– Мария Ильинична Поилова умерла, – коротко сообщила Ялович, – Ваша супруга дома?

– Да.

– Передайте ей трубку, пожалуйста.

– Тебя, – растерянно повернулся к жене Башевич. – Это следователь из прокуратуры. Она говорит, что Поилова умерла.

– Я слушаю, – решительным тоном сказала в мембрану Нина Анатольевна.

По мере разговора лицо ее все больше мрачнело. Ответив на несколько вопросов Ялович, Башевич повесила трубку.

– Ну, что? – дрожащим голосом спросил ее муж.

– Плохо дело. Поилова умерла не своей смертью.

– Как?

– Отравление.

– Чем? Зачем? Кто?

– Не задавай глупых вопросов! – прикрикнула Башевич, – В любом случае, уж точно не я.

– Но, но…

– Меня вызывают в прокуратуру, – оборвала мужа Нина Анатольевна, – хотят допросить.

– Мне пойти с тобой?

– Зачем? Тебя же там не было.

– Ну, для моральной поддержки.

– Мне нечего бояться, – уверенно заявила Нина Анатольевна.

– Но если они раскопают…

– Не смогут.

– Но подумай, деньги, отпечатки…

– Не морочь мне голову и не пугай.

– А вдруг тебя заподозрят?

– С какой стати? Я этого не делала.

Пристально взглянув на мужа, она, сглотнув, спросила, – Ты же не сомневаешься, что я тут ни при чем?

– Конечно, Нина, конечно, – слишком быстро ответил Кирилл Львович.

По его лицу пробежала тень неуверенности.

Заместитель Поиловой, Ольга Алексеевна Митченко появилась в прокуратуре ровно в девять утра. Выглядела она немного уставшей, но держалась по-деловому. На ней был темно-серый шерстяной костюм, соответствующий ситуации. Суховатые поджатые губы очерчивала тонкая линия неброской губной помады.

Ялович, как всегда, подтянутая и собранная, заговорила с ней строгим официальным тоном.

– Здравствуйте, Ольга Алексеевна, проходите, садитесь, пожалуйста, и распишитесь, что предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний.

Митченко росчерком пера ратифицировала документ.

– Итак, Ольга Алексеевна, вам присваивается статус свидетеля, – сообщила заму главврача Ялович.

– Большая честь, – мрачно сымпровизировала Митченко.

– Итак, первый вопрос: сколько лет вы работаете в сорок пятой поликлинике?

– Восемь лет. С девяностого года.

– В какой должности вы начинали?

– Заведующая терапевтическим отделением.

– Потом?

– Последние три года в нынешней должности.

– А Поилова, сколько она главврач?

– Шесть или семь лет.

– Вы хорошо ее знали?

– Достаточно.

– Что она была за человек?

– С виду строгая, но в душе мягкая, как масло. Однако, поликлинику держала в кулаке. Хороший администратор.

– А какая у нее была специализация, как у врача?

– Терапевт.

– Как вы оцениваете ее профпригодность?

– Как врача или как администратора?

– Как врача.

– На отлично.

– Скажите, у нее были конфликты с подчиненными?

– Не без этого.

– А с кем именно?

– Всех разве упомнишь.

– Ну, приведите какой-нибудь пример.

– Да хоть со мной в прошлом месяце.

– Поподробнее, пожалуйста.

– Я подписала внеочередные отпуска двум врачам. Мария Ильинична усмотрела в этом нарушение.

– И оно было?

– Формально, да. Но я вошла в ситуацию людей и пошла им навстречу.

– Ну, я надеюсь, это недоразумение вы быстро прояснили.

– Да, Мария Ильинична отменила отпуска.

– Строго. Скажите, вы много ссорились с покойной?

– Один раз. Полтора года назад Мария Ильинична отказала мне в премии.

– И что?

– Ничего, осталась без премии.

– Заслуженно отказала?

– Я считаю, что – нет.

– Вы затаили на нее зло?

– Зачем? Я не злопамятная. Да у нас вообще были нормальные отношения.

– Что значит – нормальные?

– Ну, деловые, если хотите.

– Значит, не дружеские?

– Скажем так, ровные.

– Ясно. А как насчет остальных ее подчиненных?

