— Полагаю, встречи с китайцами на самом деле не было? Как и этого… Как его там, Сяо Линя?

— Какая проницательность, — Юнги подзывает официанта и продиктовывает ему заказ.

— Тогда зачем… Вот это вот всё? — уточняет Чимин, скептично оглядывая позолоченные люстры и свежие розы на столах.

По общему впечатлению это местечко напоминало скорее Эрмитаж, нежели место, где можно отдохнуть и поесть, но публика, которая здесь собиралась, наверняка приходила ни за тем, ни за другим.

— Для начала, я хочу извиниться, — после короткой паузы проговаривает Юнги.

Мистер Белый Рукавчик, как мысленно обозвал его Чимин, приносит вино. Младший даже не смотрит на этикетку — и так понятно, что эта бутылка как минимум вдвое старше, чем он.

— В последнее время я уделял тебе мало внимания, кажется, это и стало причиной того, что ты малость… Сорвался.

«Ну-ну», — скептически хмыкает Чимин, делая первый глоток.

Пока Юнги собирался с силами, Мистер Белый Рукавчик уже открыл вино и разлил его по бокалам.

— … Поэтому прими мои искренние извинения и, — он заводит руку за спину и презентует Чимину бархатную коробочку.

Тот удивлённо приподнимает брови: что-что, а подарков в виде бижутерии в их сумасшедших отношениях ещё не было.

— Чёрт возьми, — глаза парня лезут на лоб, когда он видит перед собой сияющий новизной и богатством Rolex. — Для нескольких дней игнора это очень… ммм… щедрый подарок.

Решая разобраться с ним чуть позже, Чимин кидает коробочку стоимостью в чьё-то обучение в сумку, пригубив вино. Оно неожиданно хорошо собой, и то ли дело в том, что он провёл за возлияниями всю ночь, то ли в том, что золотые ручки — не единственное достоинство ресторана.

Чуть позже приносят еду: к этому моменту Чимин успевает захмелеть вновь, впрочем, не так капитально, как вчера. С новым интересом рассматривая пережёвывающего пищу Юнги, затуманенный разум парня внезапно вспоминает, что у них не было секса около двух недель.

— Пойдём, — хмель и безрассудство заставляют Чимина поднять озадаченного Юнги со стула и заставить пройти с ним в ближайшее помещение, скрытое от чужих глаз ветвистым коридором.

Им оказывается почему-то незапертая подсобка, а от мысли, что их может застать персонал, возбуждение младшего достигает своего пика. Чимин прикрывает дверь и мягко обвивает талию сбитого с толку Юнги, предварительно аккуратно облокотив того о стену. Он словно рассматривает парня новыми глазами, изучая руками уже давно знакомые участки кожи, но от того не менее желанные и ценные.

Долгий, томный взгляд Юнги устремляется прямиком на Чимина: тот никогда не проявлял склонности к внезапным решениям и сексу в общественных местах. Но парень больше не может, да и не хочет себя сдерживать: медленно приближаясь к старшему, он опускает свои руки чуть ниже, игриво обхватывая чужие ягодицы. Для них подобного рода прелюдия — в новинку, обычно трогает Юнги, а Чимин покорно принимает то, что ему дают.

Прерывисто дыша, младший с аппетитом смотрит на мочку с длинной серёжкой, болтающейся в проколе: Юнги выглядит так, что его хочется съесть. Сердце начинает биться чаще, когда острые зубки прикусывают намеченное место в ухе: старший хватается за блондинистые волосы стоящего напротив и громко вдыхает.

Чимин переходит поцелуями с уха на подбородок, не пропуская ни одного участка на лице — даже лоб, включающий в себя несколько бордовых прядей, представляющих чёлку. Дорогое вино в нём разыгралось не на шутку: чувствуя необъяснимый голод, парень, пытаясь подавить это чувство, прихватывает нижнюю губу старшего, немного увлекаясь и прокусывая нежную плоть. На подбородок скатывается несколько капель крови: Чимин, будто вампир, слизывает их, после чего удовлетворяет свой странный «голод» и проникает в рот Юнги языком.

Привкус железа в поцелуе заметно отрезвляет до этого находящегося в трансе Юнги: он сосредоточивает внимание на нежном и томном поцелуе, мягко возвращая себе утерянную было роль доминанта. Старший никуда не спешит: как можно медленнее двигая губами, он старается насладиться моментом сполна.

