Его отвели к небольшой машине, стоявшей на пятачке рядом со зданием кассы, приказали сесть в нее. Взявший его уззит тоже сел и набрал на пульте координаты места назначения. Машина поднялась вертикально, взлетев метров на пятьсот, и рванулась, гудя сиренами, к своей цели. Хэл, хотя ему было не до смеха, не мог не отметить, что за последнюю тысячу лет поведение копов не претерпело ни малейших изменений. Никакой особенной срочности нет, но слугам закона непременно подавай шум и гам.

Две минуты спустя машина влетела в порт какого-то здания на двадцатом уровне. Уззит, не сказавший после той первой фразы ни слова, жестом велел ему выйти. Хэл тоже ничего не говорил – без толку.

Они прошли по пандусу, потом по многим коридорам, заполненным спешащими людьми. Хэл старался идти прямо – на всякий случай, вдруг да получится удрать отсюда. Он знал, что думать о побеге смешно, что ему не скрыться. И вообще не было никаких причин думать, что он окажется в ситуации, когда бегство – единственный выход.

То есть он надеялся, что таких причин нет.

Наконец уззит остановился перед офисной дверью без какой-либо таблички с информацией, приложил к стальному табло большой палец, и Хэл вошел первым. Он оказался в приемной, за столом сидела секретарша.

– Докладывает ангел Паттерсон, – сказал уззит. – Со мной Хэл Ярроу, Профессионал ЛИН-56327.

Секретарша повторила информацию в микрофон, и со стены прозвучал голос, велевший их пропустить.

Хэл вошел первым.

Он оказался в помещении, по его меркам достаточно большом – больше классной комнаты или даже целой пуки в Сигмен-Сити. В дальнем углу стоял большой письменный стол в форме полумесяца с острыми рогами. За столом расположился человек, при виде которого хладнокровие Хэла дало трещину. Он подсознательно ожидал увидеть гаппта высокого ранга – человека в черной одежде и в конической шляпе.

Но этот человек не был уззитом. Он был одет в просторные пурпурные одежды, голову укрывал столь же широкий капюшон, а на груди сияла большая золотая ивритская буква Л – ламед. И борода!

Это был высочайший из высших – уриелит. Хэл видел таких людей не более десяти раз в своей жизни, и лишь единожды – во плоти.

Великий Сигмен, что же я такого натворил? – подумал он. – Я обречен, обречен!

Уриелит был очень высоким – почти на полголовы выше Хэла. Длинное неприятное лицо с выступающими скулами, длинный, узкий, крючковатый нос, тонкие губы и светло-синие глаза с едва заметной внутренней складкой, указывающей на монголоидный тип.

Уззит, стоящий позади Хэла, очень тихо сказал:

– Ярроу, стоять! Смирно! Все команды сандалфона Макнеффа выполнять немедленно и без лишних движений.

Хэл, даже не думавший ослушаться, кивнул.

Макнефф смотрел на Ярроу не меньше минуты, поглаживая густую русую бороду. И когда Хэл покрылся пленкой пота и мелко завибрировал, не в силах унять дрожь ужаса, Макнефф заговорил – неожиданно низким для человека с такой тонкой шеей голосом.

– Ярроу, как бы вы хотели уйти из этой жизни?

Потом у Хэла было достаточно времени, чтобы возблагодарить Сигмена за то, что не последовал первому побуждению.

Он не застыл от ужаса, а подумал быстро повернуться и напасть на уззита. У ангела хотя и не видно было никакого оружия, наверняка имелся пистолет – в кобуре под мантией. Если удастся его отключить и схватить оружие, Макнеффа можно будет взять в заложники. Прикрываясь им, сбежать…

Куда?

Он понятия не имел. В Израиль? В Малайскую Федерацию? И то, и другое государство очень далеко, хотя расстояние мало что значит, если удастся похитить или захватить корабль. И даже если все пройдет гладко, то шансы миновать противоракетные станции стремятся к нулю. Если только каким-то образом не обмануть охрану, а для этого он слишком мало знал о военных кодах.

Пока он прикидывал возможности, первое, паническое побуждение остыло. Более разумно будет ждать, пока он выяснит, в чем его обвиняют. Может быть, он сможет доказать свою невиновность.

