Путь, лежавший перед Пьюлом, внезапно прояснился. Он достиг перекрестка — точки, где требовалось сделать выбор, совершить некое решительное действие. Спасение кроется в этом поступке. Пьюл подобрал ящик и, держа его перед собой, принялся медленно вращать ручку. Если в результате крышка отскочит на пружине, он узнает, что там внутри. В противном же случае останется заключить, что в ящике бомба — заряд динамита, возможно, — и тогда он просто отнесет эту штуку темными улицами в лабораторию Нарбондо. А попав туда — если только доберется благополучно, ведь эта штука вполне может рвануть по дороге, — он оставит ее на пианино взамен ящика Кракена. Если кабинет Нарбондо и все труды горбуна в результате взлетят на воздух, всю операцию можно будет счесть в высшей степени успешной.

«Потребуется гигантская сила воли, — размышлял Пьюл, — чтобы преодолеть весь Сохо с взведенной бомбой за пазухой». Детонация наверняка отправит к праотцам огромное число невинных людей, ну так что? С точки зрения вечности, чего стоят эти жизни? Разве он уже не установил со всей определенностью их тождество червям и насекомым? Нет худа в том, чтобы наступить на нескольких, и стоит ли сожалеть? Что вообще может выглядеть преступлением в его глазах? Пусть лучше сами пожалеют об утрате Уиллиса Пьюла, так будет вернее.

Он в последний раз оглядел себя в зеркале, выгибая брови, чтобы тем самым усилить производимое впечатление природного ума и надменности. Решение принято. Титаническое усилие воли, которое сокрушило бы низшие создания, за считанные мгновения достигло своего пика и, приведенное в действие, уже не знало сил этого мира, способных противостоять ему.

Пьюл все быстрее вращал ручку. Он чувствовал растущее внутри ящика напряжение: пружина закручивалась все туже. Как и ожидалось! Мрачная улыбка растянула его губы: отскочит ли крышка, как у табакерки с чертиком, чтобы явить изумруд? Не был ли ящик Кракена лишь хитрой уловкой, предназначенной сбить их со следа? Пьюл приник ухом к выступавшей над передней панелью трубке — ему слышались щелчки сложного механизма. Он поднес ящик к лицу, надеясь получше рассмотреть его в падавшем сбоку свете газовой лампы. Сощурив глаз, проследил за ниточкой отсвета внутри трубки, уходящей куда-то вглубь. Громкий щелчок, жужжание; охваченный внезапным ужасом, Пьюл отпрянул.

…или все-таки бомба?

В лицо ему ударила струя неведомого газа. Отплевываясь и кашляя, Пьюл швырнул ящик на кровать. Отравлен… Так и знал! Ящик снова зажужжал, и большое облако зеленой пыли с такой силой вырвалось из трубки, что, хотя Пьюл ничком повалился на пол, газ накрыл его целиком.

В панике откатившись, Пьюл врезался в стену под открытым окном. Стопка книг, удерживавшая створку в поднятом состоянии, полетела на улицу, и окно захлопнулось, наглухо запечатав комнату. Легкие Пьюла исторгли тонкий, испуганный, вибрирующий вопль, что лишь укрепило его уверенность в мгновенном действии отравы. Воздух в комнате уже окрасился синевато-зеленым. Он задохнется в ядовитых парах! Его одурачили, коробка предназначалась горбуну. Предав Нарбондо, Пьюл навлек на себя эту жуткую кару, подписал себе смертный приговор.

Он дергал окно, сражаясь с рамой. Та не поддавалась. В панике оглянувшись по сторонам, он кинулся к двери, увидел пальто, висевшее на вбитом в косяк гвозде, сорвал его и накинул на плюющийся синевой ящик, чтобы хоть немного сдержать бьющий оттуда газ. Подхватил книги заодно с зеркалом и швырнул, что было сил, в упрямое окно, а затем высунул наружу голову и, жадно глотая ночной воздух, следил за полетом осколков стекла и книг с третьего этажа.

