Я поддержал тост, и мы выпили. Алкоголь, как известно, развязывает язык и связывает робость, поэтому оживлённый разговор не заставил себя ждать. Мы общались так легко и непринуждённо, будто бы и не было этих восьми лет разлуки. Серёга рассказывал про то, как сложилась его жизнь после моего переезда; и что больше всего меня удивило – складывалась она подозрительно идентично моей, за исключением нашего отношения к свободному времени.

Мой друг переехал с нашей старой улицы через пару лет после меня. Спустя некоторое время он тоже потерял обоих родителей и потому проживает один. От отца ему досталась машина, а от матери дом в каком-то загнивающем селе.

– А почему же ты пешком шёл, раз машина есть? – рассмеявшись, спросил я.

– Так мы же выпивать собирались! – засмеялся Серёга. – Хотя… нет, зря не поехал, всё равно до утра думаю остаться, куда по темноте-то идти… и в дождь.

– Ты мне лучше расскажи, как ты с этой носатой познакомился… с Катей.

– С Катей-то?! – Он пожал плечами. – В институте познакомились, они меня сами нашли.

– В институте? Ты учишься?

– Учился на заочном отделении, – ответил Серёга. – Приехал в библиотеку за монографиями и наткнулся на одну интересную, пока искал. Представляешь, в оглавлении целая глава отсутствует, как тебе такое? Кому не показываю – все смеются, мол, опечатка. Тут-то Андрей с Катей меня и приняли, так сказать.

– Куда приняли?

– Ну, арестовали, – рассмеялся он. – Говорят, нечего направо и налево языком чесать. А потом, то ли он, то ли она, узнали во мне мальчишку с камнем, понял? Сразу вопросы посыпались, всё про мои увлечения норовили разузнать. А я же всё время свободное на, так сказать, мистику трачу. Дело-то наше со шкатулкой так и не раскрыл, представляешь! Как и ещё несколько десятков подобных загадок… да и нет в них ничего мистического на самом-то деле. А тетрадочка моя переросла в толстый кожаный блокнот! Вот только не нужен он мне больше, сейчас игра крупная пошла.

– А дальше-то что было, ну, с ребятами?

– Да так, – он махнул рукой, – с горем пополам отбрехался, что увлекаюсь всякими загадками природы, чтобы за сумасшедшего не приняли, или того хуже – перед всем институтом высмеяли. А они наоборот предложили с ними поработать.

– Поработать? – переспросил я.

– Ну, – замялся Серёга, пожав плечами, – я тебе об этом ещё вчера пытался рассказать. Если в двух словах, то наши детские приключения имеют профессиональный уровень. Вот и мы с Катей вчера по одному такому делу в столовке сидели, там, представляешь, стакан один есть… выпьешь из него, а на следующий день у тебя вся подушка в крови. Видишь ли, Витёк, весь наш мир, оказывается, далеко не так прост, как кажется.

Я поморщился.

– Как бы это… – задумался он. – Во! Представь, что ты играешь на рояле: правильная последовательность нажатых клавиш производит на свет красивую мелодию, правильно? Но стоит тебе сфальшивить, как лишняя нота больно ударит по ушам; также и в жизни. Совершенно неожиданные, Витька, а иногда даже и самые обычные… ну, действия, выполненные в неправильной последовательности, могут привести к таким шокирующим результатам, что ты и представить себе не можешь.

Пока я с недоумением смотрел на него, трезвее всё быстрее и быстрее, Серёга посвящал меня во все тонкости своей профессии; как раз в тот вечер он впервые упомянул о знаменитых глазках и раковине. Особое внимание он уделил подробному описанию так называемых «прокажённых материалов», которые в силу своей неправильности могли навредить окружающим людям. К таким материалам можно отнести всё что угодно, например ту самую злополучную состыковку, или определённый процесс изготовления какого-нибудь предмета. По словам Серёги, даже самая обычная разделочная доска, выпиленная в специальных условиях, может нести в себе способность отравлять любую еду, разрезанную на ней; подобными свойствами также мог обладать и простой стеклянный стакан в дешёвой столовой… На все мои вопросы о том, шутит ли он, мой друг отвечал категорическим отказом, со всей серьёзностью настаивая на правдивости своих слов.

