Иногда, будто случайно, с Борисом встречались у нас и Данилов, и кто-нибудь из «кадетов». Наша квартира была для них удобным местом встреч. Я знал, что еще одно такое семейное пристанище существовало на базе рода Брунстов и Поппелей. Там тоже было организовано молодежное звено НТС, состоящее из студентов. В него входили Ирина Брунст, Светлана Томилина, Лидия Еремина и Игорь Лещенко.
Судьба троих из них (Игоря, Светланы и Лиды) впоследствии тесно переплелась с судьбой моей сестры Нины. Все они получили свои сроки в 1947 году – чекисты сначала их «пожалели»: направили работать токарями на завод «Арсенал» в Киеве. На эту профессию был большой дефицит в первые послевоенные годы. А срок – по восемь-десять лет – тогда считался «детским», и осужденных на такие сроки чаще всего содержали в местных колониях. Однако потом кто-то «передумал» – потому, что девочки не соглашались принять участие в «игре» чекистов по розыску Данилова, Кишковского и иже с ними.
Для Нины и Лиды Ереминой были определены Джезказганские медные рудники. Светлану Томилину ожидали Красноярская пересылка и Норильск.
Драматично сложилась и судьба братьев Брунстов. Дмитрий Викторович, старший из братьев (1909 года рождения), который был членом Совета и Исполнительного бюро НТС (это он сопровождал генерала Власова при поездке того по Чехии в апреле 1944 года), был захвачен тогда контрразведкой СМЕРШ, отсидел в лагере. Под его именем чекисты выпустили брошюру против НТС. Жил некоторое время в Ульяновске. А в 1991 году он оказался в Москве в роли смотрителя Храма Василия Блаженного. Умер Дмитрий Викторович в 1995 году.
Брат его (должно быть, двоюродный, имени его я не знаю) жил в Киеве. Воевал в Красной армии против оккупантов, попал в окружение и в плен недалеко от дома. Освободила его жена. Однако здоровье было подорвано, и он вскоре умер. Вдова с дочерью впоследствии выехали в Германию, и след их потерялся. Однако недавно в киевских газетах появилось объявление о благотворительном обществе из Германии, возглавляет которое Ирина Брунст…
Но это все потом.
А тогда Ипполитыч советовал Борису Оксюзу обзавестись в Киеве независимой вдовушкой для временного проживания (его бы с удовольствием приняли многие одинокие женщины), но тот отверг этот совет с негодованием. Он, как и многие другие товарищи и коллеги, уже постоянно пользовался поддельными документами. И не только для бесплатного проезда и ночлега, но еще и для пропитания за счет немецкого Вермахта. При этом сам он до тонкостей изучил технологию всех этих операций, и серьезных проколов у него не было.
На некоторое время он перестал бывать у нас, и я потерял его из виду. А полгода спустя, уже после эвакуации из Киева, мы неожиданно встретились в Виннице. Там он пробыл всего несколько дней и отправился в свою командировку дальше. Просил прощения за то, что не смог посетить мою матушку и сестер, и передал им поклон. На мой вопрос «куда сейчас?» махнул рукой в неопределенном направлении. Я не настаивал на уточнении. Оказалось потом, что он с двумя товарищами с проводником и рекомендации от советского подполья отправлялся в партизанский отряд.
В самом начале мая 1943 года Данилов возвратился из короткой командировки в Берлин. Ездил он вместе с Николаем Федоровичем Шитцем. Встречались там с Байдалаковым (Председателем Совета НТС в те годы), провели консультации с несколькими товарищами из руководящего звена. И убедили их в необходимости структурных перемен в системе Организации на Украине.
Они привезли большую и радостную весть – о реорганизации нашего Отдела НТС. Центр дал нам право формального выхода и разрешил отправиться в свободное плавание – с другим наименованием, новой программой, на свой страх и риск.
Начиналась новая, интересная и еще более опасная полоса политической жизни. Перемены были очень своевременны и необходимы, отчасти потому, что вся энергия Центра – Совета НТС – в основном направлялась в тот период на создание идеологической основы Русской Освободительной Армии и Комитета Освобождения Народов России.
Эти формирования в то время еще полностью зависели от немцев. В своей программе, демократической по содержанию, они вынуждены были признавать необходимость «почетного мира» с немецким Райхом.
Нас же такая позиция уже совсем не устраивала.
В программе нашего нового формирования оккупанты открыто причислялись к основным врагам российского народа.
«Новую» организацию решено было назвать Народно-Революционой Партией, сокращенно НРП.
Срочно были созданы первая Программа и Устав, выпущены в своей «типографии» несколько вариантов листовок – призывов к разным слоям населения России. И в них уже открыто, без всяких недомолвок новая программа была названа политической основой «Третьей силы», а основными противниками ее – врагами народа – как коммунисты, так и фашисты в равной степени. В листовках рассказывалось о преступлениях перед человечеством тех и других, содержались призывы к борьбе за установление в новом Российском государстве демократического правления.
НРП со своей политической программой сразу же привлекала внимание каждого, кто знакомился с текстом листовок. Мы развешивали их по улицам, подбрасывали в почтовые ящики, рассылали в другие области Украины.
Данилов после приезда сразу наметил отправку в другие города извещения о перемене курса в нашем региональном Отделе. В разные стороны разъезжались все, достаточно для этого подготовленные и мобильные.
Мне опять пришлось ехать в Винницу с заданием – предупредить о переменах резидента НТС Широбокова. Доверять эту информацию бумаге опасались, потому я должен был изложить дело своими словами. А Широбокову нужно было самому определить свой дальнейший путь: переключаться ли на более жесткий режим конспирации в составе НРП или же из Винницы срочно уезжать на Запад.
Я был, по молодости своей, бесконечно горд тем, что мне доверили участвовать в таком важном деле наравне со старшими товарищами, хотя понимал прекрасно, что поручение получил благодаря родственникам в Виннице, и боялся, что не смогу объяснить Широбокову всю суть изменений.
В тот период организационный и структурный порядок НТС(нп), как я тогда понял, несколько отличался от того, который был установлен по новому Уставу послевоенного периода. Отличие, в первую очередь, состояло в почти военной четкости структуры и некотором сходстве с системой средневекового Ордена. Позже эту особенность признали, должно быть, излишеством. И в новом Уставе всё, по мнению новых «законодателей», лишнее оказалось попросту выпущенным. Сейчас только в примечаниях к мемуарному труду Е. Романова встретил я подтверждение этому своему наблюдению.
Должно быть, в прежнем Уставе речь шла и о мерах усиленной конспирации, поскольку Отделы НТС существовали во многих государствах Европы и не только Европы.
Мною лично отмечено, что в Организации существовали определенные степени членства, по которым можно было судить и об опыте работника, и о праве самостоятельности, предоставляемом ему для проведения отдельных операций, и об ответственности его за их проведение.
Эти степени определялись в таком порядке: Сочувствующий, Член НТС, Старший член, Член-инструктор (или Член-руководитель?). Следующие степени, как я тогда понимал, относились уже к высшим руководящим звеньям Организации, как по регионам, так и в самом Центральном Совете.
Мы несколько месяцев – считая сами себя уже «политическими деятелями» Организации – числились официально Сочувствующими и подвергались испытаниям на небольших поручениях. Потом, после определенной подготовки, официально и торжественно нас посвятили в Члены НТС.
Старший член был руководителем звена или небольшой группы, состоящей как из Членов, так и из Сочувствующих в период их подготовки и на начальной стадии деятельности.
Меня посвятили в Старшие члены через несколько месяцев после приема в Члены.