— Минерва, моих не трогай.

— Почему?

— Ты себе не представляешь, что они пережили. Не трогай их.

— Хорошо, Аластор… надеюсь, однажды ты мне объяснишь.

***

Где-то, когда-то…

Мальчики и девочки, смотрящие друг другу глаза и клянущиеся быть рядом… Для кого-то ритуал побратимства стал магическим браком, других связал братскими узами. Десятки молодых людей, подростков стали после этого братьями, сёстрами, жёнами и мужьями. Огромная чаша с кровью их всех, долитая вином, шла по кругу, завершая древнейший ритуал. Завтра будет бой, так сказала Луна Лонгботтом, а она не ошибается, в отличие от Трелони. Скольких из них заберёт Смерть — этого никто не предскажет.

Вот они расходятся по комнатам и классам, чтобы побыть вместе с любимыми ещё эту ночь. Для многих — последнюю. Потом будет бой, кровь, шипение заклятий и боль ран. А сейчас есть только ночь и глаза любимых. Нежность и радость прикосновений. Великая сила любви, способная перевернуть горы и достичь звёзд. Здесь и сейчас они есть друг у друга. В происходящем нет животной похоти, а только океаны нежности. Ведь, возможно, это — в последний раз.

Нежно обнимает свою Луну Невилл, тихо плачет Луна, зная, что завтра их не станет. Но она никому ничего не скажет, потому что некому больше. Взрослые сильные маги забились в щели, оставив на растерзание Волдеморту их. Детей. «Кто, если не мы?»

========== Часть 3 ==========

Аластор уже приближался к горгулье, когда его догнали Фред и Джордж Уизли. Они держались настороженно, но были вдвоём, а не всем курсом в построении типа «свинья», что уже заинтересовало старого аврора.

— Декан, не надо…

— …туда в одиночестве, — сказали близнецы в своей обычной манере.

— Почему?

— Память сотрёт, — спокойно ответил один из близнецов. — У нас многие кое-чего вспомнили, когда нас поубивали.

— Предлагаете ходить со всем факультетом?

— Можем и втроём…

— Нет уж, подождёт Альбус, — сказал Аластор, разворачиваясь в обратную сторону с колотящимся сердцем и слепой яростью, которая поднималась из глубины души. — Пойду, лучше со Снейпом побеседую, а то будут трупы.

— Один труп.

— Но будет.

— Вот и не надо нам тут трупов, — заключил Грюм, отправляясь в подземелья.

Рыжие близнецы отправились следом, не особо спрашивая своего декана. Отношение к Снейпу было у них сложным, но, в отличие от Поттера, они вполне могли пережить присутствие зельевара без того, чтоб проклясть его повеселее, в конце концов зельевар не убивал директора в их присутствии. А учитывая отношение к директору…

В этот раз первое сентября выпало на пятницу, сегодня была суббота и занятий не было. Северус Снейп по такому поводу находился в кабинете и за стаканом коньяка размышлял об изменившемся Поттере. Точнее, о том, как себя вести, потому что такого он ещё не видел. Можно сказать, что зельевар испытывал когнитивный диссонанс из-за чувства опасности, которое буквально излучали перераспределившиеся дети.

В дверь постучали, после чего она распахнулась. На пороге стоял ненавистный Грюм. Северус крайне негативно относился к аврорату, а уж к Аластору и подавно, потому зельевар скривился, готовясь сказать что-то едкое, но сразу поймал беспалочковое «силенцио» и «инкарцеро», оставаясь в той же позе за столом.

— Снейп. У меня нет ни времени, ни желания слушать твои ядовитые комментарии. Я тебе скажу один раз и навсегда — если хочешь дожить до того момента, когда тебя сожрёт Нагайна, не трогай «ветеранов» и особенно Поттера. Дети тебя и так с трудом переносят. Кивни, если понял.

Северус медленно кивнул. Он находился в состоянии, близком к ярости, но говорить не мог, хотя очень хотел проклясть Грюма. На данный момент ему гораздо интереснее было бы узнать, откуда старый аврор знает, как зовут змею Господина? В этот момент Аластор снял заклинания, готовясь уходить.

— Да как ты смеешь! Я их всех выкину из школы! — закричал не сдержавшийся Снейп.

— Северус, помолчи и подумай. Это не малыши, и, скорее, это они тебя выкинут из школы, чем ты их. Они только что из боя — и двух суток не прошло…

— Грюм, где они взяли этот бой? Кто соплякам бы позволил… — начал зельевар.

