В любом случае Его Высочеству не приходилось каждый день помогать матери, и он мог делать все, что ему вздумается. Все потому, что Финн был таким умным-разумным, хотел изучать нанотехнологии и уже начал курс обучения в университете в Сент-Андрусе. А я даже толком не знала, что такое «нано».
Возможно, судьба и наделила нас почти одинаковой внешностью, но одаренность у нас была в абсолютно разных областях. И, очевидно, Финн применял свой дар куда успешнее.
В кухню неторопливо вошла Грейс и отрезала кусок морковного пирога. Она взяла одну тарелку и две вилки. Я закатила глаза.
– Что-то не так, Элиза? – спросила она.
– Почему вы не расставили эти чертовы цветы в вазы?
– Твой брат помогает мне с уроками, а мои родители ему за это платят. Не знаю, с чего это я тут работать должна.
Любопытно, а ее родители знают, чем эти двое занимаются в комнате Финна на самом деле?
На следующее утро солнце припекало так, будто ночью не прошел обычный в этих местах дождь. О нем напоминали только несколько луж у дома. Носочек смело залез в это слабое напоминание о ночном потопе, и я понадеялась, что никакой дождевой червяк не напугает его до смерти. У меня не было времени, чтобы долго его успокаивать. Я, как всегда, опаздывала. Поэтому стащила из кухни один из шоколадных пончиков, которые мама только что вытащила из духовки, и помчалась на велосипеде вслед за Финном в школу.
Как обычно, по утрам я ждала Фрейзера. Но он либо опять решил прогулять школу, либо общался со своими одноклассниками. У парня было столько поклонниц, что он мог менять их каждые два месяца, и у него все равно осталась бы еще одна в запасе. Мы со Скай их пересчитали.
Учителя, казалось, ничего не замечали. Фрейзер был их любимчиком, и они частенько закрывали глаза на его проступки, а прогулы, похоже, их вообще не беспокоили. Для меня оставалось загадкой, как ему это удавалось. Мне безумно хотелось прогуливать уроки вместе с ним. Тогда мы бы спрятались вдвоем в лесу, устроили пикник, читали друг другу стихи или что-то в этом роде. Впрочем, с моей везучестью мама бы в тот же день пронюхала об этом и устроила мне ад на земле.
Скай вернула меня к реальности.
– Хватит воображать, – рявкнула она и выдернула наушники у меня из ушей. – Он с Хелен целуется.
Порой я ненавидела ее стремление к абсолютной честности. Мне совсем не хотелось знать обо всем. Расстроенная, я побрела следом за подругой на урок театрального искусства. В наказание стоило не делиться с ней историей про дверь. Хотя, скорее всего, она и так мне не поверит. Когда мы пробрались на свои места, мое терпение уже было на исходе.
– Она там была, – прошептала я, уставившись на крышку стола.
– Ау? Ты со мной разговариваешь или с жвачкой?
Я скривилась от отвращения, увидев, что кто-то оставил ее после себя на столе. Схватив жвачку кончиками пальцев, я быстро выбросила ее в мусорное ведро.
– Не надо так корчиться. Держу пари, в кафе тебе приходилось убирать вещи и похуже.
Тут Скай была права.
– Говорю тебе, она была там, – я вернулась к нашему разговору. – Дверь.
Пришлось напомнить подруге. Скай прищурилась и приложила ладонь к моему лбу.
– Температуры нет, – в ее голосе чувствовалось облегчение.
– Само собой, – я отвела ее руку в сторону.
– Но у тебя определенно галлюцинации. Опять с матерью поругалась?
Скай, как обычно, попала в яблочко. Ничего удивительного, ведь я доставала маму почти каждый день.
– Она отобрала у меня телефон.
– Вот отстой.
– Можешь сказать еще раз. Но это сейчас не важно. Клянусь тебе, там была дверь.
– Элиза, может, тебе стоит пару дней отдохнуть дома? Из-за истории с Фрейзером ты сама не своя.
– Неужели я слышу свое имя, леди?
А вот и он: Фрейзер Вайльдгуз, великая любовь всех девчонок нашей параллели. Кроме Скай. Для нее он был, скорее, отвратительным насекомым. Но у какого насекомого могли быть такие ярко-зеленые глаза, сияющее загаром лицо и черные растрепанные кудри? Он выглядел восхитительно. Вдобавок имя «Фрейзер» происходит от нормандского «клубника». Наверняка на вкус он сладкий, как клубника. У меня пересохло во рту. Другие девчонки, которые увивались за ним, меня бы поняли. Мои губы сами собой стали расплываться в улыбке.
