Он получил сотрясение мозга, но сегодня ему намного лучше. Глядя в ее грустные глаза, он по-прежнему не мог подобрать для нее слово.

Их разговор прервался, но не закончился, потому что вместо того, чтобы выйти на балкон и спуститься по лестнице на территорию внизу, он наблюдал, как, застелив кровать, горничная направилась к столику, взяла свой блокнот и поставила галочку в списке.

– Значит, вы учитесь на массажистку? – спросил он.

– Да. – Она кивнула. – Хотя пока работаю под присмотром. Но я умею делать маникюр.

– Ненавижу маникюр.

Антониетта знала: существует два типа мужчин, которым делают маникюр. Те, кому он необходим из-за работы, и те, кому его делают с рождения. Рафу его делали с рождения, она была совершенно уверена в этом.

Она поборола желание подойти и рассмотреть его руки и просто взглянула на них сверху вниз. У него были изящные длинные пальцы с очень аккуратными, красиво ухоженными ногтями.

– Я скучаю во время маникюра, – сказал он.

Антониетта улыбнулась.

«Девушка с самыми грустными глазами улыбнулась. А улыбнувшись, она стала еще великолепнее», – подумал Раф. Ее карие глаза сверкали, а пухлые красные губы обнажили белые зубы.

«У нее красивые губы», – размышлял Раф.

– Мне бы не разрешили делать массаж постояльцу в «Августе».

Он собирался сказать, что сожалеет об этом, но побоялся отпугнуть горничную.

Она очаровала его. Ему нравился их непринужденный разговор. Хотя он собирался побегать, чтобы собраться с мыслями, теперь он продолжает болтать, пока она убирает номер.

– Вы здесь выросли? – спросил он.

– Да, но я долго здесь не жила.

– Насколько долго?

– Пять лет, – сказала Антониетта. – И хотя мне нравилось путешествовать, я поняла, что нельзя скитаться вечно. Дом есть дом, хотя сейчас он совсем другой. И отель изменился, в нем больше постояльцев и работы.

– Поэтому вы вернулись?

– Нет. – Антониетта резко оборвала разговор.

Обычно на обслуживание номера люкс уходил час и пятнадцать минут. Сегодня это заняло немного больше времени, хотя они не разговаривали без перерыва, а просто вели тихий разговор, пока Антониетта работала, старательно отмечая пункты в блокноте.

– У вас здесь семья? – полюбопытствовал Раф.

– Да.

Она снова закрыла тему и пошла в гостиную и столовую. Вчера вечером никто не подавал ему ужин, но она все равно вытерла пыль с блестящего стола, долила коньяк в графин и поставила на место бокалы.

Раф опирался на дверной проем, наблюдая за ней. Обычно ей не нравилось, когда на нее пялились постояльцы, но с Рафом все было иначе. Его присутствие успокаивало, хотя ее сердце едва не выскакивало из груди.

Ей нравилось, что он не требует уточнений. Поэтому она решила немного с ним пооткровенничать.

– Я не общаюсь со своей семьей, – сказала она.

– Наверное, это тяжело.

– Да. – Она проверила свечи в тяжелых канделябрах. – «Август» – мой любимый номер люкс, – призналась Антониетта. – Почему вы не зажигаете свечи? Я уверена, с ними будет красиво.

– Я запомню ваш совет.

Она разволновалась, потому что не привыкла к праздным разговорам.

– Мне всегда было интересно, как выглядит номер при свечах.

– Это я тоже запомню, – сказал Раф, и на этот раз она покраснела.

– Какой у вас любимый вид из окна? – спросил он.

– Из столовой. Оттуда видна долина.

– Покажите мне.

Он встал с ней у окна.

– Когда я уезжала отсюда, – продолжала Антониетта, – вся долина была черной от лесных пожаров. – Она указала на большую поляну на склоне холма. – Там живет моя семья.

– Их дом сгорел?

– Нет, пожары остановили на подступах к Силибри, но соседняя деревня, где у меня тоже родственники, сильно пострадала. Сейчас трудно представить, что все было мертвым и черным. Я приезжала весной на свадьбу Нико и Авроры, и вся долина была в цветах. Я никогда не видела ее такой живой. Этот вид меня успокаивает. И напоминает, что, какими бы ужасными ни были пожары, после них земля восстанавливается.

