«А что насчет тебя?» - спросил Гордон. “Ты боишься мертвого человека?”

Тремейн покачал головой, неуверенно взглянул на Гордона, переводя дыхание, и внезапно кивнул. «Мне это не нравится», - сказал он. “Давай выбираться отсюда. Вот … здесь все равно нечего. “

Левая бровь Гордона немного приподнялась. «Откуда ты знаешь?» - спросил он. «По крайней мере, мы можем осмотреться, не так ли?» Он покачал головой и решительным движением отрезал Тремейна, когда Тремейн снова попытался возразить ему, повернулся и пошел - гораздо менее уверенно и уверенно, чем ему хотелось бы. стол и мертвые.

Тремейн нервно сглотнул и некоторое время нерешительно стоял на месте. Вдруг он, казалось, вспомнил, что все еще держит нож Гордона. Смущенный и поспешный, он вставил лезвие обратно в рукоять, сунул нож в карман и сделал нерешительный шаг, но только для того, чтобы немедленно остановиться. «Пойдем отсюда», - снова сказал он. “Пожалуйста.”

Гордон проигнорировал его.

Но его шаги тоже замедлились, и он почувствовал, как дискомфорт, охвативший его, медленно превращается в явный страх. Темнота на чердаке, казалось, пробудилась к шелесту, шепоту жизни, когда они приблизились к столу и к трупу за ним. Гордон заметил, что свет от двух керосиновых ламп на столе справа и слева от него достигал лишь нескольких шагов; намного меньше, чем было бы нормально. Стол стоял посреди мерцающего тусклого острова, который был окружен зловещей осадой черноты и неуверенности, вздымающимися тенями. И что-то в его лице было почти ужасающе знакомо Гордону, одновременно знакомым и отталкивающим, но он не знал, что именно. Горький комок в горле все еще был на месте, а живот медленно сжимался в твердый болезненный комок. На очень короткий миг в его голове промелькнул вопрос, кто зажег две лампы и почему, но эта мысль ускользнула, прежде чем он смог по-настоящему ее уловить.

Они подошли к столу и остановились в двух шагах друг от друга. Гордон попытался взглянуть на страницы открытой книги, но не смог. Произошло что-то странное: он понял, что персонажи на страницах выглядят причудливо и странно, вряд ли как человеческое письмо, но почти как детские каракули, но также регулярно, что трудно передать словами, но он не может видеть строчки более внимательно - каждый раз, когда он пытался сосредоточиться на одном из иероглифов, они таинственным образом ускользали от него.

С усилием он оторвал взгляд от книги и посмотрел на мертвеца. Тремейн подавил крик в последний момент.

Глаза незнакомца были широко открыты. Он все еще не моргал, и теперь, когда Тремейн был достаточно близко, он увидел, что серый отблеск на его чертах был не признаком болезни или следствием плохого света, а пылью. Пыль даже на его учениках …

«Что …» ахнул Гордон.

Он не продолжал говорить. Незнакомец двинулся. С его одежды стекала пыль, и Гордон увидел между его пальцами тонкую, как волосы, паутину, которая теперь рвалась при его движении. Медленно, очень медленно верхняя часть тела мужчины наклонилась вперед, ненадолго и ужасно повисла неподвижно, как будто ее держали невидимые нити, и, наконец, ударилась о стол. Шум походил на луч, падающий куда-то на землю.

«Мой … Боже мой», - пробормотал Тремейн. «Что … что это значит? Что тут происходит? Я … я хочу уйти! “

«Минуточку», - сказал Гордон. Он быстро поднял руку и удержал Тремейна за руку. “Помоги мне.”

Тремейн ахнул. Его глаза расширились от страха. «Что … что ты собираешься делать?» - спросил он.

Гордон указал на книгу, которая лежала перед мертвым человеком. Мужчина наполовину зарыл книгу под себя, когда она рухнула; его правая рука была на открытой стороне, изогнутая в виде когтя. «Я хочу взять эту вещь с собой», - сказал он. “Помоги мне.”

Тремейн испуганно отскочил. «Вы сошли с ума!» - воскликнул он. “Я не трогаю парня!”

Гордон сердито посмотрел на него на мгновение. «Ты боишься, что он тебя укусит?» - многозначительно спросил он. Но его презрение отразилось на Тремейне, и он просто упрямо покачал головой.

