Мы полагаем (как гипотеза), опираясь на исследования Захарова, что программа выживания (в том числе, но не ограничиваясь этим, конфликтные отношения с мужем и детьми; и шире как полоролевые, семейные взаимоотношения и воспитание детей) передаётся преимущественно по материнской линии. Т.е. мать, в этом смысле, является ключевой фигурой. А говоря о программе, мы имеем в виду некую кармическую проблематику, которая будет транслироваться и передаваться личностью дальше по поколениям, выступая своеобразным наследием, которое получает человек от момента зачатия41 и в процессе воспитания (преимущественно в ранние годы жизни). В практике это означает, что если человек отказывается от осмысленного бытия и убегает от экзистенциальных задач развития42, то он в большей мере (в прямой зависимости от степени своей неосознанности) «механически» реализует переданный ему сценарный план (например, месть противоположному полу) и так же «механически» передаёт его дальше, так сказать, увеличивая кармический груз получателя.
Исследование личности матери при конфликте с детьми (вопросник PARI) показали ряд данных, главными из которых, на наш взгляд, являются неприятие семейной роли, жертвование собой (как это видит мать) во имя интересов семьи. Получается, что мама является мамой через силу, заставляет себя ей быть (по всей видимости, головой понимая, что так надо, но душой не соглашаясь с этим); такое положение дел во внутреннем мире создаёт чувство вины перед самой собой и осуждение других, за то, что не ценят её жертвенность (что после вызовет ещё порцию чувства вины и самобичевания, а затем новую волну осуждения). Данный механизм человеком сознаётся в очень слабой степени и каждый виток переживается как будто в первый раз; в пределе же это приводит к разрыву отношений и психосоматическим заболеваниям (где болезнь будет выступать предохранителем).
Описанное выше классифицируется нами как частный случай эмоционального (экзистенциального) выгорания43 в основе которого лежит предательство себя. Отметим несколько практических следствий:
– не нужно строить семью и заводить детей, только потому, что это делать пора и так принято;
– не надо жертв, если они не прошены;
– не надо строить семью так и такую как положено, если вы хотите и решили иначе.
Дети на эмоциональное неприятие (относятся пренебрежительно, равнодушно, а потребность быть собой блокируется) реагируют криком и плачем в первые годы жизни, обидой и протестом в последующие. Отношение к семье в настоящем распространяется и на будущее; например, если мать помыкает отцом, то мальчик может решить остаться холостым и самому распоряжаться свободой (как он её понимает).
Конфликты (хронически напряжённые отношения) между детьми возникают, прежде всего, при эмоциональном выделении родителями одного из них (как правило, более благополучного во многих отношениях); тогда обделенный вниманием ребёнок будет эмоционально отреагировать (возмещать) недовольство в конфликте с сибсом (повышать свою значимость). Таким образом, мы видим, что энергия (в данном случае отрицательные чувства к родителям) всё равно реализует себя: если нельзя выразить напряжение напрямую, то оно найдёт косвенный путь (например, стукнуть сестрёнку) и внимание будет получено (лучше так, чем никак). В экзистенциальном же плане, мы видим, насколько фундаментальной ценностью является любовь. Её (любви) эмоциональное наполнение в искореженном варианте в общем виде без поправок на индивидуальность будет следующим: «ты не такой как нужно» (гиперсоциальность родителей), «ты вредный (бесполезный)» (паранойяльные черты личности), «ты не любишь меня, не мой, слишком похож на жену или мужа» (истерические черты). Так же и страх одиночества может непроизвольно подталкивать родителя к созданию невротической привязанности к себе одного из детей.
***
Любовь как экзистенциальная ценность в воспитании ребёнка играет принципиально главенствующую роль, собственно её отсутствие и порождает детские неврозы. К её наполнению можно отнести индивидуально-адекватную заботу и психологическое тепло, принятие и помощь в самораскрытии, самовыражении, выявлении своего «я» (что невозможно без экзистенциальной встречи с ребёнком – видении его таким, какой он есть, встретится с ним настоящим, а не с его образом в нашей голове). Т.е. речь вновь идёт именно о понимании отношения взрослого к ребёнку, понимании целительной и губительной силы отношения (видение – это и есть действие). Столь распространённое в наше время повальное «зависание» в гаджетах («не оттащить от компьютера, телевизора», «устроить истерику, если забрать») есть не что иное как восполнение недостающих эмоций.
