Минато только молча кивнул, опасаясь, как бы его выражение лица не выдало того, что у него действительно были подобные помыслы, хотя понимал, что опекун буквально видит его насквозь.

— А это я на всякий случай приберу, — Хирузен показал ему ту самую связку ключей, которая хранилась у него в столе, — чтобы не искушать тебя и судьбу, — он усмехнулся, довольный своей шуткой. — Да, и удачи на экзаменах, — добавил он. — Девушки — это хорошо, но не забывай об учебе. — Далее директор, как обычно, занялся своими делами, оставляя без внимания воспитанника.

— Разумеется…

***

Джирайя, видя, что усиленная порка приводит больше к обратному эффекту, решил сменить тактику и пытать Хабанеро ласками. До тех пор, пока пощады не запросит.

— Сегодня мы потренируемся некоторым тонкостям, — озвучил он, сгребая в объятия Узумаки. Само собой, получив за это серию хороших пинков от последней. — Дарить наслаждение — задача порой более сложная, чем научиться причинять боль тогда, когда тебе этого совершенно не хочется, — Большой Жаб, выдавая сие умозаключение, принял исключительно патетический вид. — Скажи, друг мой, — он прелестно воздел очи к небу, то есть к потолку, — как ты думаешь, как этой милой юной леди сделать приятное? — Кушина при этом проворчала очередное «очень надо», а Минато призадумался.

— Может, поцеловать? — предположил Намикадзе, смущаясь.

— Верно мыслишь! — похвалил учитель и чмокнул отворачивающуюся девушку, попав той губами в щеку. — А еще?

— Ну… э-э… — протянул Минато, явно уже представляя что-то приятное не только для нее, но не решаясь высказать мысль вслух.

— Подсказываю, — подмигнул семпай, растягиваясь в сальной улыбке, — надо поработать руками, — при этом он ухватил Кушину за грудки и начал похабно жамкать. Последнее действие кончилось для него парочкой сильных укусов на руках и расцарапанной физиономией. Минато, глядя на это, лишь нервно сглотнул, с опаской думая о том, что ему, очевидно, тоже сейчас придется «поработать руками». — Чтобы сделать женщине приятное, — как ни в чем не бывало продолжил Джирайя, потирая укушенные места и пострадавшее лицо, — необязательно хватать ее за те места, которые считаются наиболее ярко выраженными эрогенными зонами, ведь есть множество других… — он еле успел отдернуть руку от вновь целящейся в нее зубами Узумаки, — …других, не менее интересных мест на нежном, изумительном теле, — закончил он фразу одновременно с борьбой с вырывающейся девицей, нагло отомстив ей за укусы и царапины: запустив ручищу под белье и потискав ее ягодицы.

После он в очередной раз с ловкостью умелого фокусника обездвижил Хабанеро, попутно избавляя ее от одежды, и начал показывать свое уникальное мастерство в любовных ласках. Жаб держал ее сзади и медленно, с наслаждением изучал губами ее нежную тонкую шею, чувствуя любое малейшее колебание под изумительной кожей. Вот в этом месте ей было щекотно, в этом она дернулась… Вскоре он отыскал интересное местечко за ухом и дразнил ее там, едва не заставив застонать. Его ученику предстоит проделать весь этот путь вслед за ним, узнать и прочувствовать все маленькие тайны каждой точки ее тела. Для самого Джирайи занятие любовью никогда не было просто удовлетворением похоти, оно было сродни искусству. Жаль, мало кто это понимал, но насчет Минато он не сомневался — у мальца настоящий талант. Все то время, пока мужчина демонстрировал «ловкость рук», Кушина ощущала себя чем-то вроде наглядного пособия для извращенцев, а Минато внимательно наблюдал за действиями семпая.

— Видишь, как этот парень старается сделать так, чтобы с тобою здесь лучше обращались? — сказал он так, чтобы Намикадзе его не слышал. — Он договорился с самим Мастером, что если ты научишься хотя бы изображать покорность, то никто тебя бить больше не будет. — Он провел в очередной раз языком по ее шее и еще шепнул на ушко: — К сожалению, отпустить мы тебя не можем, даже если бы захотели. Наш шеф, когда надо, может быть очень жестоким, так что, кто знает, что с тобой бы случилось, попытайся ты еще раз сбежать. Все, что нам остается, это обучить тебя лучше выполнять свою работу, а главное, научить тому, как получать от нее удовольствие, тогда все будет казаться тебе не таким мрачным, — он, урча, начал ее нежно покусывать между плечом и шеей — у той аж мурашки побежали.

