Нора слушала и одновременно надевала на Майю спасательный жилет. Механическими размеренными движениями, внутренне содрогаясь.

– Главное – как следует накинь покрывало. Спрячь лицо. Никто не должен тебя видеть. Ни в коем случае не снимай спасательный жилет, садись на дно лодки, а Майю устрой у себя между ногами.

Девочка выскользнула из рук матери, чтобы броситься в объятия Феруза, который был тронут подобным вниманием. Хотя и не стремился к этому.

– А ты что, не поедешь? – спросила Майя.

Чтобы выйти в море, несколько наиболее крепких пассажиров с наступлением темноты, распределившись по обе стороны воздушных подушек «зодиака», на несколько метров протащили лодку по песку до воды. На вершине загораживающей их дюны появился армейский пикап. Он затормозил, подняв облако песка, и развернул мощный прожектор, в свете которого пассажиры лодки стали видны, как среди бела дня. В лодке все затаили дыхание, отказываясь поверить в то, что путешествие закончится, не начавшись. Один из пассажиров поднял руку, привлекая внимание военных, которым как раз тем утром уже было щедро заплачено. Тогда свет погас и вновь погрузил ослепленных беглецов в полное небытие. Следующие несколько секунд прошли в кромешной темноте, и по мере того как удалялся звук двигателя пикапа, угроза постепенно таяла.

Оставалось еще много пассажиров, которых следовало втиснуть в уже и так спрессованную массу беженцев, когда в борт со всей силы ударила волна и обрушила на них сотни литров соленой воды. Берег еще не скрылся из виду, а несчастных уже до костей пронизывал холод. Им предстояло преодолеть почти пятьсот километров до порта Поццалло. Это могло занять целую ночь. Или три.

Нору сильно придавили на дне лодки, и она работала локтями, чтобы Майя ничего не почувствовала. Потом и вовсе началась неразбериха. Какая-то женщина и ее дочь уселись буквально ей на ноги, однако Нора не решилась сделать им замечание. Они были их отражением: ее и Майи. Другая история, другая страна, другая война. И в довершение двое чернокожих ребятишек стиснули Нору слева, а третий попытался подлезть под нее. Не добившись желаемого и увидев испуганную, готовую расплакаться Майю, мальчуган взял на себя роль старшего брата и прикрыл их своим телом, скрючившись в три погибели и опустив голову в согнутые колени. Кто-то закричал, что места и так мало, что они свалятся в воду, и перевозчики потребовали снять спасательные жилеты и зажать их между ног. Все неохотно повиновались, и установилась тишина. Начало путешествия сопровождали только несколько молитв, произнесенных шепотом на разных диалектах и разных языках, но с одной надеждой. Майя сдерживалась изо всех сил, но ею овладел приступ лающего кашля. В поисках источника звука один из перевозчиков обшарил лучом своего фонарика лица пассажиров, а Нора тем временем, прижав ладонь ко рту дочери, почти не давала ей дышать.

Переход Ливия – Италия

23:00

Четвертый час пути

Не надо было иметь ни малейшего представления о навигации, чтобы понять, в чем проблема. Волны сопротивлялись им с самого начала, так что суденышко еле-еле продвигалось вперед, с трудом преодолевая метр за метром. Если они находились в шлейфе шторма, то, наверное, это был исключительно сильный шторм.

Казалось, холод угнездился прямо в теле, в костях и плоти, и при малейшем порыве ветра водяные брызги превращались в лед на коже пассажиров.

Один перевозчик находился у штурвала, другой сидел в нескольких метрах от Норы с дочерью. Он постоянно слышал кашель больного пассажира, но никак не мог определить, кто это. Поэтому он был начеку, поджидал, когда тот снова выдаст себя. Майя едва не задохнулась, и оттого, что она пыталась сдержаться, звук ее кашля, резкий и болезненный, был как треск лопнувшего стакана. Взгляд перевозчика встретился с глазами ребенка.

Двинув рукоятку переключения скорости, он увеличил количество оборотов и воспользовался ревом старого двигателя, чтобы заглушить свои слова и не спровоцировать несчастный случай или панику.

– Брось ее за борт, – велел он напарнику.

– Прямо сейчас?

– От нее будет проще избавиться в открытом море, чем на парковке в зоне отдыха. Она кашляет с самого отбытия. Или ты хочешь, чтобы нас засекли, когда мы в Италии напихаем их в грузовики?

