Но Сенсома все равно именно втаптывал этого внерангового шиноби в грязь. Какузу был искусен, но его противник был еще искуснее. Какузу был силен, но противник был сильнее. И в скорости Какузу, несмотря на нинтайдзюцу, все равно немного проигрывал. Ниндзюцу трех оставшихся масок Какузу Сенсома противопоставлял техники Стихии Земли и Льда. Его приемы не поражали разнообразием, но были эффективны, как никакие другие.
Распечатав меч левой рукой, правой Сенсома сложил печать. Выросшая за спиной Какузу Земляная Стена ограничила его подвижность, и мгновенно отросший Первый Хвост Треххвостого молниеносно устремился к груди нукенина. Но тот не привык дважды попадаться на один и тот же прием — он выгнулся, подставляя руку, и смог отделаться лишь пробитой насквозь ладонью. Однако, Сенсома не остановил комбинацию, ударом правого локтя подняв подбородок противника, а смазанным взмахом левой руки отделяя голову от тела.
Не дожидаясь, пока обезглавленный враг упадет, Сенсома успел трижды продырявить его тело Хвостом.
А потом он развернулся к Изуне.
— Если и дальше буду валять дурака, он меня прикончит, — усмехнулся Учиха, пристально наблюдая за движениями оппонента во всю мощь своего Шарингана.
Вдруг, земля под Сенсомой потрескалась, будто от удара исполинским кулаком, а сам он… исчез!
И почти сразу же появился прямо над лежачим Изуной, замахиваясь сразу коленом, мечом и Хвостом.
Узор томоэ закружился, уступая место следующей ступени развития Шарингана — Мангеке. Чакра вокруг Изуны уплотнилась, приобретая ярко-красный насыщенный цвет и формируя костяк, а затем и верхнюю половину тела воина-Сусаноо.
Мощнейшая атака Сенсомы была принята красным исполином на щит, полностью поглотивший ее урон.
Оттолкнувшись ногами от этого щита, Сенсома отпрыгнул на безопасное расстояние. Ему не впервой видеть Сусаноо, и он не понаслышке знает о прочности этой техники. Однако, даже она не должна была выдержать такую атаку без последствий. Но Изуна поднимается, как ни в чем не бывало, а окружающая его чакра-Сусаноо неспешно распадается. Но не от понесенного урона, а по приказу владельца.
— Забавно, — изумился Изуна, прислушиваясь к ощущениям. — Так вот какова сила Вечного Мангеке Шарингана. С ней контролировать Сусаноо куда проще…
— Вечный Шаринган? — нахмурился Сенсома. — Откуда он у тебя?
— Ты знаешь о том, как его получить? — Изуна неожиданно погрустнел. — Ах да, на секунду забыл, кто тебя учил. Скажи, Сенсома, ты знал человека по имени Тецуя?
Сенсома знал. Это мгновенно отразилось в его взгляде. Учиха заметил это и бледно улыбнулся. Неудивительно, что его сын был знаком с этим парнем, учитывая то, как сильно истинные Учихи тянутся к тем, кто силен. Судя по ярости в глазах Сенсомы, судя по его обманчиво расслабленной позе, они даже были друзьями.
— Тецуя Учиха — мой родной сын, — грустно улыбнулся Изуна, не радуясь ошеломлению, которое произвели на Сенсому его слова. — Он умер еще до моего воскрешения, и Мадара выкупил его глаза в обмен на уступки Стране Ветра. Конечно, я требовал возродить и его. Пережил бы как-нибудь без глаз. Но брат уперся. Сказал, что не станет возвращать в живых своего врага.
— Что он задумал? Для чего вернул тебя к жизни?! — тут же спохватился Сенсома.
А про себя он постоянно твердил, что перед ним не отец Тецу. Перед ним брат Мадары.
— Ха? — Изуна сделал вид, что удивился, а потом развел руками. — Ну и вопросы ты задаешь, конечно. Мы хотим захватить мир, как и все порядочные злодеи. Диктат, разврат и все такое. Сложно догадаться что-ли?
— Не прикидывайся идиотом, Изуна Учиха! — отмахнулся Математик. — Я же вижу — ты не такой как Мадара. Уж поверь мне, в этом я разбираюсь неплохо. И ты не такой как его мелкий приспешник — Карума.
— Эй-эй, не оскорбляй моего кохая, — шутливо погрозил Сенсоме пальцем Изуна. — Он уже давно совсем не мелкий. Ему двадцать, ты знал?
— Не увиливай! Ты даже сейчас переводишь разговор и тянешь время, хотя мог бы сражаться со мной.
— Ну так я же не смогу тебя победить.