– Значит, после свадьбы вы остались?

– Нет, – сказала Антониетта. – Я уехала на год в Рим, но решила приехать сюда на Рождество. – Она натянуто улыбнулась. Ей не хотелось признаваться ему в том, что прямо сейчас счастливое семейное Рождество кажется ей маловероятным. – Мне надо работать.

– Конечно.

Ничего не оставалось незамеченным, пока Антониетта наводила порядок.

Раф так и не пошел на пробежку. Вместо этого он сделал пару телефонных звонков. Антониетта занервничала, услышав, как он говорит по-французски бархатным баритоном.

– Вы француз? – спросила она после того, как он повесил трубку.

– Нет, – сказал Раф. – Но на французском говорят в моей стране. Тулано, – прибавил он. – Это между Италией и Францией.

– Я знаю, где это, – ответила Антониетта. – Я была там однажды. Но ненадолго.

Он слегка прищурился. По правде говоря, Раф не верил, что Антониетта не знает, кто он такой. Вчерашняя горничная назвала его полным именем – Рафаэль, и консьерж сделал то же самое, порекомендовав ему дорогу для бега.

Раф не сомневался, что скоро о его местонахождении узнают и сюда приедут журналисты. Кратковременная передышка закончится.

– Вы говорите по-французски? – спросил он.

– Немного. Я прожила во Франции четыре года, – сказала она, а затем перешла на французский.

Она покраснела, когда Раф по-французски произнес, что ее голос звучит восхитительно на обоих языках.

Они флиртуют?

Странно, что Антониетта не пытается скрыться и отгородиться от Рафа стеной.

Его телефон зазвонил, и он вышел на балкон, чтобы поговорить.

Хотя Антониетта не подслушивала, она сразу поняла, что Раф разговаривает с Нико. Она испытала легкое разочарование, когда услышала, как Раф говорит, что не останется надолго.

Она посмотрела на него. Он сидел, положив длинные ноги на стул, осматривая территорию. Он казался пленником, который хочет сбежать. Антониетта почувствовала его беспокойство, выходя на балкон, чтобы закончить работу.

– Звонил Нико, – сообщил он, хотя в этом не было абсолютно никакой необходимости. – Проверяет, хорошо ли за мной присматривают. Он предложил мне прогуляться по деревне.

– Там есть хорошие кафе, – сказала Антониетта, стараясь говорить спокойно. Но от мысли о том, что Рафу будет скучно, ей стало не по себе. – Вы были на храмовых развалинах?

– Нет, но Пино посоветовал мне там побывать.

– И океан великолепен. – Она умолкла. В ее обязанности не входит рассказ о Силибри.

– Вы живете в деревне?

– Нет. Мне помогли Нико и Аврора. Они знали, что мое возвращение сюда будет непростым… – Она на мгновение закрыла глаза, сожалея о том, что так много болтает, а потом поспешно прибавила: – Они отдали мне свой коттедж. – Она указала на вертолетную площадку.

– Там, наверное, очень… – Он не хотел говорить об уединении.

Каким бы просторным и роскошным ни был «Август», утром Рафу не терпелось выйти на улицу. А сейчас он начал менять свое мнение.

Ему хотелось чаще видеть улыбку Антониетты и разговаривать с ней как можно дольше.

Однако все не так просто.

Если между ними начнется роман, ей придется подписать документ о неразглашении. Ее проверят сотрудники его службы безопасности. Ее телефон конфискуют на время.

Иначе и быть не может.

Да, у него были романы с женщинами без каких-либо договоренностей, но они были его потенциальными женами. Антониетта совсем другая.

– …Очень одиноко, – сказал Раф.

– Нет, – возразила Антониетта, поливая жасмин. – Я слышу волны, шум вертолетов. Но в основном там тихо и спокойно.

– Однако, – произнес Раф, словно вынуждая ее посмотреть ему в глаза. – Там может быть слишком спокойно.

Их взгляды встретились, и Антониетте показалось, что слова Рафа накрывают ее пеленой. Торопливо отвернувшись, она заметила, как подрагивает ее рука, и почувствовала дьявольское притяжение его голоса.