«Чего ты хочешь?» - спросила Лиз во второй раз. У нее закружилась голова. Когда она открыла дверь, она услышала, что проигрыватель все еще был внизу в гостиной, и это все та же пластинка Heaven And Hell. Примета? Нет. Что усиливало слово «предзнаменование»? Питер неуверенно посмотрел на нее. Он, как всегда, нервничал, когда она разговаривала с ним, и он был напуган, почти так же напуган, как и она. Но она также чувствовала, что он, похоже, тем не менее настроен на все. Она вспомнила, как однажды Стефан сказал, что зашедшие слишком далеко трусы могут стать величайшими героями. Оружие ВЕЩИ в озере было обоюдоострым, потому что отчаяние также могло придать силу.

  «Итак?» По крайней мере, она попыталась казаться достаточно собранной и убедила себя, что он не заметит ее синяков на лице.

  «Я, я все это видел», - сказал он наконец. Его голос дрожал, и она могла почувствовать, как трудно, как невероятно трудно ему было сделать это признание. Но даже это уже не могло повлиять на нее. Унижение было полным; теперь уже нечем было ее унизить. Стефан с таким же успехом мог сделать это на рыночной площади Шварценмура. "У тебя есть это?"

  Он кивнул. «Я не могла прийти раньше. Они ... все время были внизу. В гостинной."

  "Она?"

  «Ваш муж и…» Он сжал кулак, но не сказал того, что хотел сказать. Лиз чувствовала себя виноватой. От имени Стефана она чувствовала стыд и отвращение не только перед ним, но и перед собой.

  «Тебе нужно идти», - внезапно сказал Питер.

  «Должен ли я?» Могла ли она это сделать?

  Он кивнул, нетерпеливый и напуганный одновременно. «Вы ... в опасности», - повторил он. «Вы должны убираться отсюда».

  Лиз улыбнулась, села на край кровати и прижала колени к своему телу. Ее глаза потемнели. «Нет», - тихо сказала она, но эти слова значили меньше для Питера, чем для нее самой. Банши не отпускала ее. «Я не в опасности. Теперь уже нет. Но ты не можешь этого понять, Питер ». Ничего не осталось, чтобы ударить ее. Все, что она когда-то любила, все, что когда-то составляло ее мир, ее жизнь, было уничтожено. Разрушены, безвозвратно ушли. Их не испугала даже смерть. Она была почти поражена тем, что смогла так холодно и бесстрастно думать о своей ситуации. Когда она позволила событиям последних нескольких дней ускользнуть, ей почти показалось, что все это произошло не с ней, а с другой, странной Лиз. Лиз, с которой у нее было немного больше общего, чем ее имя. «Шок», - подумала она. Это должно быть то, что вы имеете в виду, когда говорите, что кто-то в шоке. Было странно, как легко это было терпеть.

  «Пожалуйста, мэм!» - голос Питера стал тревожным. «Мы должны уйти, пока не стемнело!»

  Пока не стемнело? Но солнце только встало. «Почему?» Только тогда она поняла, что он сказал нам , а не вам.

  "Пожалуйста! Я ... Я объясню тебе это по дороге. Поверьте мне!"

  Лиз мягко улыбнулась. "Теперь."

  «Времени больше нет».

  «Да», - тихо сказала она. "Пора. Расскажите."

  Питер отчаянно заламывал руки. «Тебе ... никогда не следовало сюда приходить», - сказал он наконец. То, как он произнес эти слова, казалось достаточным объяснением, по крайней мере, для него. Он несколько раз перешагивал с ноги на ногу, не решаясь, затем полез в карман пиджака и протянул ей небольшой коричневый кожаный футляр. Глаза Лиз недоверчиво расширились. "Ключи от машины!"

  «Я украл его у вашего мужа», - признался Питер. «Он не заметил», - Лиз предпочла не спрашивать Питера, как он незаметно получил куртку Стефана. И вид ключей даже на мгновение придал ей новое мужество. Она встала, нерешительно протянула руку и проницательно посмотрела на Хейнинга. «Почему ты это делаешь?» - спросила она. «Стефан убьет тебя, когда узнает», - она ​​имела в виду это очень серьезно. Он убьет его. Он и она. Питер избегал ее взгляда. «Потому что мне жаль тебя», - сказал он наконец. Затем он развернулся, рывком открыл дверь и вышел в коридор.

  Лиз последовала за ним. В доме было тихо, если не считать монотонного рева проигрывателя. Они спустились по лестнице в гостиную. Дверь во двор была открыта. Снаружи подул прохладный ветерок, сдвигая шторы и создавая иллюзию жизни в пустой комнате.

  Она увидела, что Питер собрал несколько вещей и оставил их в рюкзаке у двери, как будто он готовился к более длительному побегу. Или никогда не вернуться.

  Когда они вышли из дома, солнце было узкой оранжево-красной полосой над горизонтом. Питер, казалось, подготовил все основательно - одно из больших створок двери сарая было открыто, пасть ягуара выглядывала на полметра; быстрый, элегантный хищник, который катапультирует их на свободу.

  Питер быстро бежал впереди нее, так быстро, что ей было трудно за ним следовать. Она чувствовала, что он испугался. В нескольких метрах от дома до сарая он полдюжины раз огляделся, как будто боялся, что его преследуют.