Ирина замолчала, переводя дыхание. Рита тихо села на диван, боясь нарушить тишину. Лещук, собравшись с силами, снова заговорила:

- Я растила сына в больнице, между приемами пациентов и операциями. Он привык, что его окружают врачи, бинты и больничный запах. Он часто говорил: “Мама, я тоже буду врачом”. Но он не стал врачом. Он никем не стал. Он так и остался ребенком. Ему было пять лет, когда его сбила машина. Насмерть. Пьяный водитель снес ограду детского сада и поехал прямо по детям. Мне даже не показали моего мальчика. Только ножку под покрывалом. Я узнала его по родинке.

Рита в ужасе ахнула и прижала руку ко рту. Широко открытыми глазами она смотрела на коллегу. Никто и подумать не мог, что в жизни строгой и неприступной Ирины могло быть что-то настолько страшное... Она всегда держалась молодцом. И казалось, она из тех, у кого все хорошо, кому все всегда удается и кто не знает никакого горя... А сейчас Рите хотелось подойти и обнять женщину, но она не посмела.

- С тех пор для меня не существовало ничего, кроме работы. Я работала по трое суток без сна, лишь бы потом забыться хоть на несколько часов. Чтобы не было снов, не было воспоминаний. Я хотела стереть все из памяти. Но не получалось. Потом меня перевели в областную. Я с радостью ухватилась за эту возможность уехать из города, где каждый считал своим долгом сначала пожалеть, а потом обсудить за спиной. А в областной мы снова встретились. Дима не изменился. Я увидела его – и потеряла рассудок. Это были сумасшедшие дни и ночи. Мне казалось, теперь нас ничего не разлучит. Но тут его позвали в Киев. Еще бы, такая должность... – Она горько усмехнулась. – Мы тогда всю ночь проговорили. И решили, что нужно строить карьеру. Он уезжал, я оставалась в областной. И мы договорились больше никогда не встречаться и не мешать друг другу.

- Но разве нельзя... – Начала было Рита, но Ирина перебила ее:

- Нельзя. Карьера и любовь, хирургия и чувства – вещи несовместимые, когда речь идет о таких инстанциях, как областная больница. Либо ты уже в браке. либо о личной жизни забудь. Так мы думали. Хотя все могло быть иначе... Теперь уже не узнать. Тогда я боялась сойти с ума. Когда Дима уехал, я поняла, что лишилась самого дорогого. И вся боль, все горе снова вернулись... Я выкуривала по пачке сигарет в день, не могла спать. И не могла работать. Меня спас Ярик. Мы познакомились в областной, оба тогда были новичками. Он вытащил меня из депрессии. Он приезжал ко мне, сидел со мной ночами, днями, разговаривал со мной. Он стал для меня особенным человеком. Я почти забыла Диму. А несколько месяцев назад мы встретились здесь. Кто бы мог подумать... В провинциальной клинике на отшибе области...

- А ведь никто даже не заподозрил, что вы знакомы... – Вспомнила Рита.

- Да... Мне порой и самой казалось: может, мне все это приснилось? Дима молодец, он держался до последнего. А потом не выдержал. Не выдержала и я.

- Но что случилось? Ведь теперь вам ничто не мешает! – вскинулась было Рита, но Лещук осадила ее:

- Мешает. Расстояние. Я здесь, а он... Он снова уехал. Как всегда. А я так не могу.

- Но сейчас он здесь. Ради вас!

- Я в этом не уверена. И потом – мы оба здесь временно. А потом как перекати-поле: снова в путь. А любовь расстояния не выдерживает. Снова будет то же самое... Я больше не выдержу. Я не могу терять его снова и снова. Я не робот... Поэтому лучше так. Для нас обоих лучше.

- Ирина Васильевна! – Рита со слезами смотрела на своего научного руководителя, а та уже опомнилась.

- Зачем я вам наговорила все это? Забудьте. Глупости это все. – Она сердито застегнула пуговицы халата, словно злясь на себя за свою откровенность. Что заставило ее рассказать Рите все это? Уж не весь ли этот бардак. который происходил в семье Агаларовых? Хотя стол Ирины был самым дальним, но она замечала все, что происходило в ординаторской.

- Рита... – Она от волнения перешла на “ты”. – Не отпускай Рустама. Чего бы тебе это ни стоило. Не отпускай.