– Бывали конфликты, но не сильные. Мария Ильинична была справедливым человеком.

– Но вы говорили, что… цитирую: она в душе была мягкой, как масло.

– Да, но когда это не распространялось на служебную сферу.

– У нее были враги?

– Я не понимаю, что вы вкладываете в это понятие.

– Люди, которым она мешала, которых она чем-то обидела, задела, которые хотели бы от нее избавиться.

– До такой степени, нет.

– А не до такой?

– Ну, пожалуй, наш ЛОР.

– Как его фамилия?

– Крылов Иван Андреевич.

– И в чем же была причина его неприязни?

– Мария Ильинична грозилась выгнать его за пьянство.

– Он сильно пил?

– И сейчас пьет.

– Когда случилась их ссора?

– Где-то полгода назад Поилова застала его в нетрезвом виде.

– И что?

– Предупредила.

– А он?

– Повел себя скандально. Стал кричать, что он лучший в районе и прочую галиматью.

– А он действительно лучший?

– Я не специалист в этой области, но не лишена определенных сомнений.

– Итак, – подвела итог Ялович, – у покойной были недоброжелатели.

– Как и у всех нас, – подтвердила Митченко.

– Ольга Алексеевна, – продолжила допрос следователь, – а теперь расскажите, пожалуйста, о вчерашнем дне.

– Ну что рассказывать, все было, как обычно. Разве что прием чуть-чуть задержался. Начался где-то в четверть шестого. Мария Ильинична была у меня в кабинете, обсуждали финансовые дела. Потом она начала прием.

– А что делали вы?

– Работала у себя в кабинете, решала текущие вопросы. Несколько раз выходила по делам.

– Понятно. А скажите, вы видели посетителей? Тех, что ждали приема у вашего шефа?

– Да, конечно. Но мельком. Видите ли, я не проходила мимо них. Все мои дела были в административном отсеке, и я даже не уверена, что они меня видели.

– Скажите, вы знаете кого-нибудь из вчерашних посетителей?

– Да, один в очках показался мне знакомым. Такой, с лысиной.

– А остальные?

– Не припоминаю.

– По каким вопросам обычно обращаются к главврачу?

– Чаще всего – по административным.

– А – по медицинским?

– Все бывает, – пожала плечами Митченко.

– А вам случайно не известно по каким вопросам сидели эти люди вчера?

– Понятия не имею.

– Как попасть на прием к главврачу?

– Существует запись.

– Каждый день?

– Нет. Только накануне приема.

– А как часто ведется этот прием?

– Два раза в неделю.

Ялович помолчала несколько минут, обдумывая следующий вопрос.

– А теперь, Ольга Алексеевна, расскажите о том, как вы обнаружили тело.

– Попив кофе у себя в кабинете, я собралась уходить, предварительно заглянув к Марии Ильиничне. В этот момент появился пенсионер с палкой и сказал, что потерял номерок. Мы вместе вошли в кабинет и увидели… Вы сами знаете – что.

– Да-да. Конечно. А скажите, вы сразу поняли, что Поилова мертва?

– Мне понадобилось несколько секунд, чтобы установить это. Все-таки я врач.

– А то – что ее отравили?

– Я почувствовала запах горького миндаля. Как видите не ошиблась.

Снова пауза чуть более продолжительная.

Минуты через три Ялович уже собралась дать Митченко на подпись протокол, когда в дверь постучали.

– Войдите, – пригласила Тамара Викторовна.

– Здесь проходит следствие по делу об убийстве главврача Поиловой? – сбивчивым голосом произнес возникший в дверях полноватый лысеющий мужчина, в очках, лет пятидесяти с гаком.

Ялович проработала следователем уже более десяти лет и всякого повидала за свою карьеру. Поэтому она спокойно восприняла вопрос и, поправив очки, ответила: «Предположим».

– То есть как? – оторопел вошедший, – А разве вы точно не знаете?

– Как вас зовут? – спросила следователь, оценивая его взглядом.

– Воронцов, Юлий Александрович Воронцов.

– А меня Тамара Викторовна Ялович. Хочу вам напомнить, что здесь прокуратура, а я следователь, и вопросы задаю я. Поэтому, отвечайте, почему вас это интересует? Вы тот Воронцов, который вчера был на приеме у главврача Поиловой?