Внутри казалось уютнее, почти хорошо. Двери закрылись, но в путь никто не отправился. Водитель 'блистал своим отсутствием'. Возле дверей приглушённо смеялись. Наконец-то пришёл, но по-прежнему ничего не происходило.

   - Поехали, - попросила угрюмого водителя усталая женщина, - иначе эти пальцы разожмутся, - она посмотрела на свои огромные авоськи, - и семья останется без ужина.

   Водитель отвернулся, чтобы не показывать остатки совести и как бы издалека выругался. Через неправильно висящую занавеску увиделось серое лицо, и лицо это не было человеческим. Чувствуя взгляд постороннего, медленно повернул шею, которой, кажется, и не было вовсе, недобро сверкнули прищуренные глаза, по лицу пробежал звериный оскал, напоминающий улыбку, стали отчётливо заметны крупные жёлтые клыки.

   Сплошная мгла вечернего неба расступилась, чтобы все заметили происходящее в небе полнолуние. Водитель (вернее то, что сидело на его месте), закрыл глаза и приглушённо, обращаясь только ко мне, зарычал. На закрытой шторке нарисовалась зыбкая тень волчьей головы. Я придержал закрывающуюся дверь и выбежал прочь.

   Ожидавший только этого автобус тронулся. За рулём усталый водитель, возле него угрюмая женщина, на небе ни луны, ни звёзд. 'Померещилось', - подумал я, но отчётливый вой заставил оглянуться.

   На пригорке между домами, подняв вверх острую морду, стояло животное, похожее на волка. Рядом, в мерцающем свете электрического фонаря, извивалась большая чёрная тень. Казалось, именно она причастна к этим ужасным звукам. Я опасливо посмотрел на свою, послушно лежащую на земле.

   Тикали минуты, проходили секунды, наступало время ночи. На небе глубокий космос, от фонарей пар, прохожие в пингвиновых шубах, кошки лают, чтобы согреться, собаки гуляют сами по себе.

   Чего-то ждать показалось небезопасным. Снял очки, чтобы не отвлекаться на разглядывание новых ужасов, и пошёл пешком.