Его лицо. Что-то с ним не так.

Оно тает.

Это лицо демона.

Я понимаю, что вскоре демон в человеческом обличье придет за мной. И за моей сестрой. Пытаюсь бежать, но ноги словно налиты свинцом.

Человек-демон с такой силой бьет маму коленом в живот, что она падает на землю, и он тут же принимается пинать ее, дрожащую, ногами. Мама пытается уползти, но ее со всех сторон обступают солдаты в сапогах с металлическими носами и с гоготом присоединяются к истязанию.

Один, два, три. В моем сознании навеки запечатлевается каждый удар.

Человек-демон не солдат. Укутанный в плащ черного дыма и красной ярости, он отеческим жестом вытягивает руку, якобы чтобы приласкать. Только вот это не мой родитель. Его жестокая улыбка становится шире, и он разжимает кулак.

На ладони вспыхивает пламя и, извиваясь, танцует, будто змея под гипнотическую мелодию, а потом разевает пасть и исторгает сноп огня и дыма.

И снова я пытаюсь убежать, но страх обвивает ноги своими щупальцами, приковывает к земле. Я прихожу в себя, лишь когда сестра издает нечеловеческий вопль.

Что-то тянется, вибрируя, из моей груди.

Поднимается ветер, такой мощный, что сбивает солдат с ног. Направляемая неведомой силой, налетает песчаная буря и ослепляет врага.

Даже в хаосе дымки и песчаной завесы я отчетливо вижу открытый мамин глаз и слышу в голове ее голос: «Беги, Алтан».

Я хватаю сестру за руку и тащу за собой, устремляясь в гущу кружащегося вихря и совсем не разбирая дороги. Ладошка у малышки скользкая, но я держу.

Как же много песка! Он царапает лицо. Забивается в нос, туманит взгляд.

Не могу дышать.

Рывок.

Сестра тянет меня назад.

«Нет, продолжай бежать!» – хочу крикнуть ей, но мой рот полон песка, и не получается вымолвить ни слова.

Еще один детский пальчик выскальзывает из моей хватки. Нельзя ее отпускать!

Нельзя.

Очередной рывок.

Наши руки разъединяются, и она исчезает.

Я резко просыпаюсь, дрожащее тело покрыто потом. Немой крик замирает у меня в горле.

На мгновение я забываю, где нахожусь. И кто я такой.

Но в следующий миг возвращаюсь в реальность.

Мне больше не восемь, и я не убегаю от солдат, ведомых человеком с тающим лицом и глазами ворона. Я не тащу за собой сестренку, которая кричит и упирается, желая вернуться к матери. И песок больше не туманит взгляд. Не пытается уничтожить нас.

Засы´пать по самую макушку.

Мне не нужно раскапывать его, снова и снова выкрикивая имя сестры, до тех пор, пока не вырву себе все ногти, а пальцы не начнут кровоточить.

Затем накрывает осознание, что у меня больше нет сестры.

В таверне не раздается ни единого звука, а затаившиеся по углам тени играют странные шутки с моим разумом. Я пытаюсь понять, где нахожусь. Ночь безмолвна. Такого рода тишина мне слишком хорошо известна. Обхватив голову руками, я вслушиваюсь в собственное прерывистое дыхание, медленно считаю про себя и пытаюсь забыть, что застрял в городе, который живьем поедает пустыня.

Песок.

Малюсенькие невесомые песчинки, заставляющие снова ощущать себя восьмилетним парнишкой. Со времени побега минуло целых десять лет, но собственные страхи до сих пор преследуют меня среди зыбучих песков.

Я заглушаю крики матери, забываю то мгновение, когда ручка сестры выскользнула из моей. Давным-давно я пообещал себе, что больше не стану лить по ним слезы. Теперь, вернувшись в земли, где зародились мои ночные кошмары, я изо всех сил стараюсь сдержать это обещание.

Чтобы утешиться, я касаюсь висящего на обнаженной груди амулета. Ищу в себе силы сделать то, что должен. Нефрит на ощупь холоден даже в одуряющей жаре пустыни.

Наконец я встаю с кровати и, открыв окна, всматриваюсь в ночь. Высоко в небе сияет луна, призрачный свет которой заселяет землю причудливыми тенями.

– Сарангерель.

