– Не сопротивляйтесь, – низким протяжным голосом заговорило одно из лиц. – Мы видели столько смертей. Столько крови впитали наши корни. Мы жаждем её. Нам всё время мало. Мы хотим больше, и больше, и больше… вашей крови.

Корни поднялись, начав хватать путников за ноги. Деревья возвысились, замахиваясь массивными ветвями. Икеда бросила горящую ветку в сторону деревьев и обнажила меч. Она разрезала тянувшиеся корни, один за другим, но не успевала справиться со всеми.

– Кидай в них факел! – скомандовала воительница.

Рюк метнул горящую палку в деревья. Огонь распространился. Ветки и листья зажглись, но ветви одним своим взмахом потушили большую часть пожарища, продолжив наступать всё яростнее. Путники отбивались. Вояка махал топором, как мог. Икеда ловко резала корни, словно куски мяса. Их силы медленно угасали, что вызывало у лиц ехидный восторг. Вояка, запыхавшись, остановился. Он наблюдал за ещё горящими листья и ветками. Лицо его брата ядовито улыбалось вместе с остальными, а из его рта стекала густая струя крови, которую они так жаждали.

– Точно! – воскликнул Рюк.

Он вытащил из-под своей рубахи бутылку, в которой плескалась прозрачная жидкость, и метнул её в сторону деревьев. Осколки разлетелись. Содержимое полетело во все стороны. Всё вокруг моментально вспыхнуло. Густой дым повалил в небо. Лица завопили. Корни спрятались под землю или вовсе съёжившись, погибли. Пожарище разрасталось, как снежный ком.

– Так, по-моему, нужно бежать, – отметил Рюк.

Икеда кивнула. Вояка бросился прочь от распространяющегося пожара. Воительница задержалась. Она ударила по крайней ветви дерева, отрезав от него маленькую ветку, и, схватив её, бросилась вслед за Рюком. Они бежали по освободившейся тропе, подгоняемые жаром. Лес заметно преобразовывался. Его чёрствая листва оживала, заливаясь яркими колоритами. Огонь безвозвратно сжигал проклятие этого леса. Тусклые цветы амариллиса преобразились в красные оттенки. Охотница выбежала на опушку. Слепящее солнце неожиданно ударило в глаза. По небу плыли белые облака.

– Ты только глянь, а, – изумился улыбающийся Рюк, не отрывая взгляда от неба. – И всего-то сожгли пару деревьев. Он подошёл ближе к Икеде, положив руку ей на плечо. – Спасибо тебе, Мосина. Я бы струхнул соваться туда в одиночку, а с тобой было даже весело.

Воительница кивнула. В поселении уже ждал старик, что изумлённо пялился на небо, но завидев путницу, довольно улыбнулся.

– Я солнца месяцами не видел. Ты справилась. Вот твои тридцать мон, как и обещал. Не думал, что и правда придётся с ними расстаться.

Икеда спрятала переплетённые монеты в карман, и взошла на порог дома, постучав в двери. Молодой мужчина с заплаканными глазами смотрел холодно, и даже яркое солнце его не волновало. Охотница протянула ему надрезанную ветку.

– Приготовь из этой ветви чай и напои свою жену. Пускай поспит, и ей станет легче, – посоветовала Икеда.

Мужчина взял ветку. На ней виднелись засохшие капли крови. Его глаза изумлённо загорелись.

– Ветви, что впитали в себя кровь людей, могут вылечить любую болезнь, – отметила Икеда, и, спрятав взгляд за амигасой, вернулась на дорогу.

Юноша с надеждой улыбнулся. Скупая слеза стекала по щеке. Он спешно захлопнул за собой дверь. Одинокий цветок амариллиса провожал Икеду в путь.

Я засыпаю с одной мыслью,

И просыпаюсь с ней же вновь.

Ты стала для меня всей жизнью,

Во мне застынет твоя кровь.

И пусть услышит это каждый,

Как сильно манишь ты меня.

Не утолить мне моей жажды,

Страшнейшей похотью маня.