Сладкое послевкусие крови повышает градус алкоголя в крови, поэтому Юнги решает действовать резче и превращает неспешные движения языком в что-то совершенно иное, более быстрое и грубое. Атмосфера накаляется до предела. Ему всё же приходится отстраниться спустя несколько минут непрерывного танго губами, чтобы набрать воздуха в лёгкие.

Юнги приоткрывает глаза и не может налюбоваться: настолько красив в своём возбуждении парень перед ним. При столкновении взглядов они наэлектризовываются, будто молнии, пересёкшиеся в одном дереве, и резко примыкают к друг другу, попутно отбрасывая в сторону ненужную одежду. Чимин начинает расстёгивать чужой ремень, аккуратно спуская штаны с трусами.

Член Юнги стоит колом: Чимин чуть не рушит атмосферу своим смехом при мысли о том, что он его любимчик. Как-то во время оргазма старший пробормотал что-то про то, что его член никогда не вёл себя так воодушевлённо, из чего Чимин, тогда всё-таки заржавший, сделал вывод, что и у пенисов есть определённые романтические чувства. Стряхивая с себя внезапный приступ истерического хохота, младший мягко обхватывает горячую плоть, начиная медленное движение рукой вверх и вниз, задевая головку, что заставляет Юнги заметно встряхнуться.

Чимин продолжает поступательные движения, пока не видит, насколько разрушенным выглядит старший от его манипуляций. Он начинает дышать чаще, пытаясь ухватиться за часть воздуха, которого уже просто нет в этой маленькой, пропахшей пылью и сексом подсобке. Юнги ловит чертят, пляшущих в глазах Чимина, и думает, что сахарной детки прекраснее в его жизни ещё не было никогда.

Чимин не хочет долго мучать Юнги, а потому, опустившись на колени, резко захватывает ртом головку парня. Он чередует мягкость и дерзость в своих движениях, сначала нежно проходясь ртом, помогая при этом своими руками ласкать его нижнюю часть, а потом внезапно заглатывает полностью, заставляя старшего хрипло простонать. Тот в свою очередь залезает в блондинистые волосы Чимина, поглаживая мягкие пряди и массируя кожу головы.

Юнги стонет чуть громче. Тихо, но всё равно слышно. Чимин немного приостанавливается и поднимает голову, наслаждаясь своим положением по отношению к старшему.

— Мой мальчик…

Чимин думает, что ему послышалось: это даже не детка и не малыш — «мой мальчик» что-то новенькое в арсенале Юнги, звучащее более мягко, более… Нежно, что ли?

Тем временем Юнги решает, что достаточно, и поднимает голову Чимина, помогая тому встать с колен. Стоит тому выровняться на поверхности, как его целуют, заставляя конечности подогнуться вновь. Его захватывает страсть: краем сознания он понимает, что не сможет остановиться, даже если в подсобку сбежится весь персонал. Закрыли ли они дверь? Не слишком ли громко стонут? Юнги мягко накрывает губы Чимина, думая о том, что ему плевать. Он опускается на колени и мягко целует истекающую естественной смазкой головку. Чимин в шоке и хочет разрыдаться от переполняющего счастья: неужели эта чувственность означает, что теперь всё наконец-то будет хорошо?

Ещё никогда минет не значил так много.

Юнги аккуратно двигает рукой, в которую спокойно умещается миниатюрный член младшего. Чимин тяжело дышит, когда тот пытается взять в рот целиком, и останавливает старшего:

— Не надрывайся, всё и так хорошо.

— Если честно, это первый раз, когда я делаю кому-то минет.

Юнги продолжает экспериментировать, а Чимин берёт мысленный тайм-аут, чтобы проораться хотя бы у себя в голове.

Ради «просто детки» не идут против зоны собственного комфорта и рвотного рефлекса.

«Просто детку» не целуют так нежно, вызывая головокружение и звёздочки перед глазами.

Значит ли это, что он не «просто детка»? Чимину хочется думать, что да.

Юнги принимается облизывать всю длину, начиная с основания и проводя языком до головки. Он ускоряет темп, заставляя Чимина мелко трястись от удовольствия. Он уже не просто тяжело дышит, а негромко, но ощутимо стонет. Чёртова подсобка: не будь он здесь, надорвал бы горло, купаясь в собственных криках блаженства.