Да, в Кванджу сейчас самый сезон для подобных прогулок: чем дальше он продвигается в сторону поля, тем явственнее видится спелая пшеница, которую с часу на час приедут скашивать и развозить по Корее, но далеко не она является предметом интереса Чимина. Судорожно бегая глазами по местности, он отчаянно вспоминает координаты одного старого дерева, на котором два совсем юных мальчика оставили свои инициалы, клятву в вечной дружбе и… любви.
Они с ним всегда были чуть большим, чем просто друзьями, но за всю недолгую жизнь одного из них никто так и не нашёл в себе сил перейти незримую черту, неизменно отделяющую друзей от возлюбленных. Бывало, что Чимин, как в случае с Юнги, ловил на себе его продолжительные взгляды, а он лишь отмахивался на встречные вопросы, не желая пояснять причины собственной задумчивости. Положа руку на сердце, Чимин не жалеет, что у них не сложились более тесные отношения: тогда ещё неизвестно, смог бы он справиться с потерей, свалившейся на него удушающим камнем, и смог бы он подпустить к себе такого понимающего и поддерживающего Юнги.
Для того, чтобы добраться до памятного дерева, у него уходит минут пятнадцать: небольшая зелёная зона посреди поля ничуть не изменилась с тех пор, как они, будучи совсем сопливыми мальчишками, бегали сюда с фермы Сульхён-аджуммы — чиминовой бабушки, у которой они нередко останавливались на каникулы. С тех пор, в самом деле, будто и не поменялось ничего: всё те же сваленные брёвна, имитирующие скамейки, и всё те же греющие сердце буквы «Ч+Д», расположенные аккурат там же, где он запомнил.
… И лишь Чимин, пришедший сюда, стал другим: детский блеск в глазах сменился горечью пережитых потерь, когда сначала мать, потом — Сульхён-аджумма, а затем и он покинули его, оставив наедине с ударами судьбы, выпадавшими на его долю с завидной регулярностью. Лишь сейчас, стоя лицом к лицу с местом, с которым его связывает так много удушающе-нежных воспоминаний, Чимин понимает, насколько свободным можно почувствовать себя, если просто отпустить.
Отпустить всё то, что причиняло боль долгими ночами, позволить умершим уйти на небосклон, присоединиться к бесконечному ряду небесных светил и наблюдать за теми, кого им пришлось оставить там, на Земле. Чимин не очень верит в теорию о жизни после смерти, однако в неё отчаянно верил он, поэтому младший искренне надеется, что его хён нашёл свой покой в «вечном сиянии», в окружении таких же светлых и хороших людей, как он сам. Подумав об этом, Чимин не выдерживает: улыбается, смеётся и плачет одновременно, выплёскивая из себя всё гнетущее, не дающее нормально жить, оставляя место лишь тёплым воспоминаниям и тёплым людям, один из которых наверняка уже извёлся, ожидая его у капота серой BMW.
Он смеётся, и в какой-то момент ему кажется, что Джонхён смеётся вместе с ним, ненадолго спустившись с небосклона, чтобы посидеть, как раньше, у старого дерева, и обменяться новостями.
Наконец-то Чимин чувствует, что ему совсем не больно от мыслей о старом друге.
Наконец-то он чувствует, что ему больше не больно произносить его имя вслух.
- Примечания -
1 | Канвондо — провинция в Южной Корее, с административным центром в городе Чхунчхон.
2 | Восточное море — альтернативное название Японского моря, используемое корейцами то ли из врождённой вредности, то ли из исторически обусловленной ненависти к японцам.