На небольшом суденышке двести семьдесят три мигранта. Разного возраста, пола, происхождения, цвета кожи. Страдающих от качки, промокших, замерзших, перепуганных.

– Я, наверное, не смогу. Давай ты.

Вздох раздражения. И только. Второй оставил штурвал и, бесцеремонно расталкивая пассажиров, решительно двинулся к прячущейся в гуще толпы женщине. При его приближении та еще крепче прижала к себе детское тельце, которое оберегала от всех, плотно приложила ладонь к холодному рту малышки и попросила ее перестать кашлять. От страха девчушка выронила кролика из потертого фиолетового плюша, которого мужчина, даже не заметив, раздавил ногой. И обратился к матери:

– Твоя девчонка… Ты должна бросить ее за борт.

Нора даже не отреагировала. Похоже, вставший на их защиту черный мальчишка понимал язык перевозчика, потому что он поднялся, готовый охранять их. Однако мощным ударом ногой в лицо перевозчик избавился от него, буквально уложив парня на месте. Другая мать вместе со своей дочерью, те самые, что устроились как могли, отдавив Норе ноги, поспешно отодвинулись, чтобы быть как можно дальше от опасности. Мужчина подошел ближе и протянул руку к Майе.

Прижав руку к отхлестанной физиономии, перевозчик ушел к корме лодки. Между пальцами сочилась кровь.

– Это она тебя так отделала?

– Когда она уснет, я снова возьмусь за дело.

– Женщина… – насмешливо протянул другой.

– Заткнись.

02:00

Седьмой час пути

Семь часов содроганий от страха и холода.

Каждые пять минут тело Норы оседало, ее рассудок медленно затуманивался, веки тяжелели – и тут же подсознание резко, будто электрический разряд, будило ее. Тогда она озиралась вокруг, не различая в кромешной тьме ничего. Она слышала только прерывистое дыхание, шорох одежды в ритме дрожания человеческих тел и толчков этих невидимо рыщущих вокруг и то вцепляющихся клыками в корпус лодки, то плюющихся пеной чудищ – морских волн, становящихся все более яростными.

Прошло пять минут, и Нора снова позволила умиротворяющему водовороту сна поглотить ее. Но на этот раз из оцепенения ее вывел кашель Майи. И тотчас на них нацелился фонарь. Движение человеческого тела, ворчание. Ослепленная ярким светом, Нора могла только с тревогой слушать приближающийся звук. Кто-то накинулся на нее, схватил ребенка – сначала за руку (завывание ужаса), потом за ногу (сердце замерло) – и со всей силы швырнул в воду, будто отделался от балласта.

Между ногами Норы снова сильно раскашлялась Майя, и перевозчик понял, что бросил за борт не ту. Другая мать поднялась, кинулась к борту, легла на воздушные подушки лодки, погрузила руки в воду и стала на ощупь шарить вокруг, выкрикивая имя своего ребенка, которого уже поглотило бурное море. Женщина не прыгнула за борт. Наверное, не умела плавать. И не обернулась к перевозчику. Наверное, не хватило смелости. Зато набросилась на Нору, из-за чьей больной дочки потеряла свою. Она грубо схватила ее за волосы и в оскорблениях излила все свое горе. Двое мужчин разняли женщин, которые в любой момент могли спровоцировать волнение толпы и перевернуть лодку. И во второй раз перевозчик уже не ошибся. Он оторвал Майю от пола, и ее ручки тщетно хватали пустоту. Какой-то момент она парила в воздухе, пребывая в мгновенном состоянии невесомости, а потом сильно ударилась о поверхность воды.

Видя, как дочь летит за борт, Нора не смогла вымолвить ни звука. Она рванулась к борту лодки, протянула перед собой руки, стала шарить по воде, пытаясь нащупать тело, одежду, прядь волос – что-нибудь, что можно было бы ухватить. Напрасно. Она узнала голос той, другой женщины, по-прежнему истеричный. Нора почувствовала, как чьи-то руки толкнули ее в спину. Она потеряла равновесие и тоже упала. Огромная волна подняла судно и вновь опустила его в десяти метрах от нее. Оттуда, из ледяной воды, она разглядела луч фонаря: он становился все тоньше и удалялся, пока не исчез совсем.