«Я не трогаю этого парня», - твердо сказал он. «Вы можете думать обо мне, что хотите, но я не буду касаться его».

Гордон проглотил проклятие, подавил чувство отвращения и отвращения, которое начало закрадываться в нем, и попытался поднять голову мертвеца. Мужчина был невероятно тяжелым, а кожа его казалась холодной и твердой, как дерево. Но это сработало.

«Тогда возьми хотя бы книгу», - сказал он. «Я буду держаться за него так долго».

Тремейн послушно протянул руку за книгой, но не закончил движение. «Что ты от него хочешь?» - спросил он.

«Черт возьми, эта штука древняя», - раздраженно отрезал Гордон. «Это может стоить целое состояние. А теперь сделай это! “

Тремейн нервно сглотнул несколько раз подряд, но затем сумел вытащить книгу из-под трупа быстрым рывком. Замерзшая рука трупа, казалось, на мгновение прижалась к нему, как будто все еще пыталась защитить его. Ее ногти скользили по страницам с таким звуком, как будто где-то царапается сталь. Гордон вздрогнул. Он поспешно отпустил мертвеца и отпрыгнул на шаг: «Уходи отсюда», - сказал он. “Быстро.”

Гордон взял книгу, сунул под мышку и побежал к двери, не сказав ни слова. Тремейн тоже побежал к выходу, но снова остановился и снова посмотрел на мертвого человека. Он знал, что где-то видел этого человека. Его черты застыли и жестоко исказились, но все же в них было что-то знакомое и знакомое …

Он прогнал эту мысль, развернулся и упал с лестницы позади Гордона.

Если бы он остался еще на мгновение, он мог бы увидеть, как мертвец снова сел, медленно, жесткими, кукольными движениями. И если бы он заранее обошел стол, то, возможно, он бы увидел, что он не мертв и не настоящий человек. По крайней мере, не от пояса вниз.

Его тело было полностью человеческим до пупка. Но под ним было что-то серое, пульсирующее на стуле, что-то вроде горы серой дрожащей слизи, которая стекала по сиденью и позволяла тонким, блестящим рукам взбираться по ножкам стола …

«Меня не волнует, как вы это называете», - сказал я взволнованно. «Это было поражение, и если эти книги наполовину так опасны, как вы всегда говорили, то …» Я не стал продолжать. Ховард слушал меня уже больше часа, и его единственной реакцией на мои слова было то, что он продолжал закуривать новые тонкие черные сигары и загрязнять воздух в маленькой каюте клубами вонючего голубого дыма. Постепенно я почувствовал себя не только беспомощным, но и меня похитили. Нет ничего более расстраивающего, чем одна вспышка за другой и ощущение, что они отскакивают от жертвы указанного гнева с красивой регулярностью. Я беспомощно сжал кулаки, еще несколько секунд смотрел на Ховарда со всем презрением, которое мог проявить, а затем демонстративно отвернулся. Я хотел вскочить и уйти в ярости, но на пятнадцатиметровой лодке не так много места, чтобы броситься вперед, а самый драматичный выход - это нелепо, когда через две минуты ты возвращаешься, стуча зубами от холода. Так что я остался.

Несколько секунд Ховард наблюдал за мной сквозь синие облака дыма, которые он воздвиг между мной и собой, словно стену, затем громко вздохнул и сунул сигару в переполненную пепельницу. «Тебе уже лучше?» - спокойно спросил он. «Я имею в виду, вы сказали то, что хотели сказать - теперь вы чувствуете облегчение?»

Он не мог полностью отделить насмешливый оттенок от своих слов, и на этот раз я нахмурился в ответ. Конечно, если бы я сказал то, что хотел сказать - о fünfundvierzigmal. Единственное, чего я не получил, так это одного ответа.

«Вы делаете вид, что это самая естественная вещь в мире, когда мы …»

«Конечно, нет», - прервал Ховард со вздохом и закурил еще одну сигару . «Единственная разница в том, что мы ничего не добьемся, если будем бегать, как испуганные куры, Роберт. Мы ничего не можем сделать, кроме как ждать “.

«Подожди?» - огрызнулся я, - «Для чего?»

«С другой стороны, ошиблись», - ответил Ховард. Вдруг он улыбнулся. «Знаете ли вы, что вы очень похожи на своего отца, когда злитесь? В вашем возрасте он был столь же вспыльчивым. “