– Мечтать не вредно, Вайльдгуз, – прошипела Скай.
– Скай, единственная и неповторимая, – Фрейзер проскользнул мимо нас к своей парте.
Я бросила на подругу взгляд, который должен был означать: ты что, дура? Но она сделала вид, что ничего не поняла. Неужели нельзя быть чуть-чуть добрее к нему, хотя бы раз?
Мисс Питерс, наша театральная руководительницв, закончила шуршать бумагами и встала. Шутки кончились. Я постаралась выкинуть из головы все мысли про дверь. От волнения начала грызть ногти, чем заслужила полный отвращения взгляд Скай. Она терпеть не могла эту мою привычку. Подсунув ладони под себя, я начала нервно покачиваться.
– Сейчас будет твой выход, – напомнила шепотом Скай. Ее тон не допускал никаких возражений.
Я кивнула. Если ничего не сделаю сейчас, у нас с Фрейзером нет будущего. Я была влюблена в него уже больше года. Начался наш последний год в старшей школе, так что хватит ходить вокруг да около. Во всяком случае, по словам Скай, она больше не могла выносить мои безмолвные мучения. Подруга пригрозила, что разболтает всем о моих чувствах к Фрейзеру, если я не буду придерживаться плана. От волнения сердце колотилось так сильно, что его стук наверняка слышали все присутствующие.
– Итак, все уже в сборе… – мисс Питерс бросила многозначительный взгляд на Фрейзера. – Можем начинать. Вы уже в курсе, что в этом году мы ставим «Тристана и Изольду». Это особенная пьеса. За все время своей работы я ни разу не готовила такую сложную постановку с учениками. Надеюсь, все прочитали рукопись, подготовленную Элизой.
Вздох, пронесшийся по рядам, не стал для меня неожиданностью. Я предложила эту пьесу еще в конце прошлого года и добилась ее утверждения с большим трудом. Мне хотелось поставить ее с тех пор, как впервые увидела экранизацию с Джеймсом Франко. Мои собственные актерские способности были весьма скромными, но я всю жизнь с удовольствием писала пьесы. И эта рукопись какое-то время хранилась у меня на жестком диске, прежде чем я рискнула показать ее мисс Питерс.
– Пьеса написана просто замечательно, Элиза, – она как раз повернулась ко мне.
Я тут же почувствовала, что краснею. Хотя я с седьмого класса составляла учебные материалы для театрального курса, такая удачная пьеса у меня получилась впервые. На мой взгляд, за всю историю кино никто из героев не был так красив, как Тристан. Для нас со Скай фильм «Тристан и Изольда» стал самой волнующей историей любви, любви абсолютно запретной, даже более, чем у Ромео с Джульеттой. Мы пересмотрели фильм, наверное, сотню раз и каждый раз рыдали навзрыд.
– Хочешь сказать что-нибудь своим одноклассникам?
Я откашлялась.
– Надеюсь, вы все посмотрели фильм. Я так сократила сюжет, чтобы мы уложились в полтора часа. Список героев и сама пьеса уже готовы. Можно начать кастинг.
– Я рассчитываю, что в этом году вы приложите больше усилий, чем в прошлом, – вставила мисс Питерс. – Пьеса мне очень понравилась. Теперь все зависит только от того, как вы с ней поработаете.
Я подняла на нее восторженный взгляд, а потом случайно взглянула на Фрейзера, который повернулся ко мне. Его губы сложились в ухмылку. Прежде чем я успела ответить ему улыбкой, Скай ощутимо сжала мне руку и шепнула:
– Не смей!
Улыбка Фрейзера стала еще шире.
Я со злостью взглянула на Скай. В конце концов, мне не так уж часто удавалось насладиться его вниманием.
– Элиза, – тут же прервала нас мисс Питерс, – ты уже думала о том, кто подходит на роль Тристана?
Вот и он – тот шанс, на который я рассчитывала. Само собой, я прекрасно знала, кого предложить. Не было никого, кто подошел бы на эту роль лучше, чем Фрейзер, хотя я знала, что на занятия он ходит не из-за большой любви к театру. Но, честно говоря, мне было все равно. Мне он казался юной копией Джеймса Франко, и я могла бы репетировать с ним до тех пор, пока не проявится его талант.
