дамы, в которую влюблены. Так сойдемся же в поединке, как рыцари, на мечах.

– Когда ты пытался ее изнасиловать, то о рыцарской чести не думал. Поэтому я с удовольствием расквашу тебе морду как простому наемнику в кабаке.

– Глупо было ожидать от тебя другого.

Раймон уже пришел в себя и, прыгнув, выбросил кулак вперед. Однако Леон зорко следил за соперником и, прогнувшись в пояснице, вовремя отвел в сторону плечи и голову. Кулак Раймона рассек воздух, и граф потерял бы равновесие, но от встречного удара под дых согнулся пополам. Едва он выпрямился, хватая воздух ртом, как Леон разбил ему губы.

Де Броссар понимал, что на мечах проиграл бы Раймону, слывшему опытным фехтовальщиком, но в кулачном бою Леону не было равных. Он уступал графу в росте, зато своими длинными руками легко мог достать любого противника. В далекой юности участие в развлекательных рукопашных схватках позволяло де Броссару неплохо зарабатывать на хлеб насущный во время длительных походов.

Леон немного отвлекся и тут же пропустил увесистый удар в висок. В глазах у него помутилось.

– Зря стараешься, ублюдок, – прохрипел граф разбитым ртом, – она никогда не взглянет на тебя – урода!

Вот тут алая пелена ярости окончательно зашторила глаза де Броссара. Он напрочь позабыл, что перед ним могущественный граф, и стал наносить противнику удар за ударом. Тот уже не пытался контратаковать и лишь прикрывал голову руками. А Леон бил его в лицо. В красивое, самовлюбленное лицо. Пока у него за спиной не раздался испуганный крик юного оруженосца.

Леон пришел в себя и, тяжело дыша, обернулся:

– Твой хозяин напоролся на корягу… немного поцарапался… помоги ему.

Юноша кинулся к графу. Де Броссар подобрал свой меч и, тяжело ступая, побрел прочь. За спиной, постепенно затихая, слышались жалобное причитание оруженосца и истошное сквернословие графа, срывающего на слуге злость за саднящую боль и тяжелую обиду.

Спустившись к реке, Леон разбил тонкий лед у берега и смыл кровь с лица и рук. Затем присел на корявый пень, чтобы успокоиться и подумать, но с удивлением ощутил полный покой в душе. А ему следовало волноваться, ведь человек, которого он избил, всесилен и легко может сгноить его в мрачном подземелье. Несмотря на потери по мирному договору в Мо, граф владел еще достаточным количеством высокогорных крепостей, где любой его недруг запросто исчезал без следа. Тем не менее страха Леон не испытывал: в его душе ровной гладью разливалось удовлетворение. Он все же наказал графа!