– Чтобы защищать невинных людей от подобных происшествий, а заодно и подчищать за ними результаты в особо тяжёлых случаях, существуем мы – волонтёры. Всё держится на добровольных началах, но, скажу по секрету, тут тоже имеется своя иерархия. Индивидуальных волонтёров, говорят, хоть пруд пруди, но мне по душе эта организация. Здесь за идеальную работу премия полагаются, выдают её эти верхи – вроде как зажиточные идейные деды. Сам я ни с кем оттуда не знаком, но Катя связи имеет, говорит, что организация не просто старая, а даже древняя! Иногда, таким как она – проверенным волонтёрам – поручается найти новых людей, этим «новеньким» однажды стал я, а теперь и у тебя есть все шансы.

– Но с чего вдруг я им понадобился?!

– Ты нужен не им, а мне, – улыбнулся Серёга. – У меня друзей-то кроме тебя и не было больше никогда, все считали каким-то странным, говорили мол: «Глядите, опять в своей тетрадке что-то пишет!» Катя с Андреем мне будто новую жизнь подарили, а тут ещё и тебя встретил. Договориться не проблема – договорюсь, лишь бы ты согласился. Вспомни, какой командой мы были в детстве!

– Восемь лет прошло, – отрезал я. – Ты всё это время горел приключениями, а я только прожигал юность, куда мне сейчас в волонтёры? Да и команда из нас… всего одну загадку со стуками разгадали. Мне вообще до сих пор слабо верится в эти истории с неправильной состыковкой слов.

– Мне тоже не верилось, – понимающе кивал он, – но любопытство толкало вперёд, а потом я и сам убедился в правдивости всего, когда полистал справочник.

– Что за справочник?

– У волонтёров нет толстых энциклопедий. Мы, представь себе, совершенно необразованны в своей сфере, и понятия не имеем, как всё работает, но, что иронично, знаем, как с этим бороться, – говорил он всё чётче и чётче, потихоньку начиная трезветь. – Единственное, что имеется у нас для получения хоть какой-нибудь информации – это небольшой справочник, сотни раз дополненный и перепечатанный самими волонтёрами. Разные справочники могут кардинально различаться, всё-таки пишутся разными людьми, но основные правила и методы борьбы всегда схожи. Один такой есть у Кати, и я лично держал его в руках, – с гордостью в голосе закончил он.

– А Андрей? У него нет справочника?

За окном прогремел очередной раскат грома, а дождь начал возобновляться и тарабанить по стеклу с новой силой, будто бы желая разбить его вдребезги своим неистовым напором. Серёга покачал головой и поморщился.

– С Андреем всё очень сложно. Этот чуть больше года назад переметнулся на сторону так называемых чёрных волонтёров, – сказал он, и тут же, заметив мой вопросительный взгляд, усмехнулся. – Они зовут нас превенцией, а мы их чёрными. По сути дела они ничем не отличаются от нас в плане целей, но их методы куда радикальнее. Если наши люди, обнаружив прокажённую литературу, для начала найдут автора, разузнают у него о процессе написания, вычислят неправильную состыковку, вырежут её из абзаца, а затем внесут описания этого случая в справочник, обезопасив таким образом других людей и предупредив дальнейшие казусы, иными словами – осуществив превентивные мероприятия, то чёрные волонтёры поступят куда проще – вырвут из книги главу, а самого автора клеймят как прокажённого. В лучшем случае ему запретят заниматься написанием чего-либо, а в худшем – ликвидируют. Причём им даже не придётся пачкать руки: одна правильная фраза, даже не сказанная лично, а подброшенная на записке или в электронном виде – и он труп. Чистая и непыльная работа. Люди, обладающие такими знаниями, как они – это самые опасные люди во всём мире, Витька, ибо любой человек может быть уничтожен, стоит им только захотеть. Другое дело, что стать одним из них практически невозможно, Катя говорит, что вербовки происходят редко, да и вербуют адекватных и опытных. Меня до сих пор поражает то, что они выбрали довольно молодого Андрея, но, отдать ему должное, – он улыбнулся, качнув головой, – человек он действительно умный… только не стоит говорить ему об этом. И уж тем более не говори, что я это признал… мы с ним в контрах.