Кушина окончательно поняла, что вряд ли ей удастся отсюда сбежать (хотя надежды она не теряла) и ей придется работать шлюхой, потакая извращенным прихотям озабоченных мужиков. А еще она так поняла, что эти двое на ее стороне, ну, по крайней мере, вид делают. А еще этот беолобрысый-голубоглазый начинает ей нравиться, вот черт!

Джирайя тем временем оглаживал руками ее бока, как скульптор, обводя прекрасные изгибы стройного юного тела, спустился ниже, желая изучить попку, а затем поднырнул рукой снизу и просунул пальцы между половых губ. Узумаки задергалась, пытаясь зажаться, но ловким пальцам мужчины это ничуть не помешало погрузиться в отверстие, сперва немного пощекотав у входа. Она закусила губу, тогда тот начал легонько ими потрахивать ее.

— Да ты уже такая мокренькая! — оценил Жаб. — Грех не натянуть разок-другой.

Доведя ее до крайней степени взмокания, он вытащил из нее пальцы. Далее Минато, как завороженный, смотрел, как учитель сладострастно слизывает с них ее любовные соки. Он судорожно сглотнул.

— Какая ты сладкая, Помидорка! — шутя восхитился Джирайя.

— Не смей называть меня так! — не выдержала Кушина.

— Ну-ну, не кипятись, детка, — Джи неожиданно развернул ее и заткнул ей рот поцелуем, вытворяя там черт знает что своим языком. Хабанеро тщетно пыталась вырваться, боясь задохнуться. Жаб с неохотой оторвался от столь увлекательного занятия и обратился к ученику: — Ревнуешь? — поинтересовался он, хитро подмигивая.

Минато помотал головой — он и сам не мог этого объяснить, но к учителю он не ревновал, тем более зная, что тот не позволит себе ничего лишнего и не сделает его возлюбленной ничего плохого. Хотя, если подумать, кому другому он за такой поцелуй, не говоря уже обо всем остальном, просто голову бы оторвал, наверное.

— Тебе, парень, еще учиться и учиться, — заметил вдруг наставник. — Девица-то вся взмокла, а вот, поди ж, совсем не удовлетворена. Вот, учись, пока я жив.

Джирайя снова разок озорно подмигнул, повалил ее на пол, пристроился у той поудобнее между ног, раздвинуть которые ему не составило никакого труда, не взирая на титаническое сопротивление Кушины, а дальше обалдевший Минато узрел в его исполнении мастер-класс по доведению женщины до феерического оргазма пальцами и языком, не прибегая к помощи члена.

Но, несмотря на всю выдержку и богатый половой опыт, Джирайя уже порядком сам возбудился от всех этих действий. Он вынул свой впечатляющих размеров агрегат, заставив Узумаки в ужасе отдернуться; та едва не завизжала, увидев такого «монстра».

— Слушай, — обратился он к Минато, — можно я вставлю ей пару разиков? Ты ведь не против? — И, глядя на недоуменное лицо парня, сострил: — А то ты все равно не удовлетворишь ее своей маленькой женилкой. Ладно-ладно, я пошутил, — тут же добавил он. — Затем повернулся к Хабанеро: — Но, тем не менее, моя колбаска жаждет твоего внимания! Может, помассируешь сисечками?

Конечно, грудки у Кушины для массирования достоинства таких габаритов были маловаты, но кое-как ей пришлось попытаться это сделать, понимая, что это лучше, нежели ей засунут это «туда». Джирайя помогал ей руками, у него была отличная выдержка в любовном деле, так что он никуда не торопился, собираясь получить максимум удовольствия вместе с партнершей. Кушине, впрочем, радости это явно не доставляло. Что ж, не нравится так, Жаб всегда найдет что-то еще, что женщине понравится больше.

— Да, детка, вот так! — растянулся он в широкой похабной улыбке, откровенно кайфуя меж грудей юной прелестницы. Ему было очень нелегко оторваться, но надо было дать простор ученику, ради которого, собственно он все это сейчас и вытворял. Ну, хорошо, не только ради него.