– Кирилл, тебе бы всех увольнять! А ты не думаешь, что у людей семьи есть, и их нужно кормить? Да и проще их обучить тому, что нам требуется, – отвечая ему, я стал бегло изучать дела, и когда открыл одно из них, думал, сердце выскочит из груди от счастья. Твою ж мать! Я ведь действительно почувствовал самое настоящее счастье: с фотографии на меня смотрела моя мышка. – Вот это я называю – судьба! – рассмеялся я в голос.

– Артур, что там? – заволновался друг, явно думая, что у меня с психикой проблемы начались.

– Тут, друг, происки судьбы, а точнее – моя мышка найдена!

– Ничего себе! – присвистнул он и посмотрел на фотографию девушки. – Что делать будешь? За шкирку и на цепь, а затем розгами по голой заднице? – рассмеялся Кирилл – он отлично знает мою историю, которая случилась недавно, ведь самолично операцию по возвращению брюк проводил.

– Мелко мыслишь, друг, для неё у меня другое наказание: она разбила вазу о мою голову, а я в ответ разобью её сердце. Не пройдёт и двух недель, как она будет есть с моих рук.

– Не уверен, – внимательно смотря на мышку, усомнился друг. – Ставлю три.

– Две недели. Кто выиграет, с того бутылка коллекционного коньяка.

– По рукам, – принял он ставку.

Только мы пожали друг другу руки, как в дверь постучали, и зашёл Глеб.

– Артур, у меня для тебя хорошая новость: я нашёл твою мышку, – начал он.

– Я тоже, – протянул ему дело, – Глеб, мне нужно, чтобы ты собрал всю информацию о ней: где жила, с кем спала, вплоть до того, каким шампунем пользуется. И не забудь фотографии её жилья сделать, по ним можно много узнать о девушке. Короче, мне нужен подробный отчёт о ней.

– Хорошо, всё сделаю. Что—то мне уже девочку жалко – судя по твоему взгляду, ей придётся несладко.

– Ну, отчего же, вначале ей будет очень даже сладко, – рассмеялся я. – Вначале я покажу ей рай, а затем ввергну в ад. Сама виновата, всё могло быть по—другому, не стоило меня злить, теперь пускай пожинает плоды, посеянные ей. Надеюсь, этот урок она запомнит на всю жизнь.

– Не сомневаюсь— ты у нас в этом мастер, – согласился со мной Глеб.

– Кирилл, через пять дней вылетаем к моей мышке, приготовь всё!

«Ну что, девочка, наслаждайся пока последними днями спокойной жизни – скоро она закончится!» – обратился я к ней мысленно.

Вернувшись домой, я долго не могла успокоиться, хотя при Соне старалась делать вид, что всё нормально – не нужно её лишний раз расстраивать, ей и так несладко от осознания, что Ярик оказался подлецом. Так что ей мои тревоги ни к чему. Справлюсь, не впервой, тем более, может, и зря я так испугалась.

На работу шла в приподнятом настроении – я действительно соскучилась по своим коллегам. Да, мы абсолютно разные, всегда друг друга поддеваем, но и в обиду не даём.

Так вот, зайдя в наш кабинет, я тут же начала принюхиваться – запаха корвалола не учуяла. Обрадовалась, что в нашем болоте всё спокойно. Почему я это сделала? Всё до банальности просто: наш главный бухгалтер – Зинаида Федоровна – сто двадцать килограмм грозы, любви и нервов, если серьёзная проблема – пузырьками его употребляет. Конечно, бывает и коньяк, но строго три рюмки, и то когда дела швах. Зашла в кабинет, мозг и сердце нашего коллектива напряжённо смотрела в монитор, а рука её тянулась к верхнему ящику стола. Наверное, за валерьянкой, так как, судя по мимике, она изучала прейскурант штрафов – так она его называет. И, если за успокоительным полезла, значит, добавилась новая позиция, и она точно ей не по нраву.

– Нет, ну куда мир катится? Мораль падает, штрафы растут и множатся! – начала она причитать, доставая, как я и предполагала, таблетки валерьяны. Она подняла глаза и, разумеется, сразу увидела, что я явилась для совершения трудовых подвигов. – Кнопка! – бросила она валерьянку, встала и направилась ко мне.

