– Я с неё глаз не сведу, – пообещал парень.

– Спасибо!

Стильма прижала драгоценный свёрток к груди и побежала.

– Сильно не беги! – крикнул вдогонку Юрик. – Ещё упадёшь.

Юрик своим советом не воспользовался. Он понёсся со скоростью, которой от него прежде не видели.

Базааф ждал в пустом днём порту. Юрик взошёл на борт по сходням.

– Та?

Юрик уверенно кивнул.

Сверток не подавал признаков жизни, словно в нём лежала кукла.

Базааф отдал концы. Поднятый парус, натянутый благоволящими ветрами, потянул судно в первое плавание.

– У тебя есть что-то посерьёзнее ножа? – нервничая, осведомился Юрик.

Базааф кивнул на лежащий у левого борта угрожающего вида гарпун.

– Тише.

Базааф говорил это Юрику.

Парень положил тварь на палубу. Она не издала ни звука.

Время неслось галопом, опережая само стремительное судно, влекомое словно бы волей своего неумолимо решительного хозяина. Лицо Базаафа было каменной маской. Юрик без конца вздыхал. Корабль миновал Солёный утёс.

Базааф считал необходимым уйти подальше от заселённой прибрежной полосы, туда, где реже бывали суда, где было холоднее.

Горец пристально посмотрел на Юрика.

Парень, сглотнув, поднял свёрток. Закрывающий лицо ребёнка уголок отвернулся на затылок.

Базааф с замиранием сердца увидел глаза девочки. Наполненный злобой, невозможный взгляд.

– Бросай, – отрывисто велел мужчина, больше ни секунды не сомневаясь в правильном выборе. – Бросай же!

Базааф подхватил с палубы гарпун.

– Давай же! Неужели ты не видишь! Бросай!

Юрик вытянул руки. Разжал пальцы.

От тела ребёнка протянулось нечто, чего у ребёнка не могло быть. Протянутые руки Юрика попали в тиски. Тело парня дёрнулось.

Через мгновение Базааф увидел скрывающийся за бортом сапог.

Юрик не успел даже вскрикнуть.

С гарпуном и ножом Базааф отважно бросился следом.

Холод парализовал мозг, мужчина едва сдержал крик.

От ребёнка не осталось ни следа. Крошечное тело развернулось в рот размером со стол, окаймлённый тройным рядом острых как сабли клыков. Юрик ещё был жив. Но тут вода всколыхнулась, словно втягиваемая огромной воронкой. Рот и был той воронкой. Пузырьки воздуха, несущиеся с неимоверной скоростью, не позволяли видеть. Дезориентированный, мужчина в отчаянии попрощался с бедным Юриком.

В доме Стильмы и Кифа не нашлось ни Юрика, ни ребёнка.

От Стильмы прибежала внучка Нирги. Стильма наговорила что-то впопыхах. Девчонка поняла лишь то, что одна кроха осталась под присмотром Юрика, и нужно срочно бежать приглядеть за малышкой до прихода матери. Ничего не было понятно, только одно оставалось вне сомнений – произошло что-то серьёзное. Иначе неотлучающаяся от детей Стильма ни за что бы не ушла. Но всё же, почему она ушла с одним ребёнком?

К счастью, в гостях был Боцман. Марла оставила с ним Ирса.

Не теряя времени, Марла размышляла, что могло случиться, со всех ног несясь к построенному перед весенней свадьбой дому.

Юрика не было. Это Марла поняла сразу. Парню негде было спрятаться. Марла почувствовала первые шевеления в груди. Непохоже на Юрика оставлять беспомощное существо. Вдова склонилась над люлькой. Пусто. Понимала умом, что есть и ещё одна, но сердце бухало в груди, не внимая разуму.

Пусто.

Не на шутку беспокоясь, Марла побежала по улице, раздумывая, куда мог деться парень с младенцем на руках. Может, пошёл вслед за матерью. Если так, то приглядывать за ребёнком не надо. Значит, если Марла пройдётся по селению, вреда не будет. Ноги несли в портик.

Всё, что она успела – увидеть с вершины обрыва спину Юрика, поднимающегося на незнакомое судно.

– Куда?.. – запоздало крикнула Марла, протягивая руки к безответному морю и понимая, что не будет услышана.

Куда он? Что это значило? Он бы не ушёл, если бы его оставили с ребёнком. Он не мог оставить малышку. Но не потащил же он её с собой? Откуда взялось это судно?

