Наступил рассвет. Я в объятьях короля не чувствую ласки, как и не чувствую ощущения того полета, что сводило меня не так давно с ума. Просто прикосновения. Просто объятье. Просто мужчина, что всего на всего наделен властью, и способен даровать мне весь мир стоит только попросить. Лучи нежно-розового восхода ласкают своей трепетностью, и в первых лучах солнца я вижу блеск глаз любимого мною мужчины. Вот это похоже на настоящее безумие, что одолевает меня с каждым днем сильнее, и рабыня этой страсти, я порочна желанием быть любимой им. Это чем-то напоминает гнусную одержимость, от которой не существует лекарства. От нее нет спасения. Сколько раз я просила прощения и молила Всевышнего об избавлении этой горячей эссенции внутри меня? Сколько слез я пролила в молитвах о спасении…
День начался как всегда, и король удалился на переговоры к Лиге, но только я знала, что это отговорки, что он трусливый лжец. Мне рассказали приближенные советники и министры, что нынче на мое место метит-то очень дивная особа, которая по своей красоте не знает равных. Поговаривали только, что она белокурая девица, которой недавно исполнилось шестнадцать и малышка полна уверенности, что сможет соблазнить короля пышностью бедер и голубизной невинных глаз. Впрочем, об этом мечтает исключительно ее мать, а вот о чем мечтает сама девушка никто не знает. После такого я думаю, что матери жестоки. Как можно подкладывать свое дитя под знать? Как можно променять любовь дочери на паршивые монеты? Из гневных мыслей меня выбил силуэт поэтессы, что стояла у открытого окна попивая из высокого стакана сладкий, фруктовый напиток. Почувствовав мой взгляд девушка обернулась.
-А, Габри, доброе утро, дорогая.-улыбка озарила милое лицо.-сегодня прекрасный день, и до чего же жаль, что мне так скоро придется покинуть на несколько длинных месяцев Францию. Ах, если бы Вы только знали, как я тоскую по этой порочной, но такой любимой стране во время своих отъездов, но благо они скоро закончатся, и я смогу наконец-то успокоиться от страстей, и всех этих интриг. Как Ваши дела, моя милая? Должна признать, но Вы были правы. Выдвинуть Вашу кандидатуру на роль королевы была изначально очень дельной мыслью, и сейчас, видя нашего короля в добром здравии и в таком цветущем виде, я понимаю, что ошибалась.
-Хм, не стоит пред мной метать бисер, я не нуждаюсь в похвале.-вздох.-как быть? Как сделать выбор?-я подошла к Виктории прислонившись к каменной стене виском.-земля уходит из под ног, а я опустила руки и знаете, пустила все на самотек. Как Вы справляетесь с этим? Почему у Вас всегда все схвачено?
-Ну, мелкие неурядицы случаются и у меня. Знаете,-Виктория ухмыльнулась.-я не идеальна. В конце концов, если нужен совет, то давайте поговорим. Кому как не Вам знать, что я лишена привычки осуждать за мысли.
-В этом Вам нет равных, и тут даже спорить нет смысла, но все же, в чем Ваш интерес помогать мне?-посмотрев на пожелтевший от осеней тоски сад я тяжко вздохнула.-Вы первая, кто подставит мне подножку.
-И первая кто подаст Вам руку в случае, если подножку подставила не я.-ее небольшие губы исказила нежная улыбка.-так что терзает Вашу душу, моя милая?
Что терзает душу…что ее может терзать? Слезы наворачиваются от бессилия. Мне страшно даже думать о том, как я могу оказаться порочна. Осуждая когда-то Марго, я сейчас оказываюсь лицом к лицу со страхами той, кто старалась сохранить страну, кто старался сохранить любовь, но подался искушению и той игре правила которой написаны не для женщин. Я вздохнула. Бельгард появился неожиданно, и так же неожиданно исчез. Быть может, это просто видения? Быть может, я просто схожу с ума? Виктория не торопила меня. Ее устремленный вдаль взгляд всегда завораживал меня, как и ее привычка говорить умные вещи. Это ведь такая редкость для женщин нашей эпохи. На секунду мне стало стыдно. Я вспомнила, как дала обещание поэтессе, что изгнание станет ее самой главной наградой.
-Моя печаль – моя награда. Вы знаете, что любить страшно? Я познаю себя, как порочную девицу, как самую гнусную изменщицу. Вы знаете, как страшно предавать? Я обещала святой Деве забыть Роже, и что сейчас?-я почувствовала пронизывающий холод камня.-а сейчас, я сгораю от страсти при одном виде того, кто смел предать нашу любовь и уступить меня, словно мясо королю. Знаете, а я ведь чувствую себя куском мяса, который поделили между собой собаки, а вернее все досталось вожаку. Виктория, мне так неловко, что мои слушателем помимо камней оказались Вы. Какой Вам толк в моих слезах?
-Быть может,-ее нежные ладони обвили мои пальцы в пальцы и голос снизился до шепота.-я хочу помочь Вашей заблудшей душе.
-Вы слышали о новой фаворитке Генриха?-не скрывая слез спросила я.-Вы знаете, что он предает меня и наших детей?
-А, так Вы уже наслышаны про Генриетту? Удивительно, как быстро облетают Версаль слухи.-девушка развела руки в стороны.-пока что она не фаворитка. Дело в том, что ее мамаша госпожа Антраг хочет пропихнуть одну из трех дочерей в объятья короля, и Вы не хуже меня знаете, что участь пушечного мяса достается младшим дочерям. Хотя, должна признать, что плутовка не так проста; как ее преподносит мать.
-Я так аккуратно спрошу, а есть кто-нибудь во Франции кого Вы не знаете?-я скрестила руки под грудью и повела удивленно бровью.-мне кажется, если вывести Вас на площадь и указать на первопопавшегося человека, то Вы не просто скажите его имя, но и всю подноготную.
-Ну, моей памятью можно гордиться, ибо Вы правы, что я знаю многих и о многом. Подноготную я не знаю, ибо не маг и не колдун. Люди, Габри, сами того не понимая, рассказывают о себе в самом ярком свете, если правильно найти для них слова. Вот взять хотя бы потенциально новую фаворитку короля…
-Генриетту?-опешила я.-Вы о ней?
-Угу. Думаете, что я ее видела? Нет. Я знаю о ней ровно столько же, сколько и Вы, но я знаю ее мать. Это ослабляет занавесы неизвестно для меня, но делает волнение для Вас.-улыбнувшись, Виктория обвила своей нежной рукой мою талию.-так, что же тревожит юное сердце прелестной Габриэли?
-Помните Бельгарда Роже?-вздох.-мне сердце обжигает один только его взгляд, и я вспыхиваю пламенем желания, когда он прикасается моего тела, но только…
-Только, как можете Вы предать королевскую любовь?-Виктория облизнулась.-может быть, стоит хотя бы раз пойти по зову сердца и дать себе шанс почувствовать настоящую любовь, а не игрушки короля?-поэтесса нежно погладила меня по щеке.-милая Габри, позвольте сердцу любить…
Я больше ничего не слышала… «позволить сердцу любить» оказалась так сложно, но найти силы простить еще сложнее. Он пылок, остроумен и красив, а в постели «исследователь лабиринтов». Кого все это время я обманывала если все еще грела мечту стать женой Бельгарда? Для кого спектакль лживых ролей? Для кого пьеса с выдуманными героями? Я дождалась ночи, когда смогу испить винный напиток сполна обливаясь липким виноградом до пят. Словно второе крещение, словно дознание без виновного. Он ждал меня в королевских покоях на темно-синем атласном одеяле совершенно обнаженный. И это тело сводило с ума, опьяняло сильнее любого вина. Я сделала шаг вперед, и подалась игре чувств, которую затеяло тело. От нежных поцелуев шеи, до самых сладких поцелуев губ нас разделяли секунды. Избавь меня от меланхолии, милый…
Его ладони исследовали каждый изгиб моего чувственного тела заставляя выгибаться в самых грязных, неестественных позах, что могли только снится похотливом священнику в его самых распутных снах. Минуты желания превращались в утомительные секунды, что длились дольше чем век. Я отдавалась этой страсти с головой, не чувствуя никакого стыда за то, что любовь моя оказалась сильнее корысти, сильнее самого долгого желания, и сейчас, стать королевой звучало так глупо, что и представить нельзя. К чему трон? К чему корона? К чему любовь всей Франции, когда тебя целуют любимые губы? Мне от плавного движения по животу вверх скользкой дорожкой мокрых поцелуем до самого грубого проникновения оставалось дышать несколько секунд, чтобы сдержать громкий стон.
