Ответ был очевиден.

Сенсома ускользал от прямых атак, а все порывы к комбинациям встречал жесткими блоками. Он считал, ему помогал считать Исобу, чья чакра собралась в Хвосты за спиной Джинчурики и рвала всех мешающих марионеток. Он считал, напрягая свой собственный мозг и чувствуя, будто бы вместе с ним мерно и спокойно считает обычный провинциальный школьный математик.

Он считал так, как никогда не считал!

— Даже так, я все равно сильнее! — расхохотался он, просчитав практически все.

Резко застыв, он обратился камнем, и град ударов, обрушившийся на этот камень, даже не потрескал его. Тут же вокруг статуи Математику Боя высветился круг, диаметром в целый километр, и тут же озарился алым светом фуиндзюцу-взрывов. Где-то далеко взревел Биджу, и всех Шоураев придавило к земле самой гравитацией.

А потом громыхнул взрыв, который любой бы назвал невозможным. Но Сенсома не признавал подобного онанизма — если он сделал это, значит это было возможно.

Вырвавшись к оглушенным, а в большинстве своем даже убитым, Шоураям Математик Боя хлесткими и жесткими ударами разбросал со своего пути всех, подступая к самому Дану. Как бы то ни было, он — враг. Пускай и старший сын, но сейчас он должен умереть. Или выложить все свои козыри.

Сенсома успел схватить его за горло и вдарить всем его телом в землю. Поднялся новый грохот.

— Так уж вышло, что именно клан Томура когда-то обладал геномом Души, — произнес Сенсома, сдавливая шею. — И так уж получилось, что я — последний из этого клана. А еще вышло так, что во время войны я встретил твою маму. Мы были молоды, горячи. Она, скорее всего, обычная крестьянка, и, видно, я был не единственным солдатом, которому она открыла двери. Да, «скорее всего», потому что я не помню ее. Точнее, не знаю, какая из всех именно. Это неважно. Важно, что ты — мой первый сын, Като Дан. И важно, что сейчас я тебя убью…

Сенсома сжал руку как можно крепче. Дан захрипел, и…

Обратился своей техникой. Синяя душа, состоящая из чистой чакры пользователя генома, легко прошла сквозь руку сильнейшего и легла на его плечо. Като рассмеялся потусторонним голосом, заглядывая новообретенному отцу в глаза.

— Какая разница кто ты, если ты — помеха Познанию, старик? И как ты смеешь говорить о геноме Души, если ни Биджу о нем не знаешь?

Сенсома ответил на его взгляд широко распахнутыми глазами. И усмехнулся.

— Вообще-то знаю, — ответил он и вновь протянул руку к горлу. — И да, кстати…

— Не трогай Биджу!

Исобу взревел, активируя Риннеган и подавая в тело Сенсомы чакру Пути Человека. Душа Като тут же ощутилась, как обычное тело, и Сенсома вновь сдавил. Это и был его главный козырь. Он тут же изобрел его, когда узнал, что Шоурай это Дан. Генома Души у Сенсомы не было — он расплатился им с теми силами, что позволили ему переродиться в этом мире. Однако, благодаря Исобу Сенсома все же мог управлять душой.

— И теперь я тебя… — начал было он и тут же застыл.

И Като тоже не двигался. Только улыбался.

— Теперь что? — спросил он с издевкой. — Вытянешь из тела? А я уже. Или попробуешь добросить до Чистого Мира? Так я летать умею. А может захочешь меня куда-нибудь запечатать, папаша-Узукаге?

В одно мгновение душа извернулась так, как не смог бы это сделать телесный Дан, не сломав себе шею, а после он стал осязаемым и резко дернул руку Сенсомы, вырывая суставы.

— Этого я тебе сделать не дам, — закончил довольный Шоурай.

И в тело Сенсомы тут же впечатался стальной кулак Дая!

Бога Шиноби отбросило, но он тут же встал. Он сильно недооценил гений Дана. Путь Человека беспрекословно управлял душами людей и действительно легко и просто мог отправить душу в Чистый Мир, всего лишь коснуться головы, что Математику Боя сделать даже легче, чем нормально воспитать сына. Однако, сам Като мог быть и душой и реальным телом. Техники его генома уникальны, но кто же мог знать, что они настолько непобедимы?!

— «Хотя нет, победить его можно, » — тут же исправился Сенсома. — «Даже если не как единого человека, то как Шоурая уж точно.»