Конструкция отличалась от принятой у местных моряков. И в Рёлде судна были другими.

Марла понимала, что уже не успеет спуститься, и беспомощно стояла у края обрыва, напрягая зрение, вглядываясь вниз.

Из-за паруса показался неизвестный похититель. Марле почудился Базааф, но уверенно она сказать не могла.

Вдова собралась с мыслями, хватаясь за виски и растирая их грубыми рукавицами. В это время течение сильное. Далеко вперёд корабль не уплывёт, его снесёт влево, к Солёной скале и дальше, там можно будет продвигаться вперёд. Его всё время будет видно, если идти вдоль обрыва.

Марла стиснула зубы, думая об оставшемся с Боцманом Ирсе. Ладно. Боцман останется, сколько потребуется. В крайнем случае отведёт ребёнка к Нирге.

Женщина приняла решение.

Корабль упрямо шёл вперёд. Марла волновалась. Верхушка мачты выпрыгивала из-за волн еле видимая.

Но штурман сдался. Крошечная отсюда скорлупка едва заметно дёрнулась влево. Марла вздохнула. Замотала лицо по самые глаза платком и пошла вдоль обрыва, прискакивая по пути озябшими ногами.

Прошла с шесть сотен шагов и согрелась. Судно шло, подлетая на горбиках волн. Ветер дул сильный, пронизывающий. Марла шумно дышала в платок, глотая воздух ртом и поторапливаясь. Пару раз споткнулась, не увидев в снегу стойких кустов сорной травы, и едва не рухнула, переходя с торопливого шага на бег, но так и не смотрела под ноги, боясь упустить из вида похитителя.

Небо вытряхивало из худого мешка редкие точки снежинок. Марла дошла до взгорка, означающего, что селение закончилось. Дальше пустая земля, без хозяев до самого Рёлда. Марле бы испугаться, опомниться, бежать хоть за рыбаками или уже молиться морским богам, но она не сомневаясь повалилась на карачки и втащила себя на взгорок уже на всех четырёх.

На верху, задыхаясь, приостановилась и выпрямилась, спине было тяжело, по позвонку на поясницу струился пот, лицо щипало намокшей шалью. Со взгорка вид был шире. Судно раскачивалось внизу, отчётливое, как на картинке, на тёмных зимних водах. Марла въедалась глазами в палубу. Худенькая тёмная щепочка – подросток, белая капелька – младенец в одеяле, чёрный гвоздь – мужчина-похититель. Базааф.

Щепочка вытянула тоненькие ручки над водой. У вдовы горло и грудь передавило – в руках подростка, над глубиной, замерла белая капля. Юрик, которого она знала, и в шутку не стал бы размахивать младенцем, дури бы не хватило!

Марла побледнела, задрожали губы. Юрик обронил каплю. Женщина вскричала не своим голосом. Перед потемневшим взором пронеслось лицо двухмесячного Ирса. Марла ещё кричала, страшным не женским голосом, когда капля вытянула что-то – будто хвост – и Юрика содрало с палубы в воду.

Рот Марлы захлопнулся, как перемкнуло, а глаза наоборот перестали моргать. По палубе выстлался чёрный мужской силуэт, в руке тускло блеснул рыбацкий гарпун, мужчина выбросился за борт.

Не будь Марла так напугана, ей бы и в голову не пришло слезать с отвесного обрыва, тем более в незнакомом месте. А так, опомнилась только внизу на песке, в порыжелом на груди, животе и коленях плаще. Чудно, будто не шёл здесь снег. Марла заплетающимися ногами побежала по сероватому песку к кромке ходящей, как брага в чашке, воде. Ничего не видно было отсюда. Качалось вдали судно со спущенным парусом, вода вспучилась, будто по ней били хлыстами, и только по этому недовольному вспениванию и рычанию торопливо скачущих волн можно было судить о том, что творилось под ними. Тёмная вода всё надёжно покрыла, будь хоть на взгорке, хоть под взгорком. Вопрос, отдаст ли тёмная вода хоть кого-то?

Марла подвывая, сглотнула. Комок провалился, вызывая боль, до вскрика. Марла заставила себя разозлиться на овдовившее её море, злиться легче, чем бояться.

Марла обрадовалась, но вскорости опомнилась – как часто из зимних вод выходили уже мертвецы – и в ужасе задавила ладонью готовый сорваться с губ крик.