Тонкие губы Макнеффа чуть изогнулись в улыбке, – Хэлу довелось повидать тысячи подобных улыбок.

– Это хорошо, Ярроу.

Хэл не знал, является ли эта фраза приглашением говорить, но решил рискнуть, надеясь, что не оскорбит уриелита.

– Что хорошо, сандалфон?

– Что вы покраснели, а не побледнели. Мне дано читать в людских умах, Ярроу. Я вижу человека насквозь уже через пятнадцать секунд после того, как мне его представили. И я вижу, что вы не готовы были упасть в обморок от ужаса, как случилось бы со многими, услышь они столь суровые слова. Вы же вспыхнули горячей кровью, выдающей высокий уровень агрессивности. Вы готовы отрицать, спорить, возражать на все мои аргументы.

– Конечно, некоторые могли бы сказать, что это вовсе не желательная реакция, что ваша позиция ложная, что она склоняется к нереальности.

– Но «что есть реальность?» – спрошу я. Именно этот вопрос черный брат Предтечи предложил в великом споре. И ответ все тот же: что это знает лишь реальный человек.

– Я – реален. Иначе бы я не был сандалфоном. Шиб?

Хэл, стараясь умерить свое дыхание, кивнул. Он думал, что не так уж хорошо читает в умах Макнефф, раз ничего не сказал о первом побуждении Хэла прибегнуть к насилию.

Или же Макнефф все знал, но у него хватило мудрости простить?

– Когда я спросил, как бы вы хотели покинуть эту жизнь, – сказал Макнефф, – я вовсе не подразумевал, что вы обречены Ч.

Он слегка нахмурился и продолжал:

– Хотя ваш М.Р. и наводит на мысль, что, если продолжите держаться на том же уровне, можете скоро оказаться там. Тем не менее я уверен, что, если вы добровольно вызоветесь на то, что я предлагаю, очень скоро вы изменитесь. Вы пребудете в тесном контакте с людьми шиб, их влияния вам не избежать. «Реальность порождает реальность» – так говорил Сигмен.

– Однако я, быть может, тороплю события. Первым делом вы должны поклясться на этой книге, – он взял со стола экземпляр «Западного Талмуда», – что ничего из сказанного в этой комнате не будет раскрыто никому и ни при каких обстоятельствах. Если попытаетесь предать Церство – умрете мучительной смертью.

Хэл положил на книгу левую руку (Сигмен действовал левой рукой, потому что рано потерял правую) и поклялся именем Предтечи и всеми уровнями реальности, что уста его будут запечатаны навечно. Иначе да будет он во веки веков лишен надежды лицезреть однажды Предтечу лицом к лицу и править когда-нибудь собственной вселенной.

И, произнося клятву, он чувствовал вину за то, что думал нанести удар уззиту и применить силу к сандалфону. Как же мог он так внезапно поддаться темной стороне? Макнефф – живой представитель Сигмена, пока сам Сигмен странствует в пространстве и времени, готовя светлое будущее своим ученикам. Отказ хоть в малейшей степени повиноваться Макнеффу был ударом в лицо Предтечи, а это такой ужас, что сама мысль о нем невыносима!

Макнефф отложил книгу и сказал:

– Прежде всего должен вам заявить, что приказ исследовать слово «уоггл» на Таити был ошибкой. Вероятно, некоторые департаменты уззитов не были скоординированы должным образом. Причина ошибки в данный момент расследуется, и будут приняты эффективные меры, чтобы подобное в дальнейшем не повторялось.

Стоящий позади Хэла уззит вздохнул, и Хэлу стало ясно, что не он один в этой комнате способен испытывать страх.

– Один из членов иерархии, проглядывая доклады, заметил, что вы подавали прошение на посещение Таити. Зная, насколько высокий рейтинг безопасности имеет этот остров, он изучил вопрос, и в результате мы смогли вас перехватить. И я, ознакомившись с вашим досье, заключил, что вы можете оказаться именно тем человеком, который нам нужен на корабле для занятия определенной должности.

Макнефф теперь расхаживал за своим огромным столом туда-сюда, сцепив за спиной руки, и чуть наклонившись вперед. Хэл заметил, как бледна его желтоватая кожа – точь-в-точь как слоновый бивень, который Хэл видел однажды в музее вымерших животных. Лиловый капюшон лишь подчеркивал эту желтизну.