Стало понятно: обнимашек не избежать. Да и ладно, я уже привыкла к её тёплым, но сильным объятьям. А ведь поначалу страшно боялась быть раздавленной. Ну а как тут не бояться? Когда сто двадцать кило на тебя тараном прёт, а затем хватает и тискает с такой силой, что вздохнуть невозможно, ведь во мне всего—то сорок четыре, и то когда поем.

Вообще, главный бухгалтер у нас золото. Первое время я, конечно, на неё обижалась, когда она решила из меня сделать непотопляемую баржу. А точнее, принялась за моё обучение, говорила: «Кнопка, ты должна пройти каждую ступень развития!» Ох, я и злилась на неё, даже плакала первые полгода, потом втянулась, и как—то нормально стало.

Сейчас благодарна ей безмерно, она нам как мать родная: лелеет, ругает, но и защищает, не приведи господи задеть кого—нибудь из нас – задавит ста двадцатью килограммовым авторитетам, может ещё и шумовым эффектом добить. Так что с ней даже наш босс не связывался, пару раз рискнул, получил лёгкую степень контузии с повреждением нервной системы, и больше попыток навредить своему здоровью не делал.

У нас даже налоговые выездные проверки прекратили делать, только камеральные, и с просьбой в устной форме: пускай привозит к ним запрашиваемые документы кто угодно, но только не Зинаида Федоровна. Уважают, наверное, или же опасаются.

– Зинаида Федоровна, задушите! – запищала я сдавленным голосом.

– Тебя, Лиза, никогда! – засмеялась она, но хватку ослабила.

Фуф, любовь главбуха пережила без повреждений. Обрадовалась и посмотрела на нашего программиста.

– Мишка! А где твои котлетки? Ты что, хлеб с салом кушаешь? – удивилась я, ведь у него каждое утро начинается с чая и бутерброда с котлетами. Что произошло, пока меня не было?

– Так его жена выгнала. Уж больно прожорливым он у нас типом оказался, – услышала я голос Люды за спиной – любовницы босса и кадровика в одном лице. – Привет, Кнопка, – обошла меня и гламурненько чмокнула в щёку.

– Привет, Шпилька, – не осталось я в долгу.

– Какая шпилька? Кукла она, силиконом начинённая, – внёс уточнение Мишка.

– Ты, брошенка, подавиться не боишься? Хотя я бы на твоём месте так и сделала. Ведь всё, твоя жизнь кончена, котлеток тебе не видать, как квартальной премии! – Кажется, всё нормально, так как каждое утро начинается с перепалки этой пары. Иногда мне кажется, что они друг к другу неровно дышат. И только я обрадовалась, как Люда озвучила новость, после которой я была готова попросить у Зинаиды Федоровны коньячка. – Лиза, как ты относишься к продаже нашего завода?

– Ну, если коньяком и корвалолом не пахнет, то нормально. А что? – легкомысленно ответила я.

– Кнопка, коньком пахло два дня подряд, корвалолом три, и только вчера и сегодня всё пришло в норму, – внёс ясность Мишутка.

– Что, всё так плохо? – спросила, а сама руками стала искать стул, чтобы присесть, а то ноги что—то ватными стали. Если Зинаида Федоровна ДВА дня коньяк употребляла – про корвалол вообще молчу, то дела – хуже некуда.

– Да как сказать? Купил нас, – Люда показала пальцем вверх, что означало огого какая шишка.

– И? – чуть слышно пискнула я.

– Что и? – посмотрела на меня, как на дитя неразумное, Люда. – Чистка будет. Запросили личные дела толковых сотрудников, я уже отправила. Ждём решения. Я и твоё дело дала, ты же у нас пчёлка, так что заслужила.

Она достала из ящика программиста пилочку и с изяществом королевы принялась подпиливать ноготь. Мишка специально для неё сей предмет приобрёл, говорил, чтобы зубы Шпильке подпилить. А я подозреваю, тут дело в другом. Так как она частенько подходит к его столу за пилочкой, а затем садится рядом с ним, а он млеет от удовольствия. Вот что хотите говорите, но он к ней неравнодушен! Только злится очень, что она с шефом спит. А она на него, что он женат. Ну, по крайней мере, мне так кажется, может, я и ошибаюсь.

– Вы считаете, пора искать новую работу? – поинтересовалась я мнением коллег.

В кабинет влетела Марина – наш секретарь – и как заорёт, словно ненормальная: