– А Новожил как раз угля и попросил купить. «Пусть, – говорит, – Роман глянет. Он знает, какой нужен».
– А много ли ему надо-то?
– Да мешков пять.
– Свой, что ли, ему отдать? – полез чесать маковку Роман. – А то всё и не уместится на телегах-то…
– Погоди… – сказал, задумавшись, Русин. – Нашему боярину, бают, князь вотчину отдаёт, ноне это дело и решиться должно. И, если всё будет ладно, я к тебе вечерком ещё раз загляну. Нам на новом месте свой кузнец нужен будет, вот я и хочу с боярином это дело обговорить, а коли он будет не против, тебе вечером и скажу.
– А где вотчина-то? – поинтересовался Назар.
– Ты про Синюху и Чёрный Ташлик слыхал? – глянул на Романа Русин.
– Это в самом углу княжества, почти на границе с Галичиной и степью? – уточнил Роман.
– Истинно так, – кивнул Русин.
– А степняки там не шалят? – засомневался Роман.
– А ты слыхал что-нибудь? Когда они там были в последний раз?
– Да, давненько не слыхал, – задумчиво почесал затылок Роман.
– Ну вот, – поднял брови Русин, – там, похоже, даже тише, чем в Белгороде. Так что не спеши. Если боярин одобрит, поедешь с нами, и уголь твой тоже захватим заодно. А ты пока подумай.
– Тогда завтра с утречка приходи на торг, – сказал Роман, – уголь будем покупать. Новожилу-то по-любому он нужен.
– Хорошо, так и порешим, – хлопнул по коленям Русин. – Тогда до вечера. Ну или уж до утра. Если что не так пойдёт, тогда и обсудим. Будь здрав, Ромаха, – с улыбкой поклонился Русин.
– И ты не хворай, Руся, – не остался в долгу Роман.
Русин поднялся и пошагал обратно на торг, а Роман смотрел ему вслед из-под руки, пока он не скрылся за поворотом улицы, потом вздохнул, кивнул каким-то своим мыслям и вернулся в кузню.
– Ну что, боярин? – сказал Русин, вернувшись на постоялый двор. – Прокопий дело знает, торгует, как заправский купец, и кузнеца повидал, поговорил, с углём завтра утром поможет. А вот что касается житья тутошнего, в унынии он. Говорит, уходить надо отсюда, кузнецов развелось – тьма, работу друг у друга из рук рвут. А нам с тобой на новом-то месте кузнец ой как пригодится! К тому же Новожил его хвалил как мастера. «Получше меня будет» – говорил. Так, может, позовём его в нашу вотчину-то новую. Что там с этим делом, неизвестно, а тут свой кузнец будет, да какой.
– Эх, дядька… – вздохнул Сергий. – Что там да как, мне и самому-то неизвестно, а ты человека туда тащить хочешь.
– Так он всё равно уезжать собрался. Чего же хорошего мастера упускать? К тому же у него сыновей четверо да две дочки, опять же, нам обязаны будут, за нас и стоять станут. А кузнец на селе – не последний человек.
– Да чего ты вцепился-то? – улыбнулся Сергий. – Я совсем и не против, тем более что нам это ни во что не станет, а землицы клок для него завсегда найдём.
– Так я чего прицепился-то? Ему же скарб свой перевозить, а мы как раз расторгуемся, вот и поможем ему, а у него и уголь свой, и железо, и помощники, и струмент всякий – готовый кузнец, ставь кузню и работай. Опять же, народ удоволим, даже если и есть там кузнец, то неизвестно, какой мастер, а этот хороший.
– Согласен, согласен, – с улыбкой поднял руки Сергий… – и замолк, как бы прислушиваясь к себе.
«Вот опять! Откуда это? Как будто кто-то другой руками водит. И слова всё время какие-то не свои на ум приходят. А уж про сны лучше и не вспоминать… Опять где-то там бываю, куда в беспамятстве летал. И всё время как будто вспомнить что-то хочу и не могу, что-то со стольным градом связанное. Вроде бы, знал я об этом что-то… И не расскажешь никому – либо не поймут, либо в ереси обвинят. Или – чего ещё хуже – анафеме предадут, а там и до костра один шаг. Да-а, вот как всё обернулось».
– Ты, дядька, правильно хочешь, – мгновенно поняв по глазам Русина, что пауза затянулась и он напугал дядьку неожиданным отключением, тотчас вернулся на грешную землю Сергий. – Хозяйство у нас будет теперь своё, и не маленькое, кузнец нам не помешает.
По тому, как облегчённо выдохнул дядька, Сергий понял: пронесло на этот раз. Думать о том, что же с ним случилось и было ли то наяву, лучше в одиночестве – меньше недоразумений…
«Вот опять. Ну что ж ты будешь делать?»
– Ну вот и ладно, – закивал Русин, – отдыхай. Небось, притомился, сразу столько всего, а ты неделя как поднялся. Отдыхай, а там обед скоро, а после обеда поспишь, так совсем молодцом будешь. Отдыхай, – и вышел.
– Ну? Что там? – услышал он тихий голос лекарки. – Опять похужело?
– Да нет, – так же тихо ответил Русин, – притомился, вот маленько и сомлел, только ведь подниматься стал. Ну откуда у него силы? Но молодец, переборол сам, проглотил, и как ни в чём не бывало – взор ясный, мысль трезвая. Молодец! Сама отдохни, вон только-только синева сошла из-под глаз. Отоспись, подхарчуйся, одна ведь семерых обиходила. Конечно, таких тяжёлых, как боярин, не было. Но всё равно семь человек только обежать – полдня надо. Иди отдыхай, коли что, я позову. А вообще-то надо было бы и Полю с собой взять. Скучно ему, а поговорить не с кем. С нами-то только по делу, а ему с девой пообщаться интересней, даже если и… – Русин помолчал, – женится-то всё равно на другой. Да она тут и живёт недалече. А Милаву-то после ранения начисто забыл. Смотрит, как на чужую. Во дела! А перед походом-то… – он хмыкнул и замолчал.
– Хорошая девка? Сговоренная-то… – спросила Русава.
– Справная, – уклончиво ответил Русин, – с богатым приданым. Так ведь с лица-то воду не пить, – зачем-то добавил он.
– Да, да, – задумчиво ответила Русава. – Не пить. Только в душу-то тоже не поцелуешь.
– В этом случае точно, не поцелуешь, там вместо… – дальше Сергий не разобрал, – мешки с добром.
– А кто она такая? – поинтересовалась Русава.
– Да дочка постельничего, боярина Софрония Кулебабы. Через пять дворов живёт от перекрёстка, что в конце улицы, у церкви, в сторону княжьего терема. Сейчас она ещё молода, а как ещё годок погуляет, тогда и сватов можно засылать. Вроде бы, папаша ейный совсем и не против. Но что будет через год, один господь знает, а я бы для боярина такой судьбы не хотел. Больно уж девка избалована, говорят, сама провинившихся дев порет, и не только провинившихся, а просто непонравившихся ей сегодня. И щерится, говорят, при этом, как волчица. Знаешь, как волки иногда улыбаются, с оскалом, вот, говорят, очень похоже. Ну пойдём, скоро обед, как говорится: будет день, будет пища.
«Вот те хрен! – скорчил гримасу Сергий. – И не болит, а красный. Надо будет как-нибудь на эту красоту неземную глянуть, а то подсуропят родители ангелочка из лучших побуждений – в кольчуге спать ложиться будешь, вдруг чем не угодил. Ага, – ухмыльнулся он про себя, – утром проснёшься, а голова в тумбочке». И снова надолго задумался, пытаясь понять, откуда это всё выскакивает из него.
Вечером Русин снова смотался к Роману.
– Ну что? Боярин, как я и говорил, не против, но так как надолго в столице мы не задержимся, то, если хотите поехать с нами, у вас есть только три дня, чтобы собраться, не больше. Или боярин оставит вам освободившиеся телеги с возницами для вывоза имущества, и вы тогда уже приедете к нам сами, а возниц будете кормить за свой счёт.
– А как же с подручными быть и прочими? У них тоже семьи… – полез чесать маковку Роман.
– Раз сказано берём, то, стало быть, берём всех, – отрезал Русин. – Видно, вам придётся кого-то оставить, чтобы дома продать, да и то, что не повезёте, а потом уже сразу на новое место приезжать. Есть у тебя такой надёжный человек, которому ты мог бы это дело доверить?
– Старшего сына оставлю, он справится, а семью его заберём сразу, чтобы ему ещё и о них не думать.
– Ну вот и ладно, – согласился Русин. – У нас три телеги освободятся, можем семьи ваши забрать с собой, а вы тогда не спеша соберётесь и вслед за нами тронетесь. Оставить вам воев для охраны?
– Не надо, – махнул рукой Роман. – Нас самих пятеро да сынов, что в новики годятся, ещё пятеро. Зачем нам охрана? Мы и сами на кого хошь нападём, – улыбнулся он.
