— Запросто, — ответил Гещенко.

Но квбист, как вихрь ворвавшийся в комнату, удивил их всех. Майора в том числе. Он подошел к нему и вручил ему отпечатанный, а не ксерокопированный документ.

— Благодарю, — сказал Гещенко и молча прочитал документ. Потом он поднял голову и посмотрел прямо на Ларса.

— Я думаю, что ваша идея хороша — конфисковать все последние номера «Голубого Цефалопода с Титана» и заставить КАСН провести самый тщательный анализ создателей книги. Мы, естественно, уже делаем и то и другое сами, но почему бы вашим людям не продублировать нас? Тем не менее, чтобы сократить время (а время, я должен напомнить вам, в этом случае является главным), я прихожу к тому, что вы должны попросить ваших коллег в Сан-Франциско, с которыми вы только что имели телефонный разговор, поставить нас в известность о любом полезном материале, который они обнаружат.

— Если я могу переговорить с человеком из ФБР, то да. Если нет, то нет.

— Я уже сказал вам, что это легко устроить, — сказал Гещенко, и обратился к помощнику по-русски.

— Он приказывает ему выйти, не возвращаться пять минут, а затем войти и сказать по-английски, что местонахождение ФБР в Фэрфаксе невозможно установить, — произнесла Лиля.

Бросив на нее взгляд, майор Гещенко раздраженно сказал:

— В дополнение ко всему, вас еще можно привлечь к суду по советским законам за препятствование в работе службам безопасности. Это будет обвинение в измене, наказуемое смертью через расстрел. Почему же ты хоть раз в жизни не заткнешься? — Он действительно разозлился, он вышел из себя, и его лицо побагровело.

— Sie konnel Sowjetgeriht und steck, — промурлыкала Лиля. Перебив ее, доктор Тодт твердо сказал:

— Похоже, мой пациент, мистер Паудердрай, находится в стрессовом состоянии, особенно после последнего разговора. Вы не будете возражать, майор, если я дам ему транквилизатор?

— Валяйте, доктор, — брюзгливо сказал Гещенко. Он коротко взмахнул рукой, отпуская помощника, не дав ему других инструкций, как заметил Ларс.

Из своей черной медицинской сумки доктор Тодт извлек несколько бутылочек, плоскую жестянку, несколько упаковок бесплатных образцов вроде тех, что распространяются по всему миру в огромных количествах крупными фармацевтическими концернами, — новые лекарства, еще не прошедшие тестирование и не имеющиеся на рынке. У него всегда был какой-то болезненный интерес к последним достижениям в области лекарств. Что-то бормоча и делая про себя какие-то расчеты, Тодт порылся в сумке, совершенно погрузившись в свою идиосинкратическую вселенную.

Помощник снова принес Гещенко документ. Тот молча изучал его, затем сказал:

— У меня есть предварительная информация о художнике — создателе этой мерзости, Голубого Цефалопода. Хотите послушать?

— Конечно, — сказал Ларс.

— Мне абсолютно по фонарю, — сказала Лиля.

Доктор Тодт продолжал возиться в своей битком набитой черной медицинской сумке.

Читая документ, майор Гещенко обобщил для Ларса всю ту информацию, которая была собрана советским разведывательным аппаратом, закрученным на полную катушку.

— Художника зовут Орал Джакомини. Кавказец итальянского происхождения, эмигрировавший в Гану десять лет назад. Он время от времени попадает в институт по проблемам мозга в Калькутте — довольно посредственный. Без электрошока и таламических подавителей он был бы в полном аутическом шизофреническом отпаде.

— Класс, — сказал Ларс.

— Дальше, он — экс-изобретатель. К примеру, его Эволюционное Ружье. Он действительно создал его примерно двенадцать лет назад, запатентовал в Италии. Возможно, для использования против Австро-Венгерской Империи. — Гещенко положил документ на стол, кофе сразу же запачкал бумагу, но он, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Ларс заметил, что майор был так же раздражен, как и он сам. — Идеи Орала Джакомини, как следует из анализа, проведенного второразрядными психиатрами в Калькутте, это — дурацкие грандиозные шизофренические мечты о мировом господстве. И это полоумное ничтожество, чьи умственные способности вы… — он беспомощно погрозил кулаком Ларсу и Лиле, — использовали в качестве вдохновения для своего «оружия»!