Самый распространённый негативный психологический тип матери в вопросе воспитания обозначается как «Царевна Несмеяна». Такие мамы всегда чем-то обеспокоены, сдержаны на эмоции, ироничны, богаты на замечания и нотации, считают детское веселье чем-то лишним, боятся избаловать ребёнка. Вообще это правильные тёти, но «без души».
Противоположностью любви и человечности будет неприятие ребёнка. В 70% это его нежелательность, преждевременность появления и несоответствие ожидаемому полу (в аспекте смысла это означает, что ребёнок не тот, т.е. в нём таком, какой он есть, смысла, как это видит взрослый, нет). Захаров А.И. приводит такой пример: «В семье есть дочь 13 лет, не страдающая нервными отклонениями, дочь 9 лет, больная неврастенией, и сын 2 лет так же, как и старшая, без нарушений. Младший – долгожданный мальчик в семье, на которого обращена любовь отца, в то время как старшую дочь любит больше мать. Средний ребенок в семье – девочка с неврозом 9 лет – оказалась таким образом «не у дел», не любима обоими родителями, поскольку ожидался мальчик, и своим поведением она действительно напоминает образ «полудевочки-полумальчика», являясь эмоциональной сиротой в семье».
Сюда же можно отнести несоответствие ребёнка (его психофизиологических возможностей) повышенным ожиданиям = требованиям родителей. Особо «забавный» пример – искренняя, повторяющаяся фраза мамы к трехлетнему малышу «Ну что ты всё время вертишься, не можешь спокойно посидеть!» (хорошим вопросом будет: «это она вообще кому говорит?»44).
К чаще менее травмирующим искажениям любви относятся тревожность, непоследовательность воспитания («Илья, сядь посиди», «ну чего сидишь, иди займись делом» или «нужно закаляться», «ты что, с ума сошел, ты же простудишься!»), недоверие (где воля ребёнка понимается как согласие с точкой зрения взрослого: «нет таких слов – я хочу!») и др.
В целом, все эти искажения исправляются (лечатся) человечностью; ведь если мы откликнемся, откроемся (сердце), то поймём ребёнка и сможем договориться (ум). В этом предложении раскрыта формула здорового, успешного, счастливого ребёнка: любовь плюс требовательность. Любовь (сердце) это материнская функция (что ребёнком ценится меньше, так как она есть, в норме, по умолчанию, но её потеря разрушительна, более травмирующая), а требовательность – функция отца, так как именно он является фигурой, выводящей ребёнка в социум, задающим правила (это ценится больше, потому как любовь отца нужно ещё заработать, но её потеря переживается куда как менее остро). Соответственно, сильные перекосы воспитания (например, слишком много любви и слишком мало требований), приведут к перекосам (болезням) личности, а их общий недостаток к недоразвитости. А вот видеть в ребёнке недоделанного взрослого очень неправильно и пагубно.
В нарушениях любви нужно искать источник прежде всего в себе и помнить: то, что происходит с человеком, всегда ему зачем-то нужно. Например, столь распространенная гиперопека (повышенное внимание, защита, предохранение от надуманных опасностей, непрерывных беспокойств, удержание подле себя, обязывание поступать определенным способом) имеет своим корнем страх одиночества; в пределе это формирование зависимости, где воспитанная беспомощность и нужна родителю (как говорил один мальчик, 33-х лет, «мамы дома нет, а я глупый»). Родители с твёрдым характером чаще запрещают, с мягким – сторонники разрешений (т.е. ум всё обоснует и расскажет, почему лучше так; только дело не в обоснованиях, а в самом человеке). Матери неудовлетворённые браком, конфликтующие с отцами, склонны держать дочерей в «ежовых рукавицах» (а дочери, вообще-то, здесь и не причём). При отсутствии доминирования в семье, отцы больше понукают своего ребёнка (компенсируют «размер»). Если родители конфликтуют друг с другом, то они достоверно меньше ругают своих детей (если кто-то думает, что это их забота о детях, то скорее всего нет, они их не ругают, поскольку каждый из них будет использовать это в качестве повода для обвинений45). В физических наказаниях корнем у матери будет доминантность исходящая из внутренней нервности и аффективной неустойчивости, у отца – тревожность и неуверенность в себе. Спрашивается, кого может вырастить властная, убравшая отца, возбудимая мать, считающая, что из сына, если его ежеминутно не одёргивать, вырастет преступник? – она воспитает не мужчину, а застенчивое, боязливое, не имеющее своё мнение, зависимое, неустойчивое существо.
