На рукояти была выбита голова Мирового Змея, оскалившегося во всю пасть. Император не знал этого символа, ибо род, носящий этот герб давно канул в историю.

– Чего ты хочешь? Пост министра? Земли? Офицерский чин?

– Жить, твоя светлость, – улыбка Гудвина отдавала печалью. – Жить и творить, не более. Знаешь, я шахматы не люблю. Да и не умею в них особо. С детства в домино да карты играть приучен. Э-эх!

Тонкая ладонь, сжатая в кулак, «достойная доброго пианиста» – промелькнуло в голове Императора, поднялась вверх и с грохотом обрушилась на доску, отправив половину фигур прочь с игрового поля.

Те посыпались на пол оглушающим каскадом. Посреди доски оказалась кость домино. Пусто три.

Причём пусто было обращено в сторону Высочества. Из рукава посыпались новые кости. Три кости шесть пусто, и шестёрки смотрели вслед за тройкой. Двадцать одна точка смотрела на Гудвина.

– Очко, друг мой, – писатель улыбнулся на вдохе, словно хотел подсушить желтеющие зубы. – Ты проиграл мне абонемент в столичный бордель.

Из дворца Гудвин вышел словно кот, евший с хозяйского стола. В руках его блестела колода карт, выпущенная по случаю шестидесятого дня рождения Его Высочества.

Отдельно, между указательным и среднем пальцами был зажат золотой туз, рубашка коего была исписана рукой виновника недавнего торжества и отмечена его же печатью – схематичным изображением фигурки короля красным цветом.

Послышались крики: "Его Высочество застрелился! Его Высочество застрелился!"

Победитель упрятал карты в карман пиджака, который, к слову, был велик на пару размеров.

Не желая смущать дворян, стражу и снующую вокруг прислугу, он вновь изобразил каменное лицо, мельком глянул на флюгер, принадлежавший самому крупному в столице борделю и ускорил шаг.

Золотая балерина, застывшая в сложном пируэте, провожала немца похотливой улыбкой.

– Чёрная ночь, – вполголоса запел Гудвин. – Меня ждёт прекрасная ночь.

Глухие ритмичные удары отсчитывали только им известный срок. Сколько ещё, прежде чем ворота упадут внутрь замка, придавив дубовыми воротинами тех, кто подпирает ворота?

Гремели ружья, ко входу стекались отряды столичной армии. Жанна только-только оправилась от смерти отца, но вот теперь на замок обрушилась орда нежити, и ей пришлось руководить обороной.

Орда казалась стихийной, но не бывает Столько нежити в спонтанной орде без некроманта, этого просто не может быть.

Жанна велела накипятить масла прямо на крышах домов. Когда нежить ворвётся в крепость, кипящая жижа обрушится на тварей, а стрельцы, стоящие на верху улицы, ударят залпом каменных пуль в панировке из искрящих металлов, поджигая нежить. Это значительно повысит шансы на победу в обороне замка.

Императрица сама взялась за огроменное ружьё с барабанным механизмом на четыре патрона и возглавила стрельцов. Уперев ствол в массивный стрелецкий топор, она держала ворота на прицеле вместе с ними.

К воротам вышел двухметровый тощий парень. Белая кожа лица его сливалась с длинными волосами. Парень шёл, словно битва его вовсе не касалась. Словно на прогулке тёплым летним вечером, как бы раздумывая, с кем из своих пассий скоротать вечерок. Чёрный плащ шатался влево-вправо в такт шагам.

– Йорун? – он повернул голову на голос. Красные налитые кровью глаза скосились на Жанну. С раннего детства она побаивалась этого двухметрового человека с белокаменным лицом. Ей всегда казалось, что Йорун либо недолюбливает её, либо так же относится ко всем, и было непонятно, отчего покойный Император питал к этому странному человеку чуть ли не безоговорочное доверие. Собственно только в память об отце она и не стала выгонять его из замка.