— Врешь! Ты так не считаешь! Но все равно ты — не зло. Я вижу это. Черт побери, Изуна, я пожил на этом свете побольше твоего! И я многое слышал о тебе. Ты не такой, как твой брат. Но тогда почему? Ради чего ты встал на сторону зла?
— А? — Изуна высоко поднял брови. — А ты разве не знаешь? Ну, это же очевидно. Сам говоришь, что слышал обо мне многое. Конечно же я там, где я есть, ради старика Дары. Он же мой брат.
— Он тянет время, Сенсома, — напомнил Исобу внутри. — А его, я чую, у нас осталось мало…
Но Сенсома не понимал. Он совсем не понимал, почему Изуна стоит напротив, а не рядом. Возможно, это звучит глупо, но сейчас он чувствовал какую-то особую связь с младшим братом Мадары.
Это так странно — смотреть на того, чьим именем порой называли тебя. Будто смотришься в зеркало, но оно отражает неправду. И, вместе с тем, это все еще зеркало, в которое смотришься именно ты. Сенсоме всегда нравились просто битвы, но он уже слишком долго сражался, чтобы просто зависеть от этого. Сейчас ему жизненно необходимо понять, почему именно этот противник является таковым. Не Каге других Великих Стран — тут песня знакомая. Не Мадара и Карума — они действительно лишь спят и видят, как весь мир будет лежать у их ног. Не Какузу, который пришел сюда лишь ради денег.
— И ты хочешь сказать мне, что готов ради Мадары убивать невинных? — голос Сенсомы стал обличающим. — Готов сражаться насмерть, подставляя друзей и круша врагов любыми, даже самыми подлыми, способами? Ты готов быть агрессором и убийцей, готов быть чистым злом только ради Мадары?
Изуна хмыкнул, а голос его приобрел тон, которым говорят с малыми неразумными детьми:
— А разве есть более достойная причина стать злом, чем семья?
И Сенсома понял его. Понял до глубины души.
И самое главное — он понял себя.
Вот зачем ему нужен был ответ именно от этого человека. Вот почему грозный Математик Боя — великий воин, не ведающий жалости к врагам, вдруг захотел спросить о мотивах одного из них. Все потому, что они похожи.
Сенсома увидел это в бою, как ни странно. Они оба любят позубоскалить, оба наслаждаются битвой и оба сражаются за свои семьи.
Сенсома делал это всегда. Впервые в этом мире он «сразился» с самим Изуной, и это было за семью. После он бился и развивался в битвах за Мадару, который, отчасти, стал его семьей. С его уходом Сенсома не остался одинок, и Коноха — детище Первого Хокаге, стала его домом, а шиноби и люди, населяющие ее — его семьей. И он проливал кровь на войне ради этой семьи. И после войны он убивал ради людей Страны Огня. И сейчас ведет в бой войска, не ради себя и не ради своей любви к битвам. А за свою семью.
И Изуна делал это всегда. Он всегда бился бок о бок с Мадарой. Он всегда был готов поступиться своими правилами ради старшего брата, пускай и всегда «капризничал», как, например, это было с определением Сенсомы в приют долгих тридцать лет назад. Да, Изуна, как и Сенсома, своеволен. Любит подколоть свою семью, любит, чтобы все было так, как ему нужно. И он без колебаний станет самым темным злом в мире, если то будет нужно его семье. А семьей его является только Мадара на всем белом свете.
— Я рад, что мы встретились, Изуна, — улыбнулся Учихе, как другу, Сенсома. — Жаль, что у нас разные семьи.
— О, было бы забавно, будь мы на одной стороне, Сен-кун, — улыбнулся Изуна в ответ.
— Не придумывай мне прозвища, — отмахнулся Сенсома, вновь становясь Математиком Боя. — И готовься к тому, что будет больно. Я постараюсь тебя покалечить не смертельно, в плату за то, что ты мне поведал, но ничего не обещаю.
— Пока я жив, я могу называть тебя как хочу, Сенс-кун, — Изуна хихикнул и показал Сенсоме язык. — Ты сам сказал, верно? Хорошо мы с тобой поболтали, а? Может теперь станцуем?
— Я поведу! — рыкнул Сенсома, рывком входя в Седьмые Врата и используя Покров Двух Хвостов.
Его скорость стала запредельной, однако, Мангеке шаринган позволил Изуне среагировать, и успеть активировать Сусаноо. Учиха не рисковал и сразу призывал полноценную бронированную форму техники. Ему не нужна была мобильность, так что проявлялось Сусаноо лишь по пояс, но этого с лихвой хватало, чтобы защищаться от атак Сенсомы.