Я давно не произносил имя сестры. Сейчас ей исполнилось бы восемнадцать, как и мне. Имея кожу и волосы насыщенного золотисто-коричневого оттенка, как у северного народа матушки, мы, даже будучи детьми, разительно отличались от бледнолицых, черноволосых жителей Империи Ши. Из-за внешности некоторые считали нас недостойными королевскими отпрысками, несмотря на то, что наш отец был императором.

– Сарангерель, – снова повторяю я надтреснутым голосом, – мне очень, очень жаль.

«Я прощаю тебя», – слышится мне в голосе ветра.

С моих губ срывается громкий веселый смех. Хоть пески и населены призраками, ответили мне вовсе не они, а собственное воображение, отягощенное чувством вины и жаждущее избавления.

– Ослабляешь защиту, а?

Я быстро разворачиваюсь и выбрасываю вперед руку. Вижу сверкающий в темноте металл, который сам по себе парит в воздухе.

– Расслабься, это всего лишь я.

Из темного угла выплывает фигура, держащая в руке мой кинжал.

– Ад тебя разбери! Что ты здесь делаешь? – Я выдыхаю и сжимаю руку. На кончиках пальцев медленно разгорается пламя, от которого я зажигаю светильник.

Комната озаряется светом, и в нем отчетливо проступает лицо в форме сердца. Тряхнув волосами, Тан Вэй с такой силой втыкает клинок в деревянную столешницу, что чашки протестующе звякают. Она усмехается, ставит ногу на сиденье стула и, упершись локтями в колено, принимается как ни в чем не бывало поигрывать собственным кинжалом с кривым лезвием.

– Ты проиграл. Снова.

Я испускаю громкий стон. Теперь какое-то время Тан Вэй будет упиваться победой. Мы с детства играем в игру под названием «Застань другого врасплох». Сначала потому, что наши заботливые наставники частенько натравливали нас друг на друга, чтобы отшлифовать навыки кулачного боя. Со временем это превратилось во что-то вроде соревнования, по большей части дружеского. Хотя она была близка к тому, чтобы, пощекотав кинжалом мне шею, пустить кровь.

– И давно ты за мной наблюдаешь?

– Достаточно давно. – Выражение ее лица делается серьезным. – Очередной кошмар?

Я одеваюсь и пристраиваю на глазу повязку. Тан Вэй не морщится при виде моих шрамов, они давно стали для нее привычными. Как и эта узкая полоска ткани сделалась частью меня.

Чай уже остыл, но я все равно наливаю себе чашку и под пристальным взглядом Тан Вэй залпом ее осушаю. Не хочу, чтобы девушка разболтала Шифу о моей слабости.

А ведь он предупреждал меня, говорил, чтобы держался подальше от пустыни. Советовал искать собственный путь.

«Это твой выбор. Только знай, что у любого выбора есть последствия. Не забывай прежде оценить результаты собственных поступков», – отчетливо, как колокольчик в ночной тиши, звучит у меня в голове голос мастера Сунь Ти Му. Мне очень хочется доказать, что он ошибался, что я сделал правильный выбор.

– Так зачем ты здесь? – снова спрашиваю у Тан Вэй.

– Нянькой решила поработать, – она изгибает бровь, – при тебе.

– И чье это распоряжение? Моего наставника или твоего?

Изогнутый кинжал исчезает у нее в рукаве, а сама она садится на деревянный стул и разглаживает складки юбки.

– Вообще-то обоих. Мастер Сунь и старейшина Хун Фэн, похоже, считают твой выбор опрометчивым. Никто не знает наверняка, жив ли феникс. Слухи о его крике мог распустить суеверный крестьянин или ушлый трактирщик, желающий привлечь клиентуру в свою захудалую горную деревеньку.

– Это Шифу прислал тебя ко мне, чтобы разубедить? У тебя ничего не выйдет, сама понимаешь.

Уголки губ Тан Вэй подрагивают.

– Всем известно, что ты упрям, точно буйвол. Меня отправили охранять тебя.

Я презрительно усмехаюсь.

– Ты же не наделена магией. Я и сам прекрасно могу себя защитить.

– Тем не менее я целых пять минут наблюдала, как тебя терзают ночные кошмары. – Она усмехается. – А тебе известно, что твой угрюмый вид исчезает, когда ты спишь? Без него ты выглядишь более привлекательным. Постарайся как можно дольше не хмуриться, и, возможно, какая-нибудь девушка влюбится в тебя, Золотой Мальчик.