-Потом?-я нежно обвила его руку своей ладонью покрывая поцелуями каждый палец.-что же стало потом?
-Вечная борьба за ее любовь смогла бы свести с ума любого благородного рыцаря, да и к тому же, она женщина-настроение. Ведь не может она быть верной только по любви. Знаете, как это было странно…-сжимая сильнее кисть он отвел взгляд.-ложиться с ней в супружеское ложе, придаваться любви, и знать, что она думает о каком-то из своих новых кавалеров, что щекочет нежные местечки под корсажем.
-Ох, мой король…-прошептала понимающе я.-какой кошмар. И Вам пришлось терпеть такое унижение? Как же так можно. Знаете, она никогда не была достойной такого мужчину, как Вы.
Мне слаще меда были его поцелуи, которые он одаривал меня словно самой ценной наградой. От губ до шеи, там и до нежного бедра, что заставляет мурашки обнимать тело, забившееся в возбуждении. Я млела от этих настойчивых прикосновений. В Париж мы планировали вернуться следующим вечером. Жемчугом обжигая мое тело, король хотел видеть розовые жемчужины на мне, словно они были его меткой. Словно клеймо самого короля – глубокие поцелуи на шейке, которую плотно обвивали жемчужные бусы. Мы ехали в карете, и лошади ни разу не споткнулись на кочке, что было в чем-то даже зловеще. У городских ворот гремели трубачи, заставляя оглушительно оповестить каждого, что король вернулся в город.
Охваченный Париж яркими цветами осени напоминал настоящий пожар, что случился за время нашего отсутствия. Карета остановилась у замка Лувра, и король вышел первый, чтобы подать мне руку. Придворные дамы быстро махали веерами, чтобы не потерять сознание от того шарма, что исходил от короля, как самое настоящее влечение, как животный магнетизм. Все ведь понимали, что он по сути своей самец, и завлекать женщин – клише дарованное природой. И привыкшие когда-то смеяться над нелепым протестантом, над простым королем склоняли головы в уважении, что он смог добиться без каких-либо подсказок. Я протянула ему свою кисть, и он сжал крепкой рукой даруя мне надежность, которой всю свою жизнь я была лишена. Розовые жемчужины соблазнительно блестели в свете заходящего солнца ослепляя невинностью людей.
Я скрывала свои глаза от стыдливости, что сжала в тисках мое сердце, но только оно было так неспокойно и от чего-то на миг я потеряла землю под ногами. Перестав ее чувствовать, и пытаясь понять, что заставляет подкашиваться в животном страхе мои ноги, я начала оборачиваться по сторонам, чтобы найти этот скользящий по щиколоткам взгляд. Такой родной, такой знакомый мне взгляд, какой я боялась спугнуть. Какой я обожала раньше. Взгляд, который я боготворила раньше. Среди зевающей толпы он выделялся сразу. Бельгард смотрел мне вслед своими темными глазами. Разрушитель моей веры снова появилась здесь…Мне было сложно принять его явление здесь. Мне было сложно с ним совладать.
Поднятые графины вверх и эти громкие возгласы во славу короля лились за длинным, праздничным столом каждые десять минут. Придворные мужья с восторгом пили за короля, как и их дамы заливаясь громким смехом подбадривали тост своими улыбками и хлопаньем в ладоши, как маленькие дети. Мы сидели напротив друг друга и тоскливо провожали взглядами каждое движение рук, глаз, губ. Он улыбался мне, как старый друг, которого однажды предала я, а я боялась заплакать от той разрывающей меня тоски по нему. Мое сердце неспокойной билось в тайном желании обнять Бельгарда, поцеловать его губы и назвать самым родным из всех кого я имела честь принимать в своих объятьях. Генрих нежно поглаживал мои пальцы от чего сводило зубы моему бывшему фавориту.
Влетевшие словно птицы барды заполнили музыкой своих лютней зал, и уже хмельные придворные были готовы пуститься в распутный пляс. Я побледнела от ужаса, когда среди танцующих придворных увидела поэтессу и графиню, что танцевали вместе с теми, кто просто не умел быть человеком. Виктория задорно хлопнула в ладоши исполняя этот задорный крестьянский танец, и поджимая юбку невысоко задирая ноги. Как только графиня Монсоро обвила своей шалью, словно шальная цыганка, плечи короля, он не смог сдержать своего веселого нрава и пустился танцевать со своими людьми оставив нас один на один с Бельгардом.
-Вижу, что Вы преуспеваете при короле, Габриэль…-вздохнув произнес Бельгард.-я очень рад, что все складывается так замечательно для Вас. Какой же ждет Вас дальнейшая судьба? Станете королевой, выгоните меня прочь, чтобы не мозолил своей навязчивостью глаза, а дальше?
-У меня и в мыслях не было избавляться от Вас…-прошептала отводя стыдливо взгляд я.-мне больно видеть Вас здесь это одно, но Вы лучший среди военных в этой стране, и Вам нет равных, что Вы знаете без меня, но…
-Но я проиграл только одну битву.-робко коснувшись кончиков пальцев моих рук он грустно улыбнулся.-за Вас.
-Вы просто отдали меня, как завоеванный трофей, чтобы подняться в королевских глазах, но только я не стану целенаправленно вредить Вам и Вашей карьере, даже, когда у Вас появиться женщина-судьба, то я просто пожелаю Вам настоящего счастья. Поверьте, я не держу на Вас зла.
Я вышла, ибо чувствовала, как начинают гореть огнем мои щеки. Душа стыдлива, я порочна, и только вера в Бога, вера в святую Деву заставляют меня не подчиняться этому безумия, не повторять старых ошибок. Я просила смиловаться надо мной, и что теперь? Хочу прикоснуться к тому, кто однажды предал меня, размениваясь чувствами на серебро. Больно от мысли, что я была дорогой монетой, и только это держало Бельгарда возле моих ног, а не любовь, преданность или же нежность. Я задыхалась от переполняющей меня нежности, как я хотела целовать эти тонкие губы, скуластое лицо и прикасаться ладонями к торсу, который горячий и такой обжигающий мою нежную кожу. Ступив на первую ступеньку, я почувствовала, как за спиной появился резкий холодок, и обернулась. Это был Бельгард. Недосказанность сошедшая на «нет» стала такой порочно-горькой, такой трепетно-сладкой, такой предательски-заветной.
Одним резким движением он прижал меня к холодной, каменной стене. Его едкие, грубые поцелуи прикасались губ, шеи. Он целовал мне руки, и снова припадал к губам, как к источнику вечной жизни, а я потакала игре этих ветреных чувств позволяя прикасаться тела. Все потерянно навсегда, ибо обвивая руками его шею, вдыхая запах пряного тела, мужского запаха я теряю голову словно впервые влюбленная девочка. Горло урчит, как довольная кошка, и я не могу прекратить этот круговорот безумий и сладкой неги от одной ласки, какую он дарит мне, как самый желанный мною мужчина.
Зачем? Зачем я только выдумала эти игры? Зачем теперь болит так сердце, словно покидающий берег тоскливый корабль не нашедший в туман свой маяк. Мне не найти теперь берег волнующего моря, мне теперь наугад вести корабль своей любви к короля разделяя ее с Бельгардом, но как же далеки от меня звезды ушедшие так давно с жизни. Святая Дева…прости меня за это…прости меня за то, что позволяю ему прикасаться души, позволяю ему чувствовать руками каждую тонкую струнку души натянутую виртуозным бардом.
-Прости меня за это…-шептали губы Бельгарда кратко отрываясь от сладкого поцелуя со мной.-я не умею жить по-другому…
Глава 8
Мне разрывает душу агония собственной страсти. Как выбрать между королем и этим рыцарем? Как выбрать между любовью, страстью и желанием держать в руках корону королевы Франции? Как выбрать между честью и лживой изменой самой себе? В холодном молчании камня не найти мне ответа, как и не услышать слов святой Девы, что так старалась оттолкнуть меня от грани, оттолкнуть от пропасти, спасти от гильотины дорогу к которой построила я сама. День за днем, а после снова ночь и я забываюсь в нежных объятьях того, кто однажды предал. Мы встречаемся предательски короткой ночью, только чтобы прикоснуться ладоней друг друга, и стоит нам приблизиться, потянуться губами, как начинается ночная служба в храме на центральной площади, и тогда я отдаляюсь от Бельгарда, словно чувствую презренный взгляд святой Девы собственной шкурой. Это не может продолжаться вечно…