Она хотела еще что-то добавить, но передумала и быстрым шагом вышла из ординаторской. И Рита готова была поклясться, что на глазах Ирины были слезы. Да она и сама уже тихо всхлипывала от жалости к “железной леди”, которая оказалась вовсе не железной.

Ирина медленно пошла в сторону черного входа. Ей нужно было покурить, чтобы унять дрожь в пальцах. И она не заметила, что ей вслед смотрит побледневший Дмитрий. Он слышал все, что она рассказала Рите. И если Рита не расслышала то, что прозвучало между строк, то Саксонов слишком хорошо все понял. И сейчас, закусив губу, он пытался сдержать шквал нахлынувших на него эмоций. Насколько он был слепым и сколько боли причинил ей... Ведь все могло быть иначе! А он думал только о карьере... А сейчас любимая женщина отвернулась от него. И она права, черт возьми, сотни раз права!

И как бы Дмитрию ни хотелось побежать за ней, догнать, обнять и никогда не отпускать, он понимал – после услышанного он не имеет на это права. И скорее всего, больше никогда не получит.

====== Часть 18 ======

Погруженная в свои мысли, Рита медленно шла по улице. Разговор с Ириной все не выходил из головы. Хотя какой же это разговор? Скорее, монолог, исповедь... Рите вспомнилась прочитанная где-то фраза: “Мне нравится, как уходят красивые и гордые женщины, надменно и стремительно постукивая каблуками и хлопая дверью. Может, они потом и сползают по ее обратной стороне и горько плачут, но уходят они замечательно…” Кажется, это сказал Ремарк... Или нет? Рита попыталась вспомнить, когда она в последний раз читала что-нибудь, помимо медицинской литературы. И не смогла. Зачем читать, если тут, перед глазами, разворачиваются такие драмы, что все книги мира позавидуют? И эта фраза... Как же точно она подходит Ирине! Сильная, гордая, а в душе сломанная... И снова Рита подумала о том, сколько они все друг о друге уже знают и сколько еще им предстоит узнать! Наташа, Ярик, Максим, теперь Ирина... У каждого своя жизнь и своя история. Да что далеко ходить? Ее собственная жизнь достойна экранизации.

Увлекшись мыслями, Рита не заметила быстрых шагов позади и вскрикнула, когда на ее плечо легла чья-то рука.

- Извини... – Растерянно произнес Рустам. – Я не хотел тебя напугать...

- Ничего, – Рита перевела дыхание. – Я просто задумалась.

- О чем? – поинтересовался Рустам, заметив в лице любимой какую-то странную отстраненность.

- Да так. – Уклончиво ответила Рита. – О работе и просто...

- Давай ты о работе будешь думать на работе? – улыбнулся Рустам, но Рита не ответила на улыбку. Ее глаза потемнели.

- Знаешь, а ведь наша работа – это нечто большее, чем просто прийти, разрезать кого-то, зашить и все... – Медленно произнесла она, машинально беря Рустама под руку. Тот придвинулся поближе, пользуясь моментом, пока Рита забыла о ссоре.

- Рад, что ты наконец это поняла. – Он кивнул. – Хотя... Наверное, мы все это понимаем с первым пациентом. Наша работа – не просто скальпелем махать. А наши пациенты нуждаются порой не только в хирургической помощи.

- Ты не понял. – Рита покачала головой. – Я не о пациентах. Я о нас.

- О нас? – нахмурился Рустам, думая, что она имеет в виду их семью. Но Рита продолжила:

- Да, о нас. О всех, кто с нами работает. Попади кто из нас к нам же на операционный стол – разве будем мы знать, как и что оперировать?

- Ну, Максима же как-то прооперировали. – Попробовал отшутиться Рустам.

- Ты не понимаешь. Технически да. Но если бы мы раньше обратили внимание на его поведение, его состояние, то операции, возможно, удалось бы избежать.

Рустам не нашелся, что ответить. Тут Рита права. Они пристально наблюдают за пациентами, забывая друг о друге.

- Даже если подумать о тех, кто находится вне ординаторской. – Продолжила Рита. – Та же Мила... Вот она в инфекции сейчас, а кто ее проведал? Одна Лолита к ней бегает. И Леша тоже. А Тамара? Почему ей так нравится всех обсуждать?

- В случае с Тамарой это, скорее, диагноз. Причем врожденный. – Хмыкнул Рустам, но Рита рассердилась.