Вдалеке слышался невнятный гул. Музыка эхом разносилась в самые дальние уголки, привлекая внимание. У самой дороги стояла одинокая идзакая5. Аккуратная вывеска с вырезанной надписью: «КАНПАЙ6» пошатывалась то ли от ветра, то ли от буйного шума, что доносился изнутри. В заведении играла ритмичная весёлая мелодия. Икеда осторожно отворила дверь. Внутри никого не было. Валяющиеся столы посреди просторного зала, кружки, чашки, тарелки, а также пустые и битые бутылки. За тонкой стенкой, не щадя языка, кто-то болтал, поигрывая на звонком сямисэне7. Это не было похоже на пение, скорее откровенный разговор двух собутыльников. Воительница медленно подошла ближе, осторожно заглядывая за стену. На нескольких пышных подушках сидел совсем маленького роста человечек. Он казался не выше бутыли, стоявшей на низком столе. Сямисэн, что был значительно больше него, просто лежал рядом, а он умело перебирал короткими пальцами по струнам. Его амигаса могла уместиться на ладони, и была сплетена из пары соломенных веток. Его тело выглядело тощим и ослабленным, что, казалось, можно было убить его одним щелчком пальца. Рядом с ним никого больше не было, только он. Подвыпивший, беззаботный и неутихающе болтающий с пустотой. Завидев незнакомку, стоящую напротив, он не перестал играть, лишь ещё шире улыбнулся.

– Да, ты прав, Сёдзё. Она выглядит очень крутой, – продолжал он говорить сам с собой, осматривая воительницу.

– С кем ты говоришь? – спросила Икеда.

– С Сёдзё. Вот он, напротив меня сидит.

Икеда показательно взглянула на пустые, лежащие рядом, подушки.

– Меня зовут Сандзин, – представился коротышка. – А тебя как?

– Мосина Икеда.

– Ты выпьешь с нами, Икеда?

– Нет, благодарю.

Сандзин громко рассмеялся.

– Сёдзё так и знал, что ты откажешься, но тогда, что же ты тут делаешь?

Охотница задумчиво огляделась.

– Я просто всё время в пути.

– А-а, так ты путешественница. Как и я. Иду туда, куда ведёт меня дорога.

– Ты – человек?

Сандзин изумлённо ухмыльнулся.

– Конечно, а что, я не похож на человека?

– Почему же ты тогда так выглядишь? Маленький человек.

Он двумя руками поднял чашку с саке8 и протянул путнице.

– Я расскажу тебе всё, что пожелаешь, и с Сёдзё познакомлю, но ты… со мной выпьешь! – настоял коротышка. – Нельзя лишать себя радостей жизни.

Его ослепительная улыбка растянулась. Икеда неохотно взяла чашку. Её рассудок уносило от одного едкого запаха. Сандзин радостно хлопнул в ладоши и залпом осушил мизерную чашку, что была размером с персиковую косточку. Воительница выдохнула, и, недолго думая, разом выпила жгучее саке. В глазах помутнело, но она всё же стойко вытерпела наплывшее чувство.

– Где одна, там и вторая, – подговаривал Сандзин, протягивая вторую чашку.

– Сначала ответь на мой вопрос, – настояла путешественница.

– Выпей, Икеда! Его истории столь же длинные, как и язык, – послышался звонкий голос за спиной.

Молодой юноша начал проявляться прямо на глазах. Он задорно улыбался. Его ярко-рыжие, пышные волосы распускались до самых лодыжек. На груди висел ярко-голубой помпезный цветок асагао. В руке – закинутая на плечо бадья с длинной ручкой. Он дышал. Он выпивал. От него пахло. Он выглядел, как обычный человек. Юноша радостно хохотал, так громко, что Икеду оглушало от неожиданного просветления, что он не больная фантазия.

– Сёдзё? – нахмурено спросила она.

Сандзин тоже безудержно захохотал. Сёдзё поднял чашу с саке, настроившись сказать тост.

– Я очень счастлив, что теперь у меня целых два друга! Спасибо вам, друзья! Выпьем же за то, чтобы эта дружба жила вечно, а этот день никогда не заканчивался!

Улыбка Сёдзё была заразительна. Икеда не могла сдержать наплывшую радость. Сандзин влез к ней на плечо и выдал в руки чашку с саке. Троица воодушевлённо обнялась и разом выпила жгучее пойло. В глазах помутнело сильнее пущего. Ноги задрожали. Икеда смеялась, сама не зная от чего. Её беззаботный смех разносился вдоль стен идзакая. Сёдзё пустился в пляс, ловко переставляя пятки и помахивая руками. Сандзин бросился к сямисэну и забренчал бодрящую песню. Икеда выпила ещё чашу и начала повторять за танцующим юношей. Они кружили вместе, хватаясь за руки и отбивая друг об друга пятками. Подпрыгивали и приседали под зажигательную мелодию. Икеда не чувствовала ног. Они, как будто, сами хаотично тянулись танцевать.