- А ты не изменилась... Только волосы короче стали. – Слабо улыбнулась женщина. – Я тебя помню с косой, ты еще кончик ее постоянно грызла.

- Да, было такое. Потому и обрезала. – Рита слегка расслабилась. И внезапно спохватилась: – Давайте я Рустама позову! Ведь он работает в этой больнице!

- Что?! Не надо! – Агаларова резко встала и тут же со стоном опустилась назад.

- Осторожно, вам нельзя резко вставать! – Кинулась к ней Рита.

- Не буду... Не зови Рустама, джаным... Не могу я его видеть. Не знала я, что он здесь. Иначе осталась бы на улице, уж как-нибудь бы справилась...

- Но почему? – Рита осторожно присела рядом.

- Да захочет ли он меня видеть? Я помню, что он говорил, когда уезжал. Не хотел он никого из семьи нашей видеть, слишком много боли мы ему сделали. И тебе, джаным... И тебе... Разлучили мы вас... Не хотела я этого, джаным, не хотела! Но не мне было решать...

Рита опустила голову. Мама Рустама права, слишком много боли им принесли. Но “джаным”, “дорогая” прозвучало из уст женщины с такой болью...

- Нуригуль Булгаровна, это в прошлом. – Мягко сказала Рита. – Все мы совершили ошибку. Но сейчас не стоит об этом вспоминать. Сама судьба вас привела сюда, чтобы вы встретились!

- Джаным, не надо... Боюсь я, боюсь, что он отвернется. Нет для матери ничего больнее, чем видеть, что сын отворачивается от нее...

Рита с жалостью смотрела на женщину. Ей бы сердиться, злиться на нее, за то, что тогда разлучили они их с Рустамом. Но не было злости, была только жалость к матери, которая истосковалась по сыну и в то же время боялась показаться ему на глаза.

- Я искала его, я хочу просто посмотреть на него, увидеть его хоть глазком, чтобы сердце мое успокоилось...

- Увидите, обязательно увидите! Вам нужно встретиться, поверьте мне! Рустам не отвернется, он будет очень рад вас видеть! – Попыталась Рита переубедить женщину.

- Джаным, не могу я... Я слишком виновата перед ним. Не захочет он меня видеть.

- Захочет. И Аня будет рада с вами познакомиться. – Рита решилась. Аня не раз спрашивала о бабушке и дедушке с папиной стороны и каждый раз и Рите, и Рустаму приходилось придумывать что-то. И Рита понимала, что не имеет права скрывать от Ани появление бабушки, а от самой бабушки – что у нее есть внучка.

- Аня? Какая Аня? – Женщина подняла на Риту непонимающий взгляд.

- Ваша внучка. У нас с Рустамом есть дочь, ей 11.

Нуригуль Булгаровна неверяще покачала головой, глядя на Риту. Внезапно она кинулась со слезами целовать руки Риты:

- Джаночка, tekrarlamaq, lütfen! (“Повтори, пожалуйста! (татар.)) Внучка?

- Внучка, Аня. – Рита не могла сдержать слез, глядя на несчастную женщину, которая готова была упасть перед ней на колени. В глазах Агаларовой были такая радость и такая боль, за все, что было сделано, и за то, чего она лишилась, разлучив их с Рустамом. – Вам обязательно нужно встретиться. И еще...

Рита замолчала. Нуригуль Булгаровна встревоженно посмотрела ей в лицо.

- Аqiqatnı aytmaq! Говори! Что?! – Женщина испуганно вздохнула.

- Подождите минуту, я сейчас! – Рита выскочила из смотровой. В ординаторской в сумке лежало письмо Рустама. Рита сама не знала, зачем взяла его. Но она уже готова была сама его отправить, если Рустам не решится. Но сейчас это письмо должно было наконец дойти до адресата. Рита влетела в ординаторскую, схватила сумку и выбежала, не обращая внимания на изумленные взгляды коллег.

- Пожар, что ли? – недоуменно спросила Лещук, поднимая бумаги, которые разлетелись по ординаторской, настолько быстро Рита проскочила мимо. Наташа молча пожала плечами.

А Рита вернулась в смотровую. И подала Агаларовой письмо.

- Вы должны его прочитать. Я знаю, Рустам не любит, когда что-то делают без его ведома. Но это письмо для вас. И я знаю, он не будет возражать. – Рита тихо прикрыла за собой дверь, оставив Нуригуль Булгаровну одну.

А в смотровой, сидя на кушетке, молча плакала темноволосая женщина с сединой на висках. Каждое слово с листка у нее в руках отзывалось в ее сердце болью и... надеждой. Надеждой, что ее сын любит ее и позволит ей хотя бы недолго, но быть рядом.

====== Часть 19 ======

- Извольте к лесу задом повернуться. – Уперев руки в боки, Мила стояла над пациентом. Вот попадутся же такие! Вроде взрослый человек, а ведет себя, как дитя малое! Уколов он боится в свои-то 47! Мила сердито хмыкнула и обернулась к практикантам.

