– Это правда? – уточнила Утесова у Марии.

– Санти преувеличивает. Хотя про дипломы – чистая правда.

– То есть вы с ним ладили?

– Нет. Я контролировала его или, как считал Глеб, вставляла ему палки в колеса.

– Каким образом?

– Сама делала закупки продуктов, составляла меню, учитывая вкусы хозяев, а не полет фантазий повара.

– Когда он был здесь в последний раз?

– Две недели назад, кажется.

– Без одного дня, – внесла уточнение Санти. – В позапрошлое воскресенье он готовил закуски для фуршета, который Антон устроил для приятелей из своего клуба. – Он играл в сквош. В Пакистане это был очень популярный вид спорта, и Рыжов увлекся им еще в детстве. – Глеб хозяину не угодил. Пропустил мимо ушей информацию о том, что среди гостей аллергик, и нельзя использовать арахис. Антон после приема его отчитал. Сказал, что шеф стал работать из рук вон плохо. Предположил, что тот снова запил.

– И уволил его?

– Эти слова не прозвучали, – ответила ей Мария. – Но намекнул, что сделал уже три китайских предупреждения, а это предел. Больше мы Глеба не видели.

– Вас это не удивило?

– Решили, что он запил. Я оставляла ему сообщение, просила явиться, чтобы написать заявление по собственному (Антон не хотел увольнять по статье, он добрый) и получить расчёт.

– Еще забрать свои драгоценные дипломы, – снова встряла Санти. Многие люди с дефектами речи предпочитают больше помалкивать, но только не она. – Мы сняли их со стены, сложили в пакет.

– А статуэтки?

– Глеб их давно забрал. Жиром покрывались, тускнели. Теряли нарядный вид в общем, а этого он потерпеть не мог.

– Была среди них эта? – Утесова достала планшет и показала фото: земной шар на подставке в форме поварского колпака. На нем гравировка.

– Он ею особенно гордился. Дали за первое место в каком-то мировом конкурсе.

– Глеб что-то натворил? – спросила Мария.

– Он умер, – буднично ответила Утесова.

– Раз его кончиной занимается полиция, делаем вывод, что не своей смертью?

– Да, его убили. Размозжили череп.

– Какой кошмар, – ахнула Мария.

– Да. Крови было много. Но хуже другое, труп Глеба пять дней пролежал в квартире. Соседи позвонили 112, когда начали задыхаться от смрада. Дни жаркие стояли, сами понимаете.

– За что его?

– Выясняем.

– Ограбили?

– И это тоже. Никто из вас не был у Глеба в гостях?

Женщины синхронно покачали головами.

– Знаете что-то о его личной жизни? Тоже нет? Может кто-то из обитателей этой квартиры?

– Я тут не обитаю, но знаю, – послышалось из коридора. Мария уже и забыла, что Жанна здесь. – Здравствуйте, я слышала ваш разговор. – Она подошла к полицейской, представилась. – Жанна Рыжова, экс-супруга Антона. Это я брала Кулика на работу. – Интересной фамилией Глеб был обязан происхождению, он родился в Белоруссии, где до сих пор обитали все его родственники. – До этого он был шефом в одном изысканном ресторане, куда я часто ходила. Там заказывала только авторские блюда от Глеба Кулика. Балдела от них. И очень хотела есть их каждый день. Поэтому стала переманивать Глеба к себе. Но он отказывался до тех пор, пока не рассорился с владельцем и не был изгнан с поста шефа. Сыр-бор разгорелся из-за дочки хозяина. У Глеба с ней роман приключился, и это не понравилось папе. Для девушки повар, пусть и экстра-класса, не являлся достойной партией. Ко всему, он был вдвое старше.

– Чем закончилась эта история?

– Да ничем. Встречались тайно какое-то время. Но девушку отец отправил в Англию, там ее быстро замуж выдал. Глеб ждал возвращения возлюбленной, но ее все устроило: и муж, и ее новое положение, и заграница. А повар мой тогда впервые забухал. Но быстро себя в руки взял, бросил пить, причем сам. Однако в женщинах разочаровался на всю жизнь. От отношений бежал и, как мне кажется, даже сексом не занимался.

– С чего вы это решили?

– Глебушка симпатичным мужиком был. И стройным, что редкость для повара. К нему многие мои приятельницы подкатывали. Но он никому… скажем так, не дал сорвать свой цветочек.

