– Глупо, глупо, – бормотала девушка, двигаясь через кухню в главную часть дома.

– Что глупо? – спросил Дуглас, перегнувшись через перила и глядя на нее сверху.

– Ничего.

– Как ты думаешь, мистер Уоринг позволит мне помогать ему при тренировках твоей кобылы? – продолжил он, вприпрыжку спускаясь в фойе.

– Он не хочет, чтобы ты бродил вокруг.

– Но ты же бродишь.

– Это моя лошадь.

Ее младший брат скорчил гримасу.

– Это нечестно. Я пойду и спрошу у него сам.

Когда брат проходил мимо нее, Изабель схватила его за руку.

– Подожди минуту.

– Тибби, не будь такой эгоисткой. Разве ты не знаешь, как он знаменит среди лошадников?

– Нет.

– Очень, очень знаменит. Полная рука[10]. Важная шишка. Совершен…

– Думаю, что ты выразил свое мнение.

– Филлип едва не разрыдался, когда мистер Уоринг отправился на полуостров, а он сделал это только потому, что Левонзи заставил лорда Брэмуэлла вступить в армию. Ты знаешь, что Уоринг каждую неделю присылал письма в свою конюшню, инструктируя работников по поводу кормов и улучшения породы. Если бы его убили, то целое поголовье английских чистокровных лошадей было бы обречено на забвение.

– Не смеши меня.

– Я не шучу. – Дуглас стряхнул ее руку. – И я собираюсь научиться всему, чему смогу. Может быть, когда-нибудь я заведу собственную конюшню.

Изабель повернулась и наблюдала за тем, как он идет по коридору. О, она просто сходит с ума. Защищает Салливана Уоринга, обвиняет его, целует его – ей нужен совет. От кого-то, кому она может доверять, и кто станет молчать.

– Дуглас?

Брат замедлил шаг.

– Что? Он будет здесь еще всего лишь тридцать минут.

– Мне нужно кое о чем поговорить с тобой.

– Позже, Тибби.

– Нет. Сейчас. Пойдем со мной.

Дуглас неохотно повернулся и последовал за ней в утреннюю комнату.

– Ты ведь не собираешься снова заставлять меня примерять для тебя шляпки, ведь нет? Потому что я не буду…

– Никаких шляп, – прервала его Изабель, закрывая за ними дверь и запирая ее на задвижку.

– О. Ну тогда хорошо.

– Я могу доверять тебе, не так ли, Дуглас? На самом деле доверять тебе?

Он перестал ходить и бормотать себе под нос, а затем повернулся лицом к сестре.

– Конечно, можешь. Я твой брат.

Прежде Дуглас доказывал, что достоин доверия, но это было тогда, когда она положила куда-то серьги их матери, и когда Изабель решила покататься на коньках и едва не провалилась под лед на пруду в Берлинге. А это намного, намного серьезнее. Но она не могла рассказать никому из своих подруг, а о том, чтобы сообщить родителям или Филлипу, просто не может быть и речи. Они отберут у нее возможность контролировать ситуацию, и Изабель отказывалась позволить этому случиться.

– Ты должен пообещать, что все это останется между нами. Никто другой не должен знать, Дуглас.

– Ну вот. Ты ведь никого не убила, нет?

– Пообещай мне, – настаивала Изабель.

– Ладно, ладно. Я обещаю.

– Обещай на самом деле.

– Черт возьми, Тибби, ты хочешь, чтобы я ткнул себя в глаз иголкой? Я обещаю.

– Очень хорошо. – Изабель шумно выдохнула. Плюхнувшись на мягкую кушетку, она мысленно скрестила пальцы. Салливан угрожал снова начать действовать, и этому ей тоже придется что-то делать.

– Я видела лицо человека, который вломился в наш дом, – произнесла девушка.

– Что? – Очевидно, она добилась печально известного ненадежного внимания Дугласа. – Ты же говорила, что на нем была маска!

– Была.

– Тогда как ты…

– Я сняла ее с него.

Дуглас нахмурился, сдвинув брови.

– Ты боролась с ним? Тибби…

– Может быть, ты замолчишь и позволишь мне рассказать тебе?

Брат упал в кресло напротив нее и сложил руки на груди.

– Тогда расскажи мне. Я не издам ни звука.

Она сомневалась в этом.

– Как я уже говорила, мне удалось застать его врасплох, но он не повернулся и не сбежал. Он… он поцеловал меня.

Дуглас наклонился вперед.

– Он… – быстро вздохнув, он снова сел. Его лицо стало ярко-красным, и он сделал Изабель знак продолжать.

Вот почему девушка не могла рассказать об этом никому из взрослых членов семьи. Едва закончив говорить, она окажется на полпути домой в Берлинг, закутанная в монашескую рясу. И она вовсе не драматизировала ситуацию.

– Он сделал это, чтобы удивить меня, чтобы заставить меня молчать, пока он убегает. Я не знала, кто он такой, пока не заметила его на следующий день в Таттерсолз.

Теперь Дуглас выглядел так, словно подавился жуком, но он не произнес ничего, кроме нескольких сдавленных звуков.

– Это был Салливан Уоринг.

В этот раз брат вскочил на ноги.

– О нет, нет, нет! Если ты передумала насчет того, чтобы иметь лошадь, то с этим все в порядке. Но испортить репутацию человеку просто потому что…

– Он возвращает картины, написанные его матерью. Она была очень талантливой художницей. Лорд Данстон забрал их после ее смерти. Такова причина для его воровства. Во всяком случае, так утверждает мистер Уоринг.

– Но Данстон – его…

– Его отец. Я знаю.

– А вы с Тилденом… – Он вскинул вверх руки. – Знаешь, из-за тебя у меня случится удар еще до того, как я в первый раз поцелую девчонку.

– Может помочь, если ты перестанешь называть всех знакомых тебе юных леди «девчонками», – сухо ответила Изабель. – И Оливер не имеет к этому абсолютно никакого отношения.

– Что? – недоверчиво воскликнул он. – Ты сошла с ума? Может быть, по твоему мнению, он не имеет к этому отношения, но я поспорил бы на сотню фунтов, что ни Оливер, ни Уоринг так не считают.

Изабель некоторое время смотрела на шестнадцатилетнего юношу, пока тот снова начал бесцельно бродить по комнате. Она на самом деле не знала о связи Оливера и Салливана и выяснила это значительно позже кражи с взломом. Но Оливер знал, что их ограбили. По всей вероятности, к тому времени ему было известно не только о том, кто это сделал, но и то, что Чалси-хаус рискует быть ограбленным, причем до того, как это произошло. Что касается действий Салливана, то ее знакомства в высшем свете вовсе не являлись секретом. Неужели он знал, что Оливер ухаживает за ней, когда целовал ее?

– Думаю, что я, должно быть, что-то упустил, – заговорил Дуглас. – Ты наняла Уоринга, зная… зная… что он вломился сюда и поцеловал тебя?

– Я хотела иметь возможность понаблюдать за ним, – призналась девушка, – до тех пор, пока не решу, что делать. – Это началось как маленькая игра в тайны и месть за тот поцелуй, но превратилось в нечто более важное. На самом деле, теперь ее первоначальные причины выглядели довольно смехотворными.

– Что делать, – повторил ее брат. – Он целовал тебя с тех пор?

– Нет! – солгала она. – Не то чтобы это тебя касалось.

– Что ж, я скажу тебе что делать. Расскажи отцу.

– Я не могу просто взять и сделать это сейчас, Дуглас. Будь серьезнее.

– Почему не можешь?

– Потому что я наняла его на работу. Папа убедится, что я… без ума от него или что-то в этом роде. Я уверена, что начнется кровопролитие.

– Я без ума от него, и все равно говорю, что мы должны передать его в руки властей.

– А что, если у него есть убедительная причина совершить то, что он сделал?

– Мы все еще говорим о том, как он поцеловал тебя?

Изабель заворчала.

– Мы говорим о том, как у него кое-что украли, и как он пытается это вернуть.

– С помощью краж.

Ради всего святого, это напоминало тот же самый спор, который она только что вела с Салливаном. За исключением того, что сейчас она, кажется, встала на его сторону.

– Когда Оливер дал нам эту картину, он сказал только, что это подарок нашей семье от его семьи. У тебя были какие-то причины считать по-другому? Потому что у меня их не было.

– Нет, но…

– Если бы какой-то коннозаводчик постучался в парадную дверь, ты бы впустил его в дом?

– Если бы это был Салливан Уоринг, то да, впустил бы.