— Ну что ж, — спокойно сказал Ларс, — это дело оружейных дизайнеров.

Доктор Тодт наконец закрыл свою медицинскую сумку и сел, глядя на него.

— Ты достал мой транквилизатор? — спросил Ларс. У доктора что-то лежало на коленях, что-то непонятное.

— Я достал лазерный пистолет, — сказал Тодт. И направил его на майора Гещенко. — Я знал, что он где-то в моей сумке, но он оказался под всем остальным. Вы арестованы, майор, за удержание в плену гражданина Запад-Блока.

Затем он поднял с колен второй предмет, миниатюрную систему аудиосвязи, в комнатке с микрофоном, наушниками и антенной. Резко включив ее, он заговорил в микрофон, размером с блоху.

— Мистер Коннерс? Дж. Ф. Коннерса, пожалуйста. — Затем Ларсу, Лиле и майору Гещенко он объяснил: — Коннерс отвечает за операции ФБР здесь, в Фэрфаксе. Гм. Мистер Дж. Ф. Коннерс? Да. Мы в мотеле. Да, комната 6. Там, куда они сразу нас доставили. Они, очевидно, планируют переправить мистера Паудердрая в Советский Союз, когда туда же будет возвращаться мисс Топчева. И в данный момент ждут связи с транспортом. Здесь повсюду агенты КВБ, поэтому… а, хорошо. Спасибо. Да. И еще раз спасибо. — Он выключил систему связи и бросил ее обратно в сумку. Они сидели не двигаясь, ничего не говоря, пока за дверью комнаты не послышался неясный резкий короткий шум. Хлопанье, приглушенные сдерживаемые звуки, беззвучная кошачья свалка, продолжавшаяся несколько минут. Майор Гещенко выглядел как стоик, но несчастный. Лиля, напротив, казалось, остолбенела; она сидела неестественно прямо, с каменным лицом.

Дверь рывком распахнулась. Фбровец, один из тех, которые доставили Ларса в Исландию, заглянул в комнату, держа на прицеле всех в комнате. Лазерные пистолеты могли взять на мушку всех сразу. Однако, он не стрелял, а просто вошел внутрь, за ним последовал еще один, который каким-то образом, во время того, что только что произошло, потерял свой галстук.

Майор Гещенко поднялся, расстегнул портупею, молча снял ее через плечо и отдал американцам.

— Мы возвращаемся в Нью-Йорк, — сказал первый фбровец Ларсу. Майор Гещенко пожал плечами. Даже Марк Аврелий не смог бы

продемонстрировать более стоического смирения.

Когда доктор Тодт и Ларс с двумя фбровцами направились к двери, Лиля внезапно заявила:

— Ларс! Я хочу с вами.

Агенты переглянулись. Затем один из них заговорил в микрофон на воротнике, неслышно посовещался с невидимым вышестоящим лицом и коротко бросил Лиле:

— Они дают добро.

— Тебе может не понравиться там, — сказал Ларс. — И запомни, дорогая, мы оба сейчас не в фаворе.

— И все-таки я хочу с вами.

— Ну ладно, — сказал Ларс и подумал о Марен.

В парке Фестанг-Вашингтона престарелый, дрожащий, одетый в обноски ветеран войны сидел, бормоча что-то себе под нос, и наблюдал за играющими детьми. Затем он вдруг заметил неторопливо идущих по широкой гравиевой дорожке двух младших лейтенантов из Военно-Воздушной Академии Запад-Блока, молодых людей лет по девятнадцати с чистыми, безбородыми, но привлекательными, необычайно умными лицами.

— Хороший денек, — сказал, кивая им, древняя развалина. Они на минуточку остановились. Этого было достаточно.

— Я сражался во время Великой Войны, — с гордостью прокудахтал старикан. — Вы никогда не видели военных действий, а вот я видел, я был снабженцем фронтовой полосы Б.Г.В. Никогда не видели отступления Б.Г.В.? Из-за перегрузки, когда выходит из строя линия подачи колесного тормоза, и индуктивные поля укорачиваются? К счастью, я был на расстоянии и уцелел. Полевой госпиталь. Корабль, я хочу сказать. Красный Крест. Меня положили на несколько месяцев.

— Ого, — сказал один из бритоголовых, только из почтения.