– Может, не для них рос?

– Если вы намекаете на то, что Глеб, разочаровавшись в женщинах, сменил ориентацию, то нет. Голубые братья тоже к нему подкатывали.

Полицейская осмотрелась. Прикинула размер квартиры. Поняла, что она даже больше, чем на первый взгляд.

– С кем я еще могу поговорить о покойном? – Жанна пожала плечами. – Нынешняя супруга Антона Васильевича дома?

– Экзотическая игрушка, привезённая из Пакистана? – Хохотнула бывшая, чем разозлила Санти. Она так и полыхнула взглядом. – Где ж ей быть? Сидит в комнате у себя. Только вам с ней поговорить не удастся. Она по-русски не бельмеса.

– Я знаю английский.

– А она нет. Говорит на каком-то странном диалекте и немного понимает основной язык Пакистана урду. Поэтому общается лишь с мужем и горничной.

– Вы знаете урду? – подивилась капитан.

– Немного, – ответила Санти, вопрос арестовывался ей. – Мама научила. Она девочкой жила на территории современного Пакистана. После раздела Британской Индии ее семья, придерживающаяся индуизма, была вынуждена переехать. Мама освоила хинди и английский. Это помогло ей найти хорошее место.

– В общем, новоявленная госпожа Рыжова вам ничем не поможет, – прервала горничную Жанна. Ей не нравилось, когда кто-то переключал внимание на себя, а тем более прислуга. – Как и отец Антона. Он паралитик.

– Единственный, кто может что-то добавить к тому, что сказала Жанна, это Владимир, – встряла Санти.

– Кто он?

– Физиотерапевт Василия Ивановича. Он частенько обедает тут, но ест не в столовой, а в кухне. Мужчины болтали друг с другом, много смеялись. Они были на одной волне.

– Уж такой Вовчик человек, – хмыкнула Жанна. – Ловит любую. Серфингист, елки-палки.

Тот на самом деле находил подход к каждому человеку. С ним и Василий Иванович вел себя сносно, а ведь именно из-за действий Владимира он больше всего мучился, и Ярик его считал своим в доску, и жена Антона позволяла массировать себе ноги, тогда как остальных мужчин (за исключением мужа, естественно) к себе не подпускала, да и от женщин держалась подальше. Ей были неприятны самые невинные прикосновения.

– Где я могу найти этого Владимира?

– Он будет с минуты на минуту.

И тут раздался звонок. Мария поспешила открыть.

Это был действительно Владимир. Чуть выше среднего роста, коренастый, с жидкими, но покрывающими всю макушку волосами. Над ушами и на затылке они чуть вились. Как у тезки, маленького Володи Ульянова, Ленина. Мария была октябренком, видела его на звездочке. Мужчину можно было назвать невзрачным, если бы не его улыбка. Появляясь, она озаряла его лицо. Даже если Володя был в медицинской маске, все равно. Глаза лучились, их уголки поднимались вверх, и взгляд становился задорным, чуть лукавым.

Переступая через порог, Володя улыбался во весь рот. Видна была золотая коронка на шестерке. Единственная. У него были великолепные зубы, а этот он сломал в студенчестве, когда открывал ими бутылку пива.

– Доброе утро, драгоценная Мария. Как же я рад вас видеть!

– Это взаимно, Володя. Но у меня для вас скорбная новость. Умер Глеб.

– Кулик? – улыбка на губах осталась, а в глазах потухла. – Что с ним случилось? Пьяным за руль сел? Он такое пару раз проделывал.

– Его убили, и сейчас у нас полиция. Пойдемте скорее, с вами хотят поговорить.

Лицо Владимира стало серьезным и непривлекательным. Без улыбки его рот обмякал, и губы становились похожими на два переваренных вареника.

Мария проводила его в гостиную, познакомила с Утесовой, которую звали Варварой, она успела прочесть имя на документе.

– Мы не дружили, – ответил Владимир на ее первый вопрос: «В каких вы были отношениях с покойным?» – Но иногда пересекались за стенами этого дома. Не договариваясь, встречались в магазине виниловых проигрывателей и грампластинок «Мелодия». Вы не помните, слишком молоды, но когда-то так называлась всесоюзная фирма звукозаписи…