В шахматах, так сильно понравившихся Нара, Сенсома стал чемпионом, а в Сеги уступал лишь пяти лучшим игрокам, среди которых был и Шикогеру. К шести годам мальчик стал полноправным жителем селения, хотя в клан Нара его и не приняли. С другой стороны — женись он, в будущем, на девушке из клана — сразу станет родным для всего селения.

Жил мальчик в доме у Шикогеру, относившегося к ребенку не как к сыну, но как к племяннику уж точно. Жена главы клана — Маюри, была доброй женщиной с мягким, для жен клана, характером. К сироте она относилась особенно, постоянно сравнивая его со своим сыном и ставя в пример. Сенсома отвечал Маюри-сан тем же, разглядев в ней черты его матери из прошлой жизни.

— Неправильно, Сенсома, — Маюри внезапно оказалась позади мальчика, пишущего свой диктант.

По исполнению шести лет, Шикогеру начал давать ребенку разные задания, вроде школьных. Шиконад не дошел до тренировочного возраста — ему было всего пять, так что и Сенсому никто учить не собирался. По крайней мере — техникам шиноби. Но вот простейшее образование мальчик получал, пусть и со скрипом. Писать и читать на этой местной тарабарщине оказалось даже сложнее, чем говорить.

— Это пишется как «любовь», — наставляла его Маюри. — А ты пишешь что-то непонятное. Надо делать вот так, — умелый, натренированный взмах рукой, и слово, больше похожее на стильный рисунок, появляется на бумаге.

— Спасибо, Маюри-сан, — кивнул ей, улыбнувшись, бывший учитель. — Этот язык такой сложный!

— Ну это же твой родной язык! — рассмеялась Нара.

— Мой родной язык тот, на котором я думаю, — тихо произнес Сенсома, думая, что его не услышат. Услышали.

— Это какой-же?

— Кхм… — какой же русский человек не поиздевается над незнающем язык человеке? — Ну, вот, например слово «бл***».

— Как интересно, — Маюри широко улыбнулась, думая, что ребенок просто играет. — А еще?

Через три дня жена главы клана Нара слала всех прохожих на три буквы, обзывала мужа и детей всяко-разными конструкциями, которые смог из себя исторгнуть бывший русский интеллигент, и вообще, казалось бы, жила полной жизнью.

Перерожденный смеялся без устали пару дней к ряду. Когда же он, по секрету, рассказал женщине настоящие значения этих слов, та тщательно его выпорола, за то, что он вообще произносит такие гадости в присутствии взрослых, ну и за шутку впридачу.

Правда, когда дело доходило до семейных разборок, Маюри не стесняясь пользовала эти самые слова, подсказанные мальчиком. Уж больно удобными они оказались, пусть и непонятными.

Старшего сына в семье звали Шикокура, и именно он должен был унаследовать пост главы клана. Сенсома даже побродил по селению, в поисках других дурацких имен, но после был осчастливлен информацией, что на «Шико» начинаются только имена детей из семьи главы. Остальные подобной страшной участи не удостоены. Покрутив пальцем у виска, ребенок пошел вырисовывать новое кандзи — оно было, на редкость, сложным.

Шикокура относился к своему новому сожителю с крайним любопытством. Этот «молодой человек», как его называл за глаза и в глаза Сенсома, отличался завидным, для клана Нара, упорством и даже имел в себе зачатки трудолюбия, чем несказанно удивлял бывшего учителя. В двенадцать лет Шикокура владел несколькими мощными клановыми техниками и уже успел отличиться в паре битв. Надо сказать, что Сенсома, проявлявший к сражениям большой интерес, не раз вгонял наследника клана в краску, восхищаясь его действиями и выпрашивая о столкновениях с врагом все до мелочи.

— А это тебе, Сенсома-кун! — широко улыбнулся (что для Нара тоже нетипично) Шикокура, придя однажды в дом.

— Не может быть, это?.. — восхитился маленький-взрослый, подпрыгивая к сожителю.

— Папа уже давно заметил, но ему некогда, — вздохнул Нара. — Так что, я нашел их сам. Носи аккуратно…

— Ага, спасибо!

Юный Сенсома был крайне взволнован свои подарком, а именно — удобными и легкими очками с хорошими линзами. Достать такие во времена войн довольно трудно, но уж наследник одного из трех сильных кланов Ино-Шика-Чо мог сделать и не такое. Не то чтобы у перерожденного и впрямь были серьезные проблемы со зрением — люди с чакрой и в этом гораздо лучше обывателей, но отклонения от нормы были, да и привык человек за тридцать лет к этим кругляшкам, даже годы новой жизни воспоминания не стерли.