- Итак. – Строго произнесла она. – Что мы видим перед собой?

- Эээ... – Раздалось нестройное мычание.

- Не “эээ”, а ягодичную мышцу. “Эээ” оставьте для себя. И сейчас нам нужно сделать укол. Кто смелый? Лес рук... – Мила вздохнула. Угораздило же ее так влипнуть с этими практикантами! Какие-то они совсем дети... Но лучше уж с ними, чем с Тамарой. Мила чувствовала, что говорить об увиденном в смотровой не стоит и боялась, что Тамара Михайловна поймет, что произошло что-то необычное. Поэтому медсестра собрала “цыплят”, как она называла практикантов, и повела их по палатам.

- Мииила! – Из коридора донесся шепот. Лолита отчаянно жестикулировала из-за двери. “Сейчас?” – Мила вопросительно подняла брови. “Да!” – Закивала Лола. Медсестра погрозила пальцем практикантам:

- Чтоб без меня ни-ни! Я все вижу!

Выйдя в коридор, Мила прикрыла дверь палаты и повернулась к подруге:

- Что там у тебя?

- Представляешь, он написал! И он в Украине! И не против встретиться! И...

- Слишком много “И”. Где-то я уже это слышала. – Перебила ее Мила. Она все еще мысленно возмущалась той высшей рукой, которая поставила ее главной над практикантами. И поэтому она сразу не поняла, кого Лолита имеет в виду. Внезапно до Милы дошло.

- Да ты что?! – Ахнула она и тут же нахмурилась. – Слушай, а тебе не кажется подозрительным все это? Как-то он слишком быстро согласился...

- А чего подозрительного? Красивая девушка хочет встретиться, пообщаться, попрактиковаться в английском...

- Красивой девушке надо бы для начала этот английский выучить.

- Думаешь, не знаю? – Обиделась Лолита. – А вот и знаю, получше некоторых.

- Ладно, Лолка, шутки шутками, а ты не думаешь, что нарываешься на неприятности? Ты уверена, что он тебя не узнал?

- Уверена. Он меня тогда и не видел.

- И все же что-то тут не то... – В Миле проснулся Шерлок Холмс.

- Ты завидуешь, что ли?

- Чему? Что какой-то маньяк хочет встретиться? Ох Лолка, глупая ты... – махнула рукой Мила. – Просто сама подумай, после того, что он здесь вытворил, глупо ехать сюда снова.

- Куда “сюда”? – Насупилась Лолита.

- В Украину, в наш город! Да не важно! Я удивлюсь, если его таможенники пропустят!

- Слушай, ты же обещала мне помочь!

- Обещала, но сама подумай – ну не может все быть так просто!

- Значит, мне повезло. – Обиженно отвернулась Лолита. – не хочешь помогать, так и скажи!

- Лола! – Простонала медсестра. – Иди ты... в буфет!

- И уйду. Только даже не надейся получить свой любимый “наполеон”.

Мила было рванула за Лолитой, но вопль из палаты заставил ее вздрогнуть. Ворвавшись в палату, медсестра увидела, что практиканты разобрали шприцы и теперь столпились у кровати больного, который чуть ли не на стенку лез. Мила закатила глаза и ринулась спасать пациента, забыв про Лолиту и ее америкоса. Разберутся как-нибудь. А ей нужно про работу думать.

Но где-то в глубине души Милу все-таки мучала тревога. Почему этот американец так легко согласился на встречу? И чего от него можно ожидать? Ответов на эти вопросы у Милы не было. Но она пообещала себе не спускать с Лолиты глаз. Успокоив себя этой мыслью, Мила повернулась к больному:

- Ну что, избушка, поворачивайтесь....

*

Наташа вернулась в ординаторскую. У нее из головы не выходил разговор с Рустамом. Неужели он понял? Но ведь она никому не говорила, даже Ярославу... И Тарас Юрьевич обещал сохранить ее диагноз в тайне. Почему, Наташа давно себе ответила. Еще в тот день, когда врач, пряча глаза, сказал ей страшное слово: “Опухоль”. Наташа не хотела жалости. Она до сих пор помнила взгляды коллег, когда ее болезнь была лишь предположением, туманным прогнозом. Уже тогда ее передергивало от сочувствия, которое читалось в глазах окружающих. Наташа не любила, когда ее жалели. А сейчас тем более. Операция сделает из нее урода. А уроды вызывают смех и отвращение. И больше всего Наташа боялась реакции Ярослава. И в то же время в ней росла злость на Ярика, на тех, кто отговаривал ее от поездки в Штаты. Чего они добились? Того, что сейчас написано в ее карточке! Почему она позволила этому случиться? Почему пошла на поводу у чувств? Ведь никогда еще порывы никого не доводили до добра...