- Старуха нас заложит. Давай, прекратим её никчёмную жизнь для спокойствия наших жизней.

   - А что мы скажем людям?

   - Нашли на дороге. Нам поверят, нас двое.

   - А ты меня не предашь?

   - Наверное, нет.

   - Я тебя тоже, наверное.

   - А как мы это сделаем?

   - Нужен молоток.

   - Молоток?

   - Молотком милое дело, тюк, и готово. А можно и пистолетом. У тебя же есть.

   - Не получится, он не совсем тяжёлый, - внутри почти весь из воздуха, и вместо пуль - пистоны. Из него только психику запугивают.

   - Как же вы преступников окружаете, они же не все психи.

   - А зачем преступников окружать? Мы сами преступники,- милиционер засмеялся, не как раньше, а по-другому, нагло, с вызовом.

   Тут Вокмеш посмотрел на собеседника внимательнее и увидел, что лицо у него точно бандитское, форма поддельная, а фуражка вообще лётчицкая, синяя, с большой кокардой. И Вокмешу стало жаль чужие загубленные жизни, и саму старуху стало тоже жаль, так жаль, что в глазах появились слезы, которые он и не думал скрывать, а только хлюпал носом, да искал в карманах носовой платок, отлично зная, что его там никогда не было.

   - Ты чего,- удивился преступный человек.

   - Ты точно не милиционер?

   - Ни разу не был. И вообще, я в бегах.

   Тут Мешков расправил плечи, щелчком сбил невидимую пылинку с невидимого кителя.

   - Знаешь, я то как раз в милиции работаю.

   Преступник охнул, схватился за грудь, стал оседать.

   - Сердце слева,- подсказал Вокмеш.

   Преступник продолжал свою имитацию, переменив, однако, руку в правильное место. Когда тело достигло пола и упало, широко раскинув длинные худые руки, Вокмеш испугался:

   - Ты меня не бойся, я со вчерашнего дня в отпуске. Ранили меня.

   Бандит поднял заинтересованное лицо.

   - Случайно не в голову?

   - В неё,- обрадовался Вокмеш,- случайно так ранили, я даже понять ничего не успел. Хотел вещдок поднять, нагнулся, - а дальше тишина. Говорят, пуля была рикошетная, на излёте, почти без убойной силы. Редкая удача.

   Преступник невесело усмехнулся.

   - А у меня с детства с головой чудеса. Папеньке спасибо, в грудном возрасте из одеяльца вывалил, сволочь.

   Появляется старуха, вся в белом, в руках три карты: тройка, семёрка и восьмёрка.

   - Ваша карта бита,- пытается шутить бандит, доставая из рукава туза красной масти, но никто не смеётся.

   Старуха ловко выхватывает предложенный козырь, рвёт в мелкий мусор, осыпает комнату бумажным дождём.

   - Врёшь, гадёныш, туз поддельный!

   - Колода государственная,- оправдывается бандит и торопливо тянется за пистолетом.

   Из-за дрожания рук выстрел происходит раньше запланированного. Вокмеш, не успевая что-нибудь понять, оказывается на полу, на него наваливается оглушительная тишина и нездешняя усталость.

   - Посмотрите, как он лежит,- заговорщицки шепчет старуха,- видите, тело расположилось наподобие греческой буквы 'тильда'! Это ужасная примета.

   Все окружают Вокмеша, молча стоят и смотрят. Милиционер вытирает глаза.

   - От нас ушёл нежный друг, тёплый товарищ, стойкий работник и вообще хороший такой человек ушёл.

   Тихо гаснет свет, медленно зажигаются сначала ближние, потом дальние звёзды. Наступает ночь...

   Немолодой пациент лечебницы, записанный под фамилией Вокмеш, видит через сильную оптику двойных очков, что в созвездии пса появились новые, едва заметные пылинки.

   - Это они, волшебники, шалят. Играют в невиданные игры. Жаль, что я не они.

   Плачет непосильными слезами, рвёт казённую одежду и кусает губы. От шума просыпается дежурная сестра. Делает укол, вернее два укола, один ему, остальное себе. Оба засыпают.

   В напрасно открытое окно пробирается негромкая, пряная музыка. Это репетирует фольклорный ансамбль студентов из Средней Азии. Сторож Трофим принял несоразмерную порцию успокоительного, уронил в свежую зелень травы лётную фуражку и забылся, отдавшись движению музыки.

   Где-то в окрестности раскатисто зашумела лягушка, мукнула запоздалая корова, взвизгнул украденный поросёнок. Трофим очнулся, выругался от окружающей красоты, потянулся за сигаретой и замер, упёршись взглядом в непомерно огромную, страшно светящуюся луну.

   В соседнем лесу заныли пожилые волки, им недружно ответили привязанные за шеи собаки. Гуднул пароход, упала звезда, прошумел далёкий самолёт.

   В палате 19/1 тихо спали Вокмеши, брат и сестра. А прямо под окном, на большой деревянной скамейке, в грустном бесчувствии, плутал в сновидениях неблизкий родственник Трофим.