— «А еще их очень удобно кидать кому-нибудь в лицо!» — удовлетворенно думал мальчик, примеривая их.

Он стоял в своей небольшой комнатке у зеркала, во всю крутясь и вставая в позы, дабы насладиться своим великолепием и молодостью. Молодостью? Точно, как же он не заметил…

Перерожденный даже сел на край кровати, задумываясь над своим положением. Дело в том, что не только тело сорокатрехлетнего мужчины оказалось детским — разум тоже претерпел изменения! Было ли дело в гормонах или просто в открывшихся возможностях, но сейчас бывший учитель вел себя как ребенок (правда лет четырнадцати, а не шести, но все равно…).

Сенсома задумался. Плохо ли это? Не сказать, чтобы прямо… да нет, совсем не плохо. Почему бы и не прожить молодость еще раз, но уже без глупых ошибок? Это же даже здорово!

Придя к таким мыслям, ребенок успокоился и понесся играть с детьми на улицу — активные игры держали тело в тонусе, а его любовь к дракам пугала даже самых отъявленных хулиганов, так что те боялись подходить к его кругу общения.

Избранных было не много: Шиконад и его старший брат, их близкие друзья — Райко и Тору, и четверка представителей дружественных кланов — Инори Яманака (девушка, сверстница Шикокуры), Чори Акимичи (упитанный мальчишка, на год младше наследника клана Нара), Киру Яманака (парень, сверстник Шиконада) и его сверстница — Ивами Акимичи. Как объяснили Сенсоме — кланы с детства учат своих детей быть вместе, а после (лет с десяти) ребятишки начинают сообща выполнять легкие поручения и, порой, участвовать в сражениях. Как Шикокура.

К такому серьезному (по детским меркам) коллективу редко присоединялись другие дети, но всегда ненадолго. Все же — дети главы — это не шутки, а уж дети трех глав сразу…

Лишь дивились все, глядя на то, как спокойно общается с такими именитыми отпрысками Сенсома — мальчик-сирота, пригретый главой Нара.

Сам Шикогеру лишь посмеивался в ответ на немые (пока что) упреки своего клана в отношении к Сенсоме. Мальчик нравился уже немолодому воину, было в нем что-то чисто «Наровское», но, в то же время, чувствовалась и другая сторона, уже не присущая его клану. Ребенок был умен, трудолюбив и находчив — идеал для любого отца. Правда, глава клана Нара наивным дураком не был, так что и отождествлять сироту с сыном никогда не думал. Воспитанник — да, ученик — посмотрим, свой ребенок — никогда. В этом он был строг.

— Итак, Сенсома, письменность ты, худо-бедно, выучил, — почесал в затылке Шикогеру, пытаясь разобрать ужасный почерк воспитанника. В обычное время, последний использовал короткую палочку и по ней выводил четкие линии, но сегодня его задание предполагало скорость написания. — Ты худший в работе кистью…

— Не ворчите, Шикогеру-сама, — откинулся, довольный результатом, на спинку стула Сенсома. — Я уже тысячу раз говорю вам — достаньте ручку — жизнь наладится.

— Мне некогда, — буркнул свой извечный ответ мужчина. На самом деле — ему было откровенно лень заходить так далеко (на соседнюю улицу! в магазин!) затем, чтобы достать ручку единственному человеку в доме, который так плохо пишет кистью. — И вообще — мы сейчас не об этом. Тест ты сдал…

— Йес! — ребенок дернул рукой с зажатым кулачком.

— Так что да, — выдохнул безнадежно Шикогеру. — Со следующей недели начну тебя тренировать. Шиконад тоже почти готов — натаскаю пораньше. Слышал, у Учих с Сенджу какие-то особые разборки — как бы нам всем худо не пришлось…

— Учиха Изуна… — задумчиво пробормотал Сенсома.

Этого шиноби он хорошо запомнил — один из тех двух, убивших его родителей и подаривших ему жизнь в приюте. Он не знал дел клана Томура с кланом Учиха, но предполагал, что его родичи просто как-то перешли дорогу одному из двух сильнейших родов шиноби в мире. Так уж получилось, и ни его родители, ни их убийцы, в этом не виноваты.