А между тем Дай, стоящий по правую руку от готового к бою Дана, впечатал большой палец правой руки под сердце…

***

— Послушайте, — произнес Сенсома одновременно с тем, как атаковал базу Шоурая, выманивая его армию. — Вполне вероятно сегодня мы все умрем.

Он не мог видеть лиц своих союзников, но по сохранившейся тишине подумал, что они оказались в смятении. Ему и самому было непросто этого говорить, но он просто не мог вести их на гибель вот так, молча. Они должны знать.

— Мы даже не знаем личности Шоурая, — решил продолжить он, руша молчание. — Не знаем техники, с помощью которой он контролирует людей. И даже не знаем, может ли он контролировать нас. Но я знаю одно — мы не проиграем ему. Но все равно можем не выжить…

Неожиданно до него долетел смешок Хирузена.

— Ты серьезно считаешь нас дураками? — спросил его старый друг, пыхнув трубкой. — Да нам с Данзо подыхать еще года три назад пора было. Пожили мы в мире сколько нужно, пора и на покой. Жаль, конечно, с внучатами не поиграть.

— Я уже давно не живу, — хмуро ответил Данзо. — Я мщу.

— Если Автор так напишет, то ничего не остается, — булькнул Ловен. — Может он потом напишет отдельно про меня рассказик… где я просто бухаю все время и нифига не делаю.

— Сенсома-сама, — звонко позвала Сашими. — Неужели вас можно убить? И почему вы говорите, что в таком случае мы победим?

— Мы знаем, что Шоурай хочет захватить мир, — Сенсома пожал плечами. — Победой будет считаться невозможность этого. Просто сделать так, чтобы мир никогда перед ним не склонился.

— Как пафосно, — рассмеялся Хирузен. — Мы решаем судьбу мира… У-у-у… Хе-хе-хе.

— Вы не думаете… — с сомнением продолжила Сашими. — Что переоцениваете опасность.

— У меня предчувствие, Сашими. Поэтому я вас и предупредил.

— Тогда ничего не остается… Я пойду за вами куда угодно. Такая у меня работа. К тому же, погибнуть, спасая мир, вполне достойно.

Сарутоби Хирузену было трудно дышать. Так трудно, что приходилось заставлять себя, тратя на это немалые силы. Тем не менее, даже это было легче, чем просто жить. Оставаться в живых уже не хотелось. Старое тело и разум в унисон требовали, наконец, покоя. Но покой им только снился…

Загрохотало, и Хирузен понял, что у Сенсомы все тоже плохо. Он там, конечно, держится, но даже представить сложно, против чего. Вероятно, он бы и один тут справился. Зачем они пошли за ним? Насмерть? Какого…

— Заткнись, старый лис… — прошептал сам себе Третий Хокаге, опираясь на посох и поднимаясь. — Не смей… так… думать…

Энма уже не перевоплощался. Он потратил слишком много чакры. К тому же, природная чакра в этом месте уже была чудовищно истощена. По этой же причине Сенсома не призывал ежей. Или, может быть, потому, что в битве на том уровне, на каком она сейчас там происходила, от них не было бы никакого толку.

Минато сдерживал атаки Лиса, Изуны и малочисленных остатков Шоураевой армии. Сдерживал, но сам атаковать не мог. Если бы он был здесь один, тогда конечно, но здесь и сейчас он вынужден был защищать Наруто.

Обито тоже его защищал. И Хирузен видел, что если бы у молодого Учихи не было бы на руках ребенка, он был бы не менее грозен, чем его знаменитый учитель. За годы тренировок Обито стал действительно сокрушительно сильным шиноби, а его уникальный Шаринган с Камуи ставил его потенциал на уровень Каге.

— Каге, ну как же… — пошатнувшись, шагнул Хирузен. — Да по сравнению со мной он уже Бог Шиноби, ха-а-а…

Громыхнуло, и Сарутоби увидел, как Изуна спрыгивает с Лиса, неуклюже приземляясь на поврежденную ногу. Сенсома хорошо потрепал Учиху, но Риннеган в глазах и Огненные техники все еще были чудовищно весомым аргументом в любой битве. И, похоже, прямо сейчас на один аргумент станет больше.

С трудом сложив печати, Хирузен нашел в себе силы тихо гаркнуть:

— Стихия Молнии: Укус Кобры!