– Госпожа, по праву придворного некроманта я намереваюсь защищать Вас всеми доступными способами. Простите мою наглость, но если это убережёт Вашу жизнь, я готов ослушаться любых приказов.

Он всегда был либо молчаливым, либо грубовато-нагловатым. Только сегодня впервые его каменное лицо перестало быть каменным. Он улыбнулся и подмигнул. Словно уходил на войну и пытался успокоить младшую сестрёнку: "успокойся, всё будет хорошо. Я вернусь, и мы сходим в театр, если захочешь."

Красный стрелецкий тулуп хорошо сидел на плотно сбитой фигуре Жанны, из-под шапки торчали короткие чёрные волосы. Дочь Герхарта Нэлль выросла покрепче иного иного мечника.

Поскольку ни одна няня не смогла совладать с буйным характером девчонки, покойный Император отдал свою дочь на перевоспитание капитану замковой стражи, из-за чего вместо изысканных манер и прилежного воспитания Жанна научилась воинской стойкости и крепкой ругани, не хуже иного солдата, стоит признать.

При этом, она не была красавицей. Грубоватые черты лица, мужеподобное телосложение и манеры поведения были далеки от того, что требовалось от представителя правящей династии.

Тем не менее, желающих посвататься стало только больше. Повезло, что жители крепости успели потушить пожары после попаданий зажигательными снарядами, но в целом крепости требовалась капитальная перестройка.

Правда часть людей сгинула в пламени горящих конюшен, а кого-то прибило обвалившимися балками и стенами. Несколько выживших священников освятили масло елеем и приготовили молитвы для очищения мёртвых тел.

Ворота дали трещину. В неё сразу полез мертвец. Прошипев заклинание Йорун выпустил из руки конструкт в виде зелёного шара, разрывая серую кожу мертвеца. Чёрная кровь мгновенно пропитала грязные крестьянские штаны, тело рухнуло прямо под балки, державшие ворота, словно кукла, брошенная в угол комнаты.

Следующий удар опрокинул ворота, раздавив несколько слуг, которые не успели убежать. Оставшиеся же нырнули за строй солдат и похватали старые кремневые мушкеты.

Некромант стоял, творя новое заклинание. Мертвецы ворвались в проём волной плоти, снося нехитрые баррикады из фермерских повозок.

Первый конструкт некроманта снёс первые несколько рядов, второй внёс смятение, заставив нежить драться друг с другом, но третий не успел сформироваться на тонких пальцах Йоруна – орда двигалась слишком быстро. Слишком много врагов. Его даже не заметили. Придворный некромант оказался растерзан нежитью в одно мгновение.

– Масло! – крикнул капитан замковой стражи. С крыши хлынула янтарная жижа, пузырясь на мёртвых телах. Мертвецы, казалось, не замечали елея в масле, даже огонь, разгоревшийся от пуль стрельцов не смог их замедлить.

– Огонь! – залп снёс второй ряд мертвецов, заставив тех немного запутаться. Волна плоти стала настоящей стеной огня, которая извивалась и ревела, неумолимо надвигаясь на отряд Жанны.

Жанна прокричала команду. Солдаты рванули в сторону донжона, прикрывая Императрицу и изредка огрызаясь огнём.

«Ланс выживет. Должен выжить. Они пришли за мной, а не за ним,» – думала она.

Они мало имели дело с нежитью, да чего там, только один из десяти видел раньше ожившие трупы, каждый в молитве Богу мысленно воздал благодарность за то, что эти твари не могут бежать быстрее живых.

Крики и грохот ружий глушили рёв пламени, которое поглощало столицу. Пушечные залпы последнего оплота мало помогали – мертвецов было слишком много.

"Нежить боится огня. Должна бояться священного огня. Почему они продолжают наступать? Что это за твари?" – Жанна приказала двум замыкающим стрельцам выбить опоры лесов строящегося храма. Доски с грохотом посыпались вниз, погребая под собой двух солдат и перекрывая улицу.