Джулия утвердительно кивнула головой и покинула дом, в котором работала ее подруга.

– Ма-ма, ма-ма, – продолжал жалобно звать свою оставшуюся единственную смотрительницу голос старой, больной женщины.

– Что, моя хорошая, что, моя родная, – подбежала к ней Теа и, обняв ее за грудь, попыталась посадить лежачую на кровать и облокотить ее спиной к изголовью кровати. – Бросила тебя, твоя приемная дочь без внимания да?

– Путана, путана, – едва внятно произносила злобно больная и царапала свою смотрительницу за ее руки что было сил.

– Ах ты, стерва. Сама ты путана, за что это ты меня так, аж до крови, а, за мою любовь к тебе и за ласки мои, подумаешь, всего на один час оставила тебя с моей подругой, – возмутилась окровавленная Теа.

– Путана, путана, – продолжала злобно выкрикивать больная.

Пока Теа продолжала обрабатывать свои окровавленные раны, больная не уставала выкрикивать оскорбления в адрес своей смотрительницы.

Со временем силы ее истекали, и обессиленная, почти без сопротивления, она отдалась своей смотрительнице.

Теа быстро и ловко поменяла ей памперсы, протерла ее лежачее тело спиртовой тряпкой и, поднатужившись, с трудом подняла ее с кровати и усадила в коляску для больных.

Хотя старушка была небольшого веса и малых габаритов, но все равно поднимать ее и пересаживать с места на место стоило Тее немалых усилий.

– Все, родная моя, теперь посиди немного, а я принесу тебе твоих соков и витаминов из аптеки.

– Ма-ма, ма-ма, – с удовольствием и не без усилий попивала свой витаминизированный сок больная.

– Ах ты, сучка такая, а, – ласково поглаживая старушку по лицу, улыбалась ей в ответ Теа. – Если что-то нравится тебе, то тогда я твоя ма-ма, а чуть что не по тебе, то путана? Сама ты путана, вот ты кто, – продолжала Теа ласкать больную.

– Ма-ма, ма-ма, – продолжала в свою очередь попивать понравившийся ей сок старушка.

В скором будущем к больной пожаловали ее взрослые сын и дочь.

– Джани, Виола, здравствуйте, вот уж не ждала вас сегодня, – радостно приняла гостей Теа.

– Да вот, появилось тут у нас небольшое временное окно, вот и решили навестить вас, – пояснила Виола, – ну как тут наша больная?

– Спросите у нее сами, – улыбаясь, ответила Теа.

– Как ты, мама, как за тобой смотрит Теа? – поинтересовалась у нее Виола.

– Путана, путана, вы еще не знаете ее, – злобно жаловалась на свою смотрительницу больная, – она все время куда-то выходит днем, а по вечерам и ночам не отходит от компьютера и там постоянно с кем-то разговаривает.

– Ах, какая она правда путана, – улыбаясь согласилась с ней ее дочь и моргнула глазом Тее, – я побью ее за это и накажу ее очень сильно.

Больная в довольном расположении духа улыбалась в ответ своей дочери.

– Надеюсь, вы не сильно верите ей, Виола? – поинтересовалась Теа, когда они оба устремились в кухню, в то время, когда сын больной, Джани занимал ее своими вопросами.

– Да нет, Теа, и не думай об этом, мы ведь сами все прекрасно видим, как хорошо ты и твоя напарница смотрите за ней, а ты в особенности. Она жива сегодня только благодаря богу и вам, и спасибо вам за это большое. Я не вижу что ли, как она ожила, после твоего прихода, и как окрепла.

– Да, я постоянно пичкаю ее витаминизированными соками и отборной едой, вот она и крепнет, мне во вред – улыбаясь, пояснила Теа, показывая Виоле свои исцарапанные руки.

– Почему не пострижешь ей ногти? – поинтересовалась дочь больной.

– Не дается, сопротивляется, ругается и дерется, видимо не хочет лишаться своего последнего оружия самообороны, – продолжала улыбаться в ответ Теа.

– Да уж, характера у нее не занимать, как говорится, – согласилась с ней Виола, – у нее и в молодости характер был весьма скверным, а сейчас тем более.

– Да, говорят, что в старости у человека характер портится очень сильно, а тут еще и ее болезнь.

– Не известно еще, какими мы будем в старости, если доживем, конечно же, до ее лет, – согласилась Теа с улыбкой.

– Вот, Теа, посчитай, пожалуйста, это Джани взял сегодня утром зарплату, и мы решили ее принести тебе, чтобы не растратить случайно на другие нужды, – выложила на стол Виола стоевровые купюры перед Теей, – здесь тысяча двести евро, твоя месячная зарплата.

– Ой, да ладно, верю я вам, зачем считать, – улыбаясь, взяла Теа зарплату, мысленно распределяя ее уже по своим, заранее предусмотренным направлениям.

– А так ты ее очень не слушай, и когда она засыпает, можешь ненадолго оставлять ее и выходить, куда тебе нужно, будь то супермаркет, рынок или аптека, – разрешила дочь Тее.

– Спасибо за доверие и поддержку, Виола, – поблагодарила в свою очередь свою хозяйку Теа.

Родители для детей, а дети для чужих и для себя, – мелькнула мысль у Теи, когда она попрощалась с детьми больной, – у меня у самой старый отец, оставшийся давно без моей матери и тоже нуждающийся, наверное, в моем присмотре, а я вот здесь, с моей больной воюю, с чужой матерью.

Правильно говорят, что пока дети маленькие и молодые, все тянут мать к себе, утверждая и себя, и других в сознании того, что мама моя или отец мой, а в старости их никто не хочет, и дети уже отталкиваются от них и произносят вслух: мама твоя, ты за ней и должен смотреть, тоже и с отцом.

Успев поспать вместе с больной пару часов, Теа поздно вечером уселась за компьютер и успела переговорить по скайпу со своим мужем Ионой, работавшим в данный момент за городом у себя на родине с свекровью, дочерью и зятем.

Потом настало время просматривать сообщения в соцсетях и в том числе на сайте фейсбука.

– Ты где это шляешься целыми днями? Никак тебя поймать не удается? – прочитала она сообщение по мессенджеру, со смайликом улыбки от Александра.

– Вот тебя-то сейчас как раз мне и не хватало, – подумала Теа.

– Сам ты шляешься, – набрала ответное сообщение Теа.

– Не отвечаешь уже столько времени, у тебя все ок?

– У меня все по-старому.

– А почему тогда не отвечаешь на мои сообщения?

– А смысл? Смысл-то какой?

– Что значит какой? Ты ведь знаешь, что я жить без тебя не могу.

– Так живешь ведь.

– Живу, а что за жизнь без любви?

– Об этом раньше нужно было думать, как быстро все меняется, – подумала Теа.

– Раньше, так если раньше не думал, значит, и сейчас не делать мне этого?

– Что ты хочешь, Сандро, от меня?

– Тебя, твоих слов, твоего голоса, твоей улыбки…

– Я была у тебя в руках, и ты нас отверг и бросил на произвол судьбы, а теперь достаешь меня.

– Ты прекрасно знаешь, почему так произошло.

– Ну произошло-произошло, что теперь, зачем же ворошить нам прошлое. Смысл-то какой?

– Опять ты заладила со своим коронным вопросом. Да не ищи ты смысла в нашей бессмысленной жизни. Ты мне запала очень сильно в душу и сидишь там глубоко, глубоко и прочно, и никак тебя выбросить оттуда не могу, понимаешь, и чем больше и дольше ты игнорируешь меня, тем больше меня тянет к тебе. Ты хочешь, чтобы у меня сердце разорвалось на клочки?

– У меня муж, Сандро, вторая семья.

– У тебя все второе в жизни, второе имя взяла себе, вторая родина, второй муж, вторая семья, второе вероисповедание.

– Вероисповедание не трогай пожалуйста, я ведь просила тебя не касаться этого вопроса при мне никогда.

– Твои сладкие губы, голубые прослезившиеся глаза, твои объятия и поцелуи, стрелой вонзившиеся в мое сердце и душу… Я не могу жить ни с тобой и не без тебя, Теа. Вернись к своему первоистоку, первой изначальной вере. И ты сможешь вернуть себе все: и родину, и семью, и имя, и любовь, и возможно и меня. Ты словно все время убегаешь от самой себя и от всего того блага, которое окружало тебя так, любовно и бережно оберегала тебя.

– Да уж, такая я, ты прав, возможно в том, что одного для мня всегда мало, и сегодня у меня всего по два. А почему ты, по сей день один, никого нет рядом с тобой, у тебя ведь все по одному, в отличие от меня?