Грудь Пьюла вздымалась; в голове немного прояснилось; вернулись равновесие и способность соображать здраво. Конечно, ящик вовсе не является устройством для подачи отравленного газа. Способа, позволяющего верно рассчитать цепь событий, которые привели его на поезд в Харрогейте, не существует. Враги Пьюла не настолько умны. Значит, тут что-то другое. Возможно, он стал жертвой собственного усердия. Что, если, задумался он, в шкатулке действительно хранился изумруд и ей полагалось уничтожить камень при первой же неумелой попытке добраться до него? Может, комнату теперь наполняла изумрудная пыль? Только на кой черт кому-то понадобилось мастерить такой ящик или заказывать его? Неужто безумец Оулсби предпочел уничтожить изумруд, лишь бы не дать нажиться вору? Или тут скрывается нечто большее? Вдруг Оулсби и сам был контрабандистом?

Ну конечно! А что, отличный способ: уж лучше уничтожить и развеять улики, чем позволить им оказаться в чужих руках. До жути остроумно, если так.

Пьюл выпрямился и вернулся в комнату. Праздные измышления ни к чему не приведут. Так или иначе, ящик теперь не представляет для него никакой ценности. Впрочем, пусть Нарбондо повозится с ним какое-то время, а вот ящик из лаборатории должен достаться ему. Пьюл обернул пальто тихо жужжавшую шкатулку, шагнул в открытую дверь и на лестнице налетел на взъерошенного хозяина гостиницы, который начал было ему что-то выговаривать, но затем уставился на него в немом ужасе.

— Будь ты проклят! — крикнул Пьюл, отодвигая мужчину в сторону и расправляя плечи, будто вознамерившись броситься на него с кулаками. Тот с окаменевшим лицом вжался в перила. Пьюл не унимался:

— На что уставился, кретин? Бездушный недоумок!

Воздух свистел в горле у Пьюла. Он не мог дышать. Ему казалось, что лицо хозяина меблированных комнат «Бейли» раздувается, как воздушный шар; потрясение, сквозившее в глазах мужчины, свидетельствовало о прискорбном состоянии самого Пьюла. Кровь прилила к ушам алхимика. Сердце колотилось о грудную клетку. Лицо горело.

С рыком высвобождаемой ярости он, охваченный желанием избить владельца жилья до бесчувствия, обрушить ему на голову тяжелый ящик, руками-ногами вколотить в изогнутый просвет лестничных перил и увидеть, как тело валится вниз, в омут тридцати футов глубиной, пнул хозяина под ребра.

Лицо невольной жертвы вернуло себе подвижность. Хозяин гостиницы взвыл, и этот страшный звук заставил Пьюла бежать длинными прыжками вниз по лестнице, роняя через плечо всё новые проклятия. Какой-то старик выскочил на лестничную площадку из двери своего номера в явном намерении преградить Пьюлу путь, но, едва завидев бегущего, в спешке ретировался. Лязгнул дверной засов. Спустившись, Пьюл выбежал из двери и этим застал врасплох двух едва подошедших к ней женщин. Обе завизжали в унисон; одна сразу осела в обмороке, вторая же метнулась к приоткрытой дверце чулана, словно надеялась там спрятаться.

Пьюл заскрежетал зубами. Вот, враги уже падают пред ним. Да будет так! Никому не удастся его остановить. На улице он помчался со всех ног, летел сквозь черноту ночи, ни от кого не убегая и ни за чем не гонясь, — просто бежал с зажатым под мышкой ящиком, в окружении, как казалось ему, бесчисленного множества демонов. И вот, задыхаясь, весь в поту, Пьюл наконец умерил свой бег возле грязной таверны на Друри-лейн. Кучка завсегдатаев заведения уютно устроилась в сточной канаве, меча монетки в мишень, мелком начертанную на мостовой. Внимания на бегуна они не обратили. Впрочем, когда Пьюл проходил мимо, брошенная монета отлетела от его каблука.

— Эй, друг! — окликнули его в раздраженном, обвиняющем тоне.

Пьюл развернулся. Мужчина изменился в лице, прохрипел невнятное проклятье и нырнул за отворенную дверь таверны. Остальные участники игры, подняв глаза, вскочили и дружно последовали его примеру; дверь захлопнулась с такой силой, что с ее петель на освещенную улицу осыпалась шелуха застарелой ржавчины. И наконец изнутри донесся скрежет волочимых по полу столов и скамей, чьей задачей было подпереть дверь понадежнее.

Пьюл медленно повернулся и возобновил свой путь, сумрачно размышляя о мести, которую он уготовит им всем: удачно заложенная анархистская бомба в клочья разнесет и этих бездельников, и всех нахально ухмыляющихся торговцев карпами. Пьюл направлялся прямиком на Пратлоу-стрит.