— Обет, Снейп, дай мне обет о том, что никому и никогда.

— Да пошёл ты!

— Если они тебя убьют, Снейп, я просто помогу спрятать тело, понял? — посмотрел Грюм в глаза Северусу и мысленно послал ему одно из самых жутких воспоминаний, увиденных в Омуте.

На миг зельевар уцепил в сознании аврора картинку, не само воспоминание даже, а отголосок его. Кусочек боя, страшного боя, подростки против оборотней и Пожирателей. Просто кусочек картинки, застывшее воспоминание, что ударило посильнее всех слов, сказанных ранее.

— Обдумай всё это, Снейп, и реши, что ты будешь делать дальше, — сказал на прощание Аластор, оставив декана Слизерина одного.

***

— Амелия, мне нужно с тобой поговорить, — Аластор Грюм аппарировал в Министерство, ему срочно нужны были союзники, потому что если «ветераны» начнут решать проблему Дамблдора, то школу не отстроят, да и трупов будет много, эти сдерживаться не будут.

— Аластор, что случилось? — Амелия Боунс умела различать оттенки настроения старого соратника.

— Случилось… Омут есть? — Женщина в ответ кивнула, всё ещё не понимая, что такого серьёзного случилось в волшебном мире, что этот параноик так… зол. Даже не зол, а в бешенстве. — Позови кого-то из невыразимцев, только пусть клятву даст, что не служит Тому-кто… ну ты поняла.

Амелия давно не видела Грюма в таком состоянии. Перед ней был не колченогий параноик, а боевой офицер, готовый к схватке. Собранный, внимательный и говорящий исключительно по делу. Поэтому она выполнила всё, о чём он просил, доверившись одному из лучших сотрудников Отдела Тайн, с которым она в своё время училась в Хогвартсе.

— Клянусь, что не служу ни Дамблдору, ни Волдеморту, — произнёс Грюм, подняв палочку, за ним повторили и собравшиеся вокруг Омута памяти.

— То, что вы увидите — это далеко не всё, но даже этого достаточно, чтобы понять… Эти воспоминания я разделил на три части, потому что смотреть их физически тяжело. Прошу…

И они погрузились в Омут. Вновь перед глазами замелькали истории стремительно взрослеющих детей, которые были вынуждены бороться сами. Потому что взрослые их бросили. Потому что одному хотелось манипулировать, а другому — убивать. Потому что те, которые обязаны были защитить — кто бесславно погиб, а кто забился в щель и надеялся, что его не коснётся, а в это время долгих три года дети боролись. От первых шагов до боевого слаживания, от мелких боёв до битвы. Всё было в этих воспоминаниях — потери, обретения, горечь поражений и радость побед. Боевой путь подростков, воюющих не потому, что взрослые погибли, а потому, что больше некому.

Амелия вывалилась из Омута первой, упав на кресло, не в силах видеть того, как малышка Сью падает, сражённая «авадой» предателя, и слышать полный боли крик её мальчика. Когда Аластор выскользнул из воспоминаний, Амелия Боунс рыдала, будучи почти в истерике. Воспоминания о последнем бое подростков смотреть было откровенно страшно… Даже ему.

— Откуда это, Аластор? Как это? Кто?

— Значит, слушайте… Первого сентября прибыл поезд на станцию в Хогсмиде, а дальше появился призрачный поезд, и всё изменилось в одночасье. Что там было точно — я не знаю пока, но в Большой зал Хогвартса входили совсем другие дети. Теперь в школе пять факультетов, и я не знаю, как избежать трупов. Завтра уже начнутся занятия, а они неконтактные. Они ещё там — в бою. Поэтому мне нужна помощь.

— А ты здесь каким боком?

— А я их декан, Мели, — грустно сказал старый аврор.

***

Воспоминания, воспоминания… Кошмарные сны, отточенные рефлексы, безотчётная реакция… Война остаётся в душе и сердце навсегда. Казалось бы, они живы и могут всё изменить, но почему тогда на глазах девочек слёзы? Почему хмуры мальчики? Отчаянно вцепившись друг в друга, сидят и стоят дети… Чуть не потерявшие друг друга навсегда. И девочки, ещё вчера стоявшие насмерть, мстившие за любимых, плачут. Они выплакивают страх и боль, ужас и отчаяние. Неудержимые рыдания и слёзы, текущие по щекам мальчиков. Это не стыдно, так выходит боль. Но они мальчики, и сквозь